Валерий Еремеев - Приговоренный

– Бежать на волю. Если ты, конечно, получил мое послание.

Юлий оцепенел. В его плане появилась первая, но очень заметная трещина. Только что он собирался четко и ясно обрисовать этому человеку перспективы выбора: между жизнью в тюрьме и неминуемой смертью. Первое: он тут же пишет признание в том, что убил Лапова и Пасечника, снимая тем самым с Юлия все подозрения, после чего Юлий связывается с Сычом и местной милицией, вызывает помощь. Второе: Юлий колет ему сыворотку, задает вопросы, записывая на мобильный ответы, а потом бросает беспомощного на произвол судьбы.

То, что именно этот человек попытался хоть как-то предупредить его о покушении, меняло дело.

– Зачем ты послал мне ту маляву?

– Знаешь, у меня были дела поважнее, чем ломать голову над подобными вопросами.

Это означало лишь то, что этот человек сам не знал, зачем он это делает. Подобное чувство Юлию было знакомо. Он тоже не знал, почему его так заинтересовал разговор за соседним столиком в придорожном кафе, не знал, зачем он, рискуя свободой, в первый раз пришел в эту больницу.

– Как тебя зовут?

– Для тебя я – Медведь.

Позади послышался шорох открываемых дверей. Юлий подняв до глаз марлевую повязку, повернулся. В палату зашел дежурный сержант.

– Вы здесь работаете?

– Не я, он, – Юлий показал подбородком за плечо сержанта.

– Кто?

Сержант повернулся в указанном направлении и через мгновение уже падал, оглушенный ударом рукоятки пистолета по голове. Можно было продолжать прерванный разговор.

– Вот что, Медведь. Выбор у тебя не богатый. Или ты…

За окном резко затормозил автомобиль. Захлопали дверцы. Юлий подошел к окну и посмотрел вниз. Перед центральным входом стоял БМВ, который едва не сбил его на перекрестке. Видимо, заподозрили что-то неладное и вернулись.

– Это за тобой. Поговорим в другом месте. А сейчас надо уходить. Вставай.

– Ничего не выйдет. Голова кружится, и ноги подкашиваются, – сказал Медведь, пытаясь подняться. – Уходи сам.

– Ага, так я тебя здесь и оставлю.

В палату вошел доктор Христюк и изумленно уставился на лежащего без сознания сержанта.

– Что происходит? Как я теперь все это объясню? Мы так не договаривались!

– С тобой, гнида, я вообще ни о чем не договаривался! – воскликнул Юлий, укладывая заведующего отделением рядом с охранником.

Сгибаясь под тяжестью взваленного на плечи Медведя, Юлий переступил через лежащие тела и вышел в коридор. Оглянулся в поисках каталки. Каталки в поле зрения не нашлось, зато в распахнутые двери отделения ввалился крупный человек с большим красным лицом, стриженный под ежик. Правая рука его была за пазухой. Возможно, это и был тот самый Морда, с которым Юлий разговаривал по телефону.

Юлий быстро прицелился и выстрелил на поражение. Мордатый бандит полетел спиной на двери. Посыпалось стекло. Юлий с Медведем потрусил в сторону грузового лифта. До первого этажа добрался без приключений. Только возле выхода ему повстречался медик, один из курильщиков, но тот, едва заметив пистолет, отскочил в сторону и спрятался в подсобном помещении. Держа оружие наготове, Юлий распахнул входные двери. Возле оставленный им машины уже стоял парень с выпирающим из-под куртки автоматом. К подобному повороту Юлий был готов, поэтому среагировал первым. Одна из двух выпущенных им пуль попала бандиту в шею, повредив артерию. Добежав до авто, Юлий усадил Медведя на переднее сиденье.

– Можешь называть меня Артуром, – сказал тот.

– Медведь тебе больше подходит, – быстро ответил Юлий, вытирая со лба пот. – Еле доволок.

Из-за дальнего угла больницы к ним бежали еще двое. Раздались выстрелы. Юлий запустил двигатель.

– Плетку дай, – попросил Артур.

Юлий протянул пистолет. Пока он разворачивался, Артур расстрелял остаток обоймы. Стрелять он умел, но из-за своего нынешнего состояния постоянно мазал. Только последним выстрелом ему удалось слегка ранить в руку одного из двух оставшихся преследователей.

– Еще патроны есть?

– Нет, – соврал Юлий. Ему не шибко хотелось, чтобы этот человек имел при себе заряженное оружие. Вряд ли те двое, из которых один ранен, рискнут пуститься за ними в погоню.

Так и случилось. Преследователи ограничились тем, что послали вдогонку удаляющейся машине две короткие автоматные очереди.

– А неплохой день рождения получился. Как говорится, хэппи бездей ту ю, мальчик, – пробормотал Артур, оглядываясь.

– Спасибо, – откликнулся Юлий. – Откуда знаешь? Ты чего, мое личное дело изучал?

– Вообще-то я себя имел в виду. При чем здесь ты? У меня сегодня день рождения.

– Как ни странно, у меня тоже.

– Поздравляю, если, конечно, не врешь.

По его тону было слышно, что он не очень верил Тараскину. Юлий, однако, не врал.

От городка уходили по проселочным дорогам, петляя между засеянных полей, огородов и озер. Артур хорошо знал эти места, поэтому первое время работал штурманом. Потом ему стало совсем плохо и он, приведя спинку сиденья в горизонтальное положение, замолчал, успев перед тем, как забыться, дать Тараскину указания, куда ехать. Но Юлий все равно сбился с пути и ехал до тех пор, пока не уперся в какой-то овраг. Осмотрелся. Местность была пустынной. Слева, километрах в двух, мелькала подслеповатыми огнями неизвестная деревенька. С другой стороны, совсем рядом, если судить по кваканью лягушек и запаху тины, находился водоем.

Нащупав ногой более-менее твердую кочку, Юлий сел и стал думать, что делать дальше. Он понимал, что самый главный свидетель, показания которого раз и навсегда отмели бы от Юлия все подозрения, находился сейчас в его машине. Но он понимал и то, что тот добровольно никогда не возьмет на себя вину в смерти двух таких шишек, как Лапов и Пасечник. И способов заставить его это сделать Юлий не видел. Не колоть же ему в самом деле эту дрянь. К тому же у Юлия была еще одна проблема – кто-то его заказал, и Артур был тем человеком, кто мог бы помочь Юлию разобраться с этим.

Юлий вспомнил про еще одного пассажира, который лежал связанным в багажном отделении: Сергея Васильевича Остапенко. Вот кому он не колеблясь выдавил бы все содержимое шприца, хоть бы тот после этого и загнулся. А почему бы и нет? Юлий уже застрелил двоих, и, если Остапенко суждено стать третьим жмуриком в его послужном списке, особого огорчения это не принесет. У этих людей он был за главного, а значит, и знать должен больше.

Юлий открыл багажник. Внутри было темно, как в бочке.

– Эй, ты! Не сдох еще?

– Думаю, еще нет, – ответил ему слабый голос из приоткрытого окна салона. – А раз думаю, значит, я существую.

– Да я не тебе, мыслитель. Едет с нами еще один попутчик. Если есть силы выйти, скажешь дяде «здрасте». И свет включи, не видно ничего.