Алексей Стрельцов - Вторжение

«Хранилище» — гласила лаконичная вывеска на двери.

— Нашли! — воскликнул он. — Штекер, сюда!

Буров слышал чей-то возглас, но не разобрал ни слова. Он захлопнул за собой дверь изолятора, провернул ключ в замке толстой металлической двери — и погрузился в темноту.

— Володя!

Буров выхватил сотовый, дрожащим пальцем ткнул функцию «фонарик». Лучик света выхватил распростертого на полу Володю.

— Володя, б… дь! — сжал зубы Буров. Подхватив сына под руки, он с трудом втащил его в одну из распахнутых камер. Бросив на пол автомат, положил на шконку телефон. Лучик ударил в грязную засаленную стену камеры, отражаясь и рассеиваясь. Камера ИВС наполнилась тусклым светом. Буров упал на колени перед Володей, прощупывая его тело.

Из прострелянного бедра Володи сочилась кровь. Другая рана, влажным сверкающим кровавым пятном отражающаяся в свете телефона, виднелась на плече. На голом предплечье правой руки посреди ожогов пылала красная полоса — пуля прошла по касательной, разорвав кожу.

Володя захрипел и дернул головой.

— Сын! Володя! Твою мать! Володя!

…Рама распахнул хранилище и ворвался внутрь.

— Штекер!

Товар Рама нашел сразу — луч подствольного фонаря ударил в гору свертков с героином, которая карликовым курганом возвышалась на полу. Рядом вереницей стояли пять одинаковых спортивных сумок.

— Нашли! Штекер, нашли! — проорал Рама. Обернувшись на Штекера, Рама увидел его широкие и наполненные паникой глаза сквозь стеклянное забрало противогаза. Рама вытянул одну из сумок и швырнул Штекеру. — Держи! На плечо! Держи, сказал, твою, б… дь, мать!

Штекер забросил 10—килограммовую сумку на плечо. Рама вытянул вторую и по полу толкнул ее Штекеру…

…Гензер и Крук с оружием наперевес ворвались во двор ОВД. Гензер сжимал в руках Калашников, принадлежавший Вере. Крук был с табельным пистолетом, зато в служебном бронежилете.

— Ох… ть! — невольно ахнул Крук, когда яркая молния осветила двор.

За расстрелянными окнами ОВД полыхал мощный пожар — огонь уже перекинулся на заднюю сторону здания, пожирая все на своем пути. Одно из окон было разнесено взрывом, зияя круглой дырой. В центре двора, передним бампером почти упираясь в высокий каменный забор, стояла изрешеченная очередями «Шевроле-нива». В паре метров от полицейских в луже воды лицом вниз лежало расстрелянное тело какого-то парня — пули прошли навылет, и его спина представляла из себя кровавое месиво, в которое сотнями струй бил дождь, вымывая кровь из развороченной спины. У распахнутых дверей, раскинув руки, лежал здоровяк — его тело ниже груди было расплющено, словно на него упала скала. А между ним и внедорожником лежали части чьего-то разорванного тела.

— Ах ты б… дь! — простонал Гензер и, крепче сжав автомат, метнулся к распахнутым дверям ОВД.

За дверью, перекрикивая треск полыхающего вокруг огня, извивался человек в камуфляже. Гензер навел на него автомат, но огненное зарево осветило человека на полу, и Гензер понял сразу — это без пяти минут труп. Его черное обгоревшее лицо обугливалось, длинные волосы были охвачены огнем. Ваха извивался на полу, словно змея, и хрипел — огонь обжег его дыхательные пути, и кричать он не мог. Гензер сделал лишь шаг вперед, в этот полыхающий ад, когда услышал, как что-то с чудовищной силой затрещало прямо над ним. Гензер присел, лихорадочно гадая, что это было. Крук среагировал быстрее.

— НАЗАД!

