Сергей Самаров - Краповые рабы

– Это у них «калаши» имелись?

– У них.

– В черной форме, говоришь… В черной форме у них, кажется, только коммандос ходит. Это спецназ службы безопасности. Сформирован из самых отчаянных уголовников по приказу еще предыдущего президента. Может, они?

– Может быть, товарищ старший лейтенант. Только на спецназ они явно не тянут. Пограничники воюют лучше.

– Чему удивляться, если коммандос готовили американские специалисты. Правда, я слушал, что у коммандос на вооружении, как и у пограничников, «М-4»… Но, мало ли что… Нашелся умный человек, вооружил группу со старых складов «калашами». Складов здесь после советской власти большое количество осталось. Пограничников много положили?

– Я приказал Коноваленко сразу заняться уничтожением этих парней в черном. И офицеров-пограничников, которых он определит. Одного он вычислил. Нашего гостя с разбитым носом. Того, что пленников отпускал. А после него там какой-то старичок командует. Опытный. Настоящий, похоже, пограничник. Я бы его вообще не за офицера, а за старшину роты принял. Коноваленко дважды по нему стрелял, достать не сумел. Я пару раз во время перебежек давал очереди. Без толку. Он ловко за камнями прячется.

– Где Коноваленко?

– Рядом со мной лежал. Вместе с пулеметчиком. Позвать?

– Иди на свое место. Снайпера ко мне гони. Пулеметчика…

– У него там позиция хорошая. Камни высокие…

– Пулеметчика у себя оставь. Передай по цепи приказ о беглом обстреле. Если патронов хватает, о парном. Прямая атака нам не нужна.

Беглый обстрел представляет собой стрельбу по всему, что движется. Автоматы с глушителем при беглой стрельбе ко всему прочему создают у противника очень нервное состояние, которое порой выливается в настоящую истерику. Звука нет, а пуля летит. Еще эффективнее бывает парный обстрел. Два солдата выбирают себе участок для наблюдения. Определяют, что за этим вот камнем спрятался человек. Очередь следует в камень, в ту его часть, которая ближе к спрятавшемуся противнику. Но любой боец знает, что после очереди ствол автомата обычно отбрасывает в сторону. И боец всегда после попадания в тот самый камень считает себя недостаточно защищенным и желает увидеть, откуда в него стреляют, и ответить своей очередью или попросту сменить позицию. При этом противник не знает, что второй стрелок уже ждет его появления. И, едва он высовывается, звучит прицельная очередь на поражение.

От Самоцветова до позиции противника расстояние было метров в тридцать. Из позиции «стоя» он без сомнений легко добросил бы туда гранату. Но швырять гранату из положения «лежа» на такую дистанцию трудно. И потому Борис Анатольевич присмотрел место, куда он может перебежать, вернее даже перепрыгнуть, приготовил гранату, приподнялся и двумя прыжками преодолел расстояние до нового убежища, но перед тем, как упасть и залечь, все же бросил «Ф-1». Граната взорвалась за камнями, за которыми прятались грузинские пограничники. А это значило, что осколки обязательно должны были кому-то достаться. Они даже над позицией спецназовцев пролетели со свистом. По примеру командира взвода еще несколько бойцов перебежали на другую позицию и швырнули вперед гранаты. При общем незначительном количестве бойцов с той и с другой стороны эти взрывы должны были решить многое. А тут еще луна снова за тучами скрылась, и противника стало совсем не видно. Но буквально через пару минут с позиции пограничников из темноты заговорили сначала два «калаша», потом к ним добавился третий, а еще через короткое время и четвертый автомат.

Что это значило, командиру взвода спецназа предстояло только гадать. Причем очереди раздались как раз с того участка, где располагалась щель. Если раньше российские автоматы не стреляли и вдруг начали вести активный обстрел, можно было предположить, что через щель к пограничникам подошло подкрепление, вооруженное российским оружием.

После перебежки рядом с Самоцветовым залег снайпер Коноваленко.

– Звали, товарищ старший лейтенант?

– Ты, как всегда, вовремя. Посмотри, откуда взялись «калаши».

– Они мой прицел вычислят по зеленому свету, товарищ старший лейтенант. Если разрешите, я отбегу подальше, чтобы посмотреть издали. И постреляю заодно.

– Гони…

В их сторону пока никто не стрелял.

Пограничники почему-то предпочитали обстреливать фланги. Может быть, там у них была самая незащищенная позиция, может быть, там готовились прорываться. Но для прорыва они обстреливали бы всеми силами какой-то один фланг, а здесь обстреливали сразу оба. Но Коноваленко был быстр на ноги, как и на выстрелы. И скоро из пяти активно стреляющих автоматов Калашникова осталось только два. У троих или патроны кончились, или они были убиты. Пуля снайпера умеет выбирать себе цель. Сам командир взвода еще раз посмотрел вперед. Нашел взглядом три больших камня и, подготовив гранату, перебежал туда, не забыв отправить гранату за позицию пограничников. И следом за этим взрывом там, на той же позиции, взорвались еще три гранаты одна за другой. А потом прозвучал знакомый голос Семисилова, неизвестно как оказавшийся на месте боя:

– Товарищ старший лейтенант, здесь чисто. Мы их добили! Нас не перестреляйте.

Предупреждение было сказано вовремя, потому что Самоцветов приготовил еще одну гранату. С этой дистанции он мог бы бросить ее и из положения «лежа».

– Ах, сволочь… Ты еще жив! – крикнул из-за камней старший сержант, и сразу послышался удар по чему-то металлическому, потом звук падения этого металлического на камни. Борис Анатольевич догадался, что Семисилов ногой выбил у кого-то из рук автомат.

И вслед за этим раздался стон.

– Что там, Родион? – спросил, вставая, старший лейтенант.

– Эмир наш… Уважаемый Бабаджан Ашурович… Третье ранение в задницу получил. И пинок туда же заработал. Весь башмак мне кровью испачкал..

– Второе ранение… – поправил Самоцветов, шагая вперед и включая тактический фонарь. – Ты же ему только одну пулю пустил.

– А потом, когда он убегал от нас, и вторую. Во вторую половину. А теперь ему, похоже, несколько осколков туда же угодило. Долго сесть не сможет, хотя ему и жить осталось недолго…

Бабаджан Ашурович что-то прорычал, и Самоцветов направил слепящий луч фонаря на этот рык. Эмир зажмурился и закрылся от света рукой, но ему, видимо, любое движение доставляло боль, и он опять зарычал по-волчьи. Волки, когда не могут убежать от волкодавов, всегда рычат и скалятся. Специалисты-кинологи утверждают, что оскал и рычание волка, как и собаки, – это признак трусости. Наверное, эмир и правда боялся. По крайней мере, об этом говорили его бегающие глаза. И еще он поймал взгляд старшего сержанта, который при свете фонаря рассматривал его пустые ножны. А сам эмир уже увидел, что к ножнам старшего сержанта прикреплен еще один нож. Ничем не прикрытую рукоятку он легко узнал.