Валерий Еремеев - Приговоренный

Лысый потряс перед носом у Сыча его собственным удостоверением.

– Я подскажу, что делать. Руки за голову, лицом к стене, – заплетающимся языком произнес Сыч.

Андрей еще раз смачно ударил его в бок. У Руслана Петровича потемнело в глазах. Он уронил голову набок, но Лысый взял его за подбородок.

– Остроумно. И все же для тебя будет лучше, если ты воздержишься от острот. Правда, что ты берешь у этой симпатичной женщины сеансы психотерапии?

Только теперь до Руслана Петровича стал доходить расклад. Ольга оказалась в очень опасной ситуации. Он не знал, что именно хотели от нее эти люди, но она сама, ища пути к спасению, припутала сюда и его. Он вспомнил ее настойчивость и непонятный, ни в какие ворота не лезущий фамильярный тон. Не имея возможности говорить в открытую, она посылала ему знак, которого он не понял. Не пожелал понять.

– Повторяю, ты посещаешь ее сеансы?

– Допустим.

– Хорошо. Тогда скажу прямо. Что тебе известно о чемодане с овальной наклейкой женщины?

– Какой еще чемодан?

– Пластиковый. Мыльница. Который у тебя был 26 апреля 1986 года на мосту через реку Уж.

Теперь Сыч вспомнил, что Ольга упоминала какую-то встречу. Будто бы она нашла человека, который может рассказать о тех событиях. Видимо, эта встреча закончилась не так, как ей хотелось. Люди, к которым она попала в лапы, что-то ищут. Очевидно, то, что находилось в чемодане, о котором рассказывал Юлий. Чемодан он видел во сне. Чемодан с наклейкой. И еще Сыч понял: нападение на сотрудника УБОПа слишком серьезное преступление, чтобы их с Ольгой оставили в живых. Вне зависимости от того, узнают они что хотят или нет. Надо было тянуть время.

Видимо, он слишком долго раздумывал, потому что Андрей, не дожидаясь приказаний лысого, слегка подпрыгнув, ударил его ногой в грудь. Теперь стул никто не держал, и Сыч вместе с ним отлетел к стенке.

– Так и будешь молчать или все-таки поговорим?

– Женщину развяжите, и будем разговаривать.

Лысый оживился:

– Женщину? А это мысль! Она ведь нам уже не нужна. Пристрелите ее. Хотя нет, постой. Мы ведь обещали из ее кожи ремней нарезать. А обещания выполнять надо. Верно говорю?

– Верно, – поддакнул третий, Семен, теперь Сыч видел его полностью.

Стул с Сычом поставили на место. Лысый снова приблизил к нему свое лицо.

– Ты говоришь мне все, что знаешь о чемодане, а мы обходимся без ремней. Время на раздумье – минута. Решай.

Выхода не было. Надо было что-то говорить. Что-то выдумывать.

– Я взял чемодан.

– Хорошо. У кого взял?

– Не знаю. Авария была, пожар. Машины разбитые, трупы, – наугад говорил Сыч. – И чемодан там был с наклейкой. Я поднял. Зачем, не знаю. Все как в тумане было. Помню, как на мост въехали, потом головой ударился и из машины выпал. Эта штука у меня на лбу, там заработал.

Волков откинул со лба майора слипшиеся волосы и действительно увидел длинный шрам от былой, давно зажившей раны. Отвернулся к окну, еще раз прокручивая события двадцатидвухлетней давности. Автомобиль с телами Геббельса и его подручного Габы нашли примерно в двухстах метрах от реки, на другой стороне. Тот, кто сидел за рулем, кажется Глаз, сам мог спровоцировать аварию. Захватил кассу, а потом пересел на попутку, но на мосту снова попал в переплет. Тогда все внимание Волкова было приковано к упавшему с моста автомобилю и он совершенно не замечал мечущихся в панике людей. Помнил только, как натолкнулся на какого-то пацаненка, которого просто смел рукой с пути со словами «с дороги, ублюдок». Щенок, кажется, даже полетел в воду, а может, и нет, не важно. Важно, что чемодан с наклейкой он так и не нашел. Малиновая «Лада», торчащая из воды между опорами моста, оказалась не та, которую он поджидал. Ту обнаружили на другом берегу. С двумя трупами, но чемодана при них не было.

– Ну хорошо, допустим, ты его взял. А дальше что? Только не говори, что сдал его ментам. Я бы непременно об этом узнал. Представляю, какой бы поднялся шум вокруг такой кучи бабла.

Сыч вдруг задергался, словно в припадке эпилепсии.

– Дурак, дебил, идиота кусок! – выкрикивал он, дергая головой. – Надо же быть таким идиотом!

– Кто идиот? – удивился Волков. – Ты чего это?

Вместо ответа связанный засмеялся хриплым истерическим смехом, да так, что упал бы на пол, не будь он привязан к стулу, который ходил под ним ходуном. Андрей, спрятав пистолет, подошел к Волкову.

– Ничего, сейчас я ему успокоительное выпишу.

– Погоди, – остановил Волков. – Видишь, что с ним происходит? А ты ему последние мозги отбить хочешь. Нехорошо.

– Так я же не по голове буду бить.

– Так там были деньги! Чемодан был полон денег?! – давясь смехом, восклицал связанный.

– Хватит! – приказал Волков и ударил Сыча ладонью по щеке. – Да, в чемодане были деньги! Столько, сколько тебе даже и не снилось!

– Я – идиот! – еще раз в сердцах обозвал себя пленник.

– Хочешь сказать, что чемодан ты не открывал?

– Не открывал. Не знал. Если бы знал, сидел бы я сейчас с вами.

– Это спорный вопрос. Давай, рассказывай по порядку. И прекрати ржать.

Сыч, не переставая периодически ругаться, поведал о том, что долго от моста шел пешком, практически не понимая, на каком свете находится, до тех пор, пока его не подобрал попутный КамАЗ. Водитель, увидев бредущего по обочине человека, сжалился и остановился. Оказал первую помощь. Окончательно он пришел в себя только в Вышгороде, конечной цели своего путешествия, где тогда проживал с женой в доме ее родителей. В местной больнице ему наложили швы. В прихваченный с моста чемодан, он, конечно же, пытался заглянуть, но замки были закрыты, а ломать их ему не хотелось, потому что ценностью в его глазах был сам чемодан, а не чьи-то носки с трусами, которые могли там лежать. Такие вот чемоданы-дипломаты тогда были в большой моде и в дефиците. Поэтому решил так: попытаться подобрать к нему ключ и, если внутри окажется что-то реально ценное для его настоящего владельца, отнести находку в милицию, нет – оставить себе. Спустя день, когда стало известно про взрыв на атомной, он отправился в больницу, где у него с концами отобрали всю одежду и продержали почти неделю вместе с такими же, как он, по нескольку раз в день отправляя в душ. Про чемодан он и думать забыл, а когда вспомнил, выяснилось, что жена, вымыв его с мылом, отнесла его в самый дальний угол сарая, так как теща ни за что не соглашалась держать его в доме. Сам он вскрытие чемодана тоже отложил на неопределенный срок, потом в тот же угол свалили две старых двери и мешок со стоптанной обувью, еще через год ко всему этому прибавился велосипед с лопнувшей цепью, детская коляска и еще много всякой всячины. Самого рассказчика через год после событий перевели на службу в другой город, время от времени он с семьей приезжал туда в гости, пока не развелся с супругой. Чемодан же скорее всего так и лежит в сарае, погребенный под кучей всякого хлама.