Сергей Самаров - Красные волки

– По какой? – спросил Шереметев. – Красные волки?

– Гораздо интереснее. Влияние гипнозом на животных. Телепатические методы общения между человеком и животным. И защищался не в Махачкале, а в Лондоне. У него, кстати, есть «вид на жительство» в Великобритании и квартира не где-нибудь, а на улице Пикадилли [2], что говорит о состоятельности профессора. А при современных зарплатах преподавателей вузов это нонсенс. Но не вопрос его состоятельности нас должен волновать, а тема диссертации. Очень интересная тема.

– Да, помнится, я дома случайно попал в Интернете на материал о гипнозе животных, – согласился капитан, понимая, к чему ведет разговор начальник штаба батальона. – Владение таким гипнозом дает большие результаты. Хотя лично у меня правдивость материала вызвала тогда сомнение. В Интернете многое могут понаписать. Всему верить – дураком станешь. Так вы, товарищ майор, думаете, что Идрисов с помощью гипноза натравил красных волков на нашу засаду?

– Я могу считать только тогда, Григорий Владимирович, когда у меня на руках будут конкретные факты. Пока же я ничего считать не могу, я могу только предполагать. А предполагать можно даже самое невозможное, потому что случилось именно почти невозможное. Солдаты погибли при странных обстоятельствах. Но даже если профессор действительно сделал это, как такое докажешь в суде? Нас на смех поднимут с таким обвинением.

Кому предназначалась последняя фраза, капитан Шереметев не понял. Он сам, как и майор, хорошо знал, что половину ситуаций, возникающих в военной обстановке, невозможно доказать в суде, поэтому такие дела обычно не доходят ни до следствия, ни до суда.

– Но самим-то нам следует разобраться. Чтобы предотвратить в дальнейшем… – заметил он.

– Следует, согласен, – прервал его майор. – Я пока не звонил профессору. Ты с ним больше общался, да и представлялся ему, тебе и флаг в руки. Только осторожно разговаривай. Не спугни…

Коваленко передвинул по столу ближе к капитану старомодный черный телефонный аппарат, какие только в армейских канцеляриях, наверное, еще и можно встретить. И капитан уже руку на трубку положил, мысленно прикидывая возможный разговор с профессором Идрисовым, как за дверью послышались «шаги командора» – так офицеры в отряде называли походку подполковника. Веремеев был силен и тяжел, и походку имел соответствующую. Но при этом в боевой обстановке умел ходить совершенно беззвучно, что часто демонстрировал своим подчиненным как приобретенный навык, которому следует обучать солдат.

– Рассказывайте, как дошли до жизни такой… – начал он. Эта его фраза обычно заменяла уставное требование доклада, и все об этом знали. Вне командировки подполковник занимал должность заместителя командира бригады спецназа ГРУ по боевой подготовке, и потому даже в отряде боевая подготовка была его коньком и больной мозолью. – Как ты, капитан, своих солдат готовил, спрашивается, если они к себе собак подпустили на такое расстояние, что те смогли напасть и уничтожить! Не могу я этого понять. Они что, спали в засаде, твои солдаты?

– Никак нет, товарищ подполковник. За то время, что они вышли к месту гибели, уснуть было невозможно. Солдаты от нас отдалились только на двадцать шагов, как я и приказывал. Едва успели замаскироваться, как на тропе появились профессор Идрисов и его люди, майор Коваленко свидетель.

– Почему сам не пошел в засаду? Почему солдат послал?

– Потому что я, товарищ подполковник, встречал Идрисова на тропе и проверял документы у него и у его людей. – Капитан отвечал твердо, показывая, что не желает быть «мальчиком для битья».

– Все так и было, – подтвердил Коваленко.

Но подполковник в его сторону даже не посмотрел, только спросил, правда, непонятно, кого:

– Кто-нибудь видел там, в районе проведения операции, собак?

– Никак нет, товарищ подполковник. Мы с майором Коваленко только наблюдали стаю красных волков, как я уже докладывал. Стая искусственно создана экспедицией дагестанского Государственного университета с целью восстановления поголовья красных волков на Северном Кавказе. Собаки не посмели бы появиться в местах обитания волчьей стаи. Разве что местные пастушьи кавказские овчарки и алабаи. Но отары прогнали через перевал больше месяца назад. Больше там нет ни отар, ни пастухов, ни собак.

– А судебно-медицинская экспертиза утверждает, что на телах отчетливо просматриваются следы от челюстей собак, а не волков. У собаки и волка разное строение челюсти. Может, расположение зубов разное, не знаю, экспертам виднее. Но не это главное. Главное, что ты, Григорий Владимирович, сам не проверил место засады и послал туда солдат. Обязан был проверить, куда их выставляешь.

– Я свои обязанности, товарищ подполковник, знаю, – все так же твердо защищался Шереметев. – И выполняю их тщательно. Возможности осмотреть место засады у меня не было. Времени не хватало. Да и никогда это не делается, никакими уставами или инструкциями такое не предусмотрено.

– Однако должна быть у командира роты интуиция ответственности, – уже мягче произнес подполковник, потому что сам хорошо знал, насколько нелепы его обвинения. – Но меня уже из Москвы спрашивали, как я тебя собираюсь наказать. Что я должен ответить?

– А когда пуля летит в солдата, командир роты тоже отвечает? Даже если он все делал правильно, случается, что пуля попадает! Мы ведем боевые действия, и здесь может возникнуть любая ситуация, товарищ подполковник.

– И возникла. – Веремеев перевел дыхание и стал говорