Константин Хохряков - Ассенизаторы. Расплата

— Хорошая песня, Жора! Главное, правдивая. Этим депутатам и иже с ними… А! — только махнул рукой. — Сразу видно, через себя, через душу все прошло. С чужих слов так не напишешь. Что, пришлось столкнуться?

— И не один раз, Владимир Игнатьевич! А самое главное, что облить армию грязью готовы были многие, да и сейчас тоже, особенно политики. Но вот реально помочь чем-то — считанные единицы, да и те — просто порядочные люди, практически не связанные с властью.

Память сразу же, как бы в подтверждение сказанному, услужливо подсунула события, произошедшие почти сразу после моего возвращения из плена.

По какой-то надобности посетил отдел социальной защиты. Все как обычно: толпа бабулек в очереди, переговаривающихся о чем-то своем. Свободных сидячих мест для ожидания практически нет. Заняв очередь, примостился с краю довольно неудобной скамейки. Следом за мной вошел молодой паренек, приблизительно лет двадцати. Одноногий, на костылях. Худющий…

— Кто крайний?

— За мной держитесь, — ответил, уступая ему место.

Про себя машинально отметил: «крайний» сказал, а не «последний». Случайность, скорее всего… Разговорились с ним. Чем еще заниматься в ожидании? Тем более, очередь не особо живо продвигается. Выяснилось, что Андрей, как зовут паренька, не первый раз уже посещает сие заведение. Вечно находится какая-то причина, чтобы отправить за новыми справками. Как будто нельзя сразу объяснить, чего конкретно не хватает. Ногу потерял под Аргуном в девяносто пятом — осколком оторвало. В общем, побеседовать было о чем… Наконец, подошла моя очередь.

— Проходи, я пропущу, — предложил Андрею.

Тот, поблагодарив, не отказался. Спустя некоторое время вышел очередной посетитель. Вежливо постучав, открываю дверь, прохожу и присаживаюсь к освободившейся сотруднице. Решая с ней свой вопрос, уловил разговор на повышенных тонах. Обернувшись, увидел, как клерк — мужик, на котором пахать надо — что-то втолковывает Андрею, отправляя его за новыми справками. Причем все в выражениях, которые я бы и произносить-то в такой ситуации постеснялся. Паренек же прямо съежился под словесным напором, не зная, что на это ответить.

Внутри все закипело. Что ж ты, сволочь, делаешь-то? Ветерана боевых действий мытаришь! Андрей уже собрался было вставать, чтобы уйти. Я не выдержал. Извинившись перед занимающейся моей персоной девушкой, подошел к оборзевшему чинуше и парню-инвалиду.

— Что случилось, Андрей?

— Опять справку какую-то не ту принес, за новой отправляют, — ответил тот.

— У тебя, гад, совесть есть? — обратился к зажравшемуся клерку.

— А что? Есть определенный порядок, — нагло огрызнулся он. — Не я его устанавливал.

— По-моему, в башке у тебя беспорядок! Этот пацан, между прочим, ногу не в пьяном угаре под поездом потерял! Он воевал там, чтобы войны не было здесь, урод ты моральный! Тебя бы вместо него под Аргун, в самое пекло! Что, тяжело трубку снять и выяснить, что необходимо, а потом нужные документы запросить? Нет! Тебе проще инвалида сгонять, самому развалившись в мягком кресле! Отправить бы тебя самого в марш-бросок на костылях! Как раз недели через три научишься на них относительно быстро передвигаться! Сидишь тут! Морду отожрал — в дверь не проходит! Тебя ко мне во взвод в свое время — быстро бы научил свободу любить!

Девчонки притихли, ожидая развязки. На шум из коридора прибежал охранник, попытался выдворить меня из кабинета. Нет, земляк! Не с твоим здоровьем это делать! Сгреб у него куртку на груди, «прошептал» в самое ухо пару «ласковых». Тот моментально испарился. Зато вместо него появилась дама внушительных размеров — начальница, однако! Понятно! В дело вступила «тяжелая артиллерия»! Ничего, и не с такими справлялись!

— Что происходит? Что за шум?

— Тут такое дело, уважаемая… — вопросительно посмотрел на женщину…

— Лидия Ивановна, — подсказала она.

— Уважаемая Лидия Ивановна, — продолжил я. — Парню, инвалиду войны, плохо объяснили, какие конкретно документы от него требуются. Зачем парня гонять-то? Неужели нельзя по-другому как-то к проблеме подойти? Разве трудно направить запрос, а человека после известить, что все готово — приходите? Почему-то после вмешательства прессы такие вопросы быстро решаются. Если необходимо — могу это удовольствие устроить. Мне не трудно. «Прославитесь» на всю страну!

— Ну что вы… — замялась она.

— Георгий Александрович, — пришел ей на помощь.

— Ну что вы, Георгий Александрович? Сейчас мы все уладим. Будьте добры, пройдемте со мной, — обратилась она к Андрею, одарив при этом клерка многозначительным взглядом.

Тот понуро сидел, не зная, что возразить. Девчонки в кабинете заулыбались, глядя в мою сторону. Тоже, видать, не особо им этот перец нравится. Покончив со своими делами, вышел в коридор, увидев явно меня ожидающего парня-«чеченца».

— Спасибо вам большое! Если бы не вы, меня бы еще, наверно, долго туда-сюда гоняли.

— Не стоит благодарности. Кто еще за нас вступится, кроме нас самих? Кому мы, на хрен, нужны? И сам давай, привыкай уже за свои права бороться. Не ты их должен упрашивать, а они наперебой предлагать тебе самые благоприятные варианты. Все удачно?

— Да. Сказали, что на следующей неделе позвонят, согласуют, когда мне удобнее подойти. Лидия Ивановна сказала обращаться прямо к ней.

— Так и сделай. Нечего под этого урода подстраиваться.

Неужели для того, чтобы получить полагающееся, нужно обязательно вырывать это с боем? Почему нельзя просто каждому делать свое дело с душой? Ведь жизнь от этого станет только лучше! Да и самому же чиновнику будет приятнее, если тот же ветеран войны просто от всего сердца скажет спасибо.

Чтобы как-то сгладить несколько отрицательные эмоции от песни, исполнил еще несколько широко известных, подняв тем самым всем присутствующим настроение. Вечер удался. Расстались вполне довольные друг другом.

— Ну и где тебя носит до такого времени? На часы-то хоть иногда поглядываешь?

Тело среагировало на автомате. Хорошо хоть, вовремя сумел остановиться.

Вопрос прозвучал совершенно неожиданно. Расслабился, боец? Так и на крупные неприятности нарваться недолго! Был бы это кто-то из моих расплодившихся в последнее время недругов, до утра можно и не дожить! А это так некстати. Хорошо, что высказывающим свое неудовольствие оказался не кто иной, как Женька Варламов. Да еще и не один, а со своими супругой и сыном, терпеливо ожидающими на лестничной площадке, когда я соизволю наконец-то появиться. Как не услышал-то? В окно наверно увидали, как я в подъезд захожу, вот и притаились…

— Ну нельзя же так пугать-то, старый? Я и заикой могу остаться! Здорово, черт! — чтобы снять неловкость от своей естественной реакции, продолжая начатое движение, сгреб в охапку старого друга и однокашника. — Рад вновь видеть, Людочка! — поцеловал руку Женькиной жены. — Как жизнь, Егор Евгеньевич? — пожал маленькую ручку его пятилетнего сынишки. — Какими судьбами? Давно ждете? Прошу! — открыл дверь квартиры.