Андрей Воронин - Алкоголик. Эхо дуэли

Он бросил взгляд на мертвые тела.

— От судьбы не уйдешь, – сказал он.

— Ты фаталист? – поинтересовался Абзац.

— Вроде того…

Абзац все время чувствовал, что истина – вот она, совсем рядом, но никак не мог добраться до нее. Теперь он чувствовал, что до правды остался последний шаг. Еще чуть-чуть – и она раскроется ему. Еще немного – и установится граница между наваждением и реальностью.

Дорога к особняку шла в сторону от пятигорского вокзала. Кривые улицы вывели на окраину города. Непривычно молчаливый Николай уверенно вел машину, и через двадцать минут машина спустилась в тихую загородную улицу, обнесенную вдоль каменным, старинной кладки забором, окружающим особняк и парк вокруг него.

При взгляде на особняк и парк помимо воли само собой возникало слово «усадьба».

Так вот усадьба находилась на возвышении. Большая часть территории пошла под парк, изобилующий реликтовыми растениями. Недалеко перед каменной оградой, с фасадной стороны усадьбы, красовался большой старинный, характерный для начала прошлого столетия двухэтажный белый дом с башнями, венецианскими окнами, балконами и отсеченными крышами. Прообраз этого дома – замок. Весь этот огромный дом был чрезвычайно живописен, перед ним важно разросся гигантский грецкий орех.

Дорога внутрь усадьбы шла под гору. Минута-две – и машина подъехала к низенькому парадному крыльцу старинного дома.

Перед двухэтажным зданием тянулась широкая аллея, окаймленная тесно сомкнутыми, шаровидно подстриженными березами. За березами виднелся молодой сад, а за ним старая каменная стена.

Николай нажал на кнопку звонка, и распахнулась парадная дверь.

– Дальше ты пойдешь один, – сказал он.

Дверь закрылась.

Николай остался по ту сторону двери.

Абзац удивился, что при входе его никто не обыскал. Он вошел в просторный холл, поднялся по широкой лестнице наверх и оказался в большом зале. Стены его были увешаны старыми доспехами: ружьями, копьями, пистолетами, кольчугами, нагайками, шлемами и тому подобными предметами.

Из прекрасного зала, от которого так и веяло ароматом старины, они перешли в гостиную, стены которой были сплошь увешаны семейными портретами. Два портрета обратили на себя особое внимание. На одном был изображен довольно молодой мужчина со светло-русыми, коротко стрижеными волосами и большими усами, которые спускались по углам рта и придавали лицу внушительный вид. На другом – тонколицая красивая женщина в светло-голубом платье с кринолином.

Абзац даже слегка задержался, рассматривая портреты. Но надо было идти, его уже торопили.

Они прошли через библиотеку – просторную комнату, пять окон которой выходили во внутренний двор. Здесь вдоль стен стояли огромные застекленные шкафы, полки которых были уставлены множеством книг русских и зарубежных авторов. Соседняя с библиотекой комната была рабочим кабинетом.

Приглашающим жестом Абзацу предложили пройти в кабинет владельца усадьбы. Это была большая комната с высоким потолком и четырьмя окнами. Мебель красного дерева и натертый паркет отливали свежим блеском. Боковая стена сплошь увешана бюстами поэтов и философов, а на противоположной стене красовались две картины, писанные масляными красками. Полотна производили большое впечатление, их можно было безошибочно приписать кисти одного из величайших европейских художников. Эта усадьба до мелочей сохранила свой старинный облик и ничуть не пошла на уступки времени. Все здесь было уютно, хорошо и соразмерно. И большие старинные кафельные печи, и двери, и окна, и полы, и мебель, и стены – все здесь крепко сшито, плотно сколочено, приспособлено. Все выглядело настолько надежно, что Абзац невольно вспомнил родительскую дачу под темными вековыми липовыми сводами. Вспомнил то время суток, когда вечер догорел, а в просеке бледнеет последняя черточка зари. Упорно и однообразно кричит на росистом лугу дергач, а из деревни доносится лай собак. На террасе уже поужинали. Мужчины садятся боком к столу и с особенным наслаждением закуривают сигареты. Вокруг стеклянного колпака висячей лампы кружатся ночные бабочки и, опалив мохнатые крылья, отчаянно трепещут ими и бегают по скатерти. Серебром играет рябь на пруду. От клумбы тянет ароматом табака и левкоев. Все хорошо, только мужчины за столом говорят об очередной локальной войне, в которой участвует СССР.

Распахнулась последняя дверь. В кабинете стоял камин с двухстворчатыми медными дверцами. Возле камина на стене висел отлитый из чугуна слепок кисти руки. А между двумя книжными шкафами стоял большой и очень удобный кожаный диван, на котором сидел хозяин дома с бугристым носом.

Так Абзац увидел Антикварщика, о котором все только говорили, но ни разу его не видели. Абзац ждал развития событий, но без особого энтузиазма. Он не торопил судьбу, когда она готовила ему неприятные сюрпризы.

Тем не менее он вежливо уточнил:

— Матвей Матвеевич?

Тот молча кивнул в ответ.

Некоторое время они молчали, рассматривая друг друга. В их взглядах читались и уважение, и враждебность.

Потом Антикварщик жестом предложил Абзацу присесть в удобное кожаное кресло. Абзац вежливо кивнул и принял приглашение – уселся в кресло.

— Закуривай, если хочешь, – сдержанно улыбнулся Матвей Матвеевич.

Абзац поспешно закурил сигарету.

— Может быть, выпьешь виски? – предложил Матвей Матвеевич. – Сам я пью исключительно коньяк… Он расширяет сосуды и вдохновляет на всякие интересные мысли, но ты, я слышал, предпочитаешь виски?

Абзац кивнул. Неизвестно откуда взявшийся человек принес виски и лед и поставил коньяк перед Антикварщиком. Свой первый стакан Абзац выпил безо льда. Во второй бросил прозрачный искристый кубик. Виски оказалось превосходным, но Абзац ждал продолжения.

Он пригубил виски и спросил, хитровато прищурившись:

— Так что вы ждете от меня?

Матвей Матвеевич молчал долго, не меньше минуты, а потом резко произнес:

— Что тебе нужно, Абзац? Пистолет… Зачем он тебе? Разве ты еще не убедился, что он проклят? Разве ты не хочешь жить? Хочешь умереть, завладев этим пистолетом? Что ты хочешь, чтобы отдать его мне, а не кому-то еще? Я велел Свирину отправить тебя сюда, но не подозревал, что он ищет покупателя.

Матвей Матвеевич подождал, ожидая реакции от Абзаца, но, не дождавшись, продолжил:

— И я не знал, есть ли у меня вообще верные люди. Я знаю, что должен тебе за то, что ты нашел пистолет. Почему же не дать человеку то, что он заслужил по праву?

Абзац чуть наклонил голову, но не проронил ни слова.

— С тех пор как изобретены денежные знаки, все затруднения насчет признательности устранены. Врачи же и красивые женщины могут даже без денег расплатиться за всякую услугу. Но я не принадлежу к категории расплачивающихся без денег.