Крук дернул Гензера за воротник, и они выскочили во двор. Через секунду лестница на второй этаж с ревом обрушилась вниз, погребая под полыхающими брусками и досками тело Вахи.

Рама шел с трудом: на каждом его плече висело по объемной сумке. Но груз, который он нес, а также царящее вокруг пламя подстегивали его. Рама автоматом распахнул дверь в кабинет с вырванной решеткой. Перед тем, как войти, они с Дичью залили помещение огнетушителем, и сейчас Раму встретили черные обугленные стены. И заветное окно в двух метрах перед ним.

— Идем! — подбадривая самого себя, крикнул Рама Штекеру.

Он сбросил сумки вниз, в грязь, и перемахнул через подоконник. Штекер также швырнул сумки в грязь. Подхватывая одну, Рама бросился к машине, на ходу срывая противогаз и воплем перекрикивая дождь:

— В багажник! Сумки в багажник! Пошел, пошел!

Рама распахнул дверцу и втащил сумку на заднее сиденье, после чего прыгнул за руль. Провернул ключ в замке зажигания. Двигатель заурчал.

— Быстрее! — возбужденно и дико орал Рама.

…Володя закашлялся и дернулся. Ахнув, Буров бросился к нему. Володя слабо открыл глаза, и в ту же секунду его перекосило от боли.

— Ааа…

— Молчи, Володя, молчи! — причитал Буров. Он не знал, что делать, не знал даже, куда пристроить руки. Но он был безумно, но слез рад тому, что его сын очнулся. — Живой, твою мать, живой! Слава Богу!

— Где…?

— В обезьяннике!

— Что?

Володя закашлялся, и так сильно, что его едва не вырвало. Тут же боль в раненом плече пронзила его насквозь, и Володя стиснул зубы и застонал. Буров, чтобы сделать хоть что-то, крепко стиснул его здоровую руку.

— Потерпи. Больно, знаю. Терпи, сын.

— Где все?

— Да нет, б… дь, никого.

— Что? — превозмогая боль, Володя ошарашенным взглядом посмотрел на отца. Даже в полумраке камеры, освещаемой лишь фонариком мобильника, было видно, как шок мелькнул в его взгляде. — Что? А… Вера?

Буров не ответил, лишь сильнее сжимая его руку.

Гензер и Крук выбежали со двора и рванули вдоль торцевой стороны полыхающего — треск горящих конструкций внутри был слышен даже на улице, где грохотал ливень — к фасаду ОВД.

За углом мелькнул свет, который все приближался, отражаясь в тысячах обрушивающихся на землю струй воды. Свет фар. Ревя двигателем, на перекресток вылетел черный внедорожник. Гензер и Крук машинально отпрянули назад. Джип занесло на мокрой дороге. Автомобиль завизжал тормозами, развернулся наполовину и ослепил полицейских бьющими прямо в лица фарами.

Но Гензер успел понять, что происходит.

— Это Kia sportage! — заорал он. — Это они, б… дь, это они!

Рама хищно оскалился и сжал зубы, различив сквозь стену воды силуэты двух мокрых насквозь людей. Один был в полицейской форме. Рама зарычал и, крепче стиснув руль, вжал ногу в педаль газа.

Джип рванул вперед.

Гензер вскинул автомат. Щурясь от потоков воды и бьющего в глаза ослепительного света галогена, Гензер присел, упер приклад автомата в плечо, выдохнул и нажал на спусковой крючок.

Джип Рамы разогнался за долю секунды, несясь вперед, как ветер. Но уйти от пуль было нельзя. Автоматная очередь разнесла лобовое стекло, по диагонали прошивая грудь Рамы — от сердца до правой ключицы. Раму отбросило на кресло, после чего швырнуло назад, на руль. Штекер заорал, вцепившись в ручку на двери. Он попытался схватить руль, но Раму повело в сторону, и он упал головой на колени Штекера, полностью блокируя доступ к рулевому колесу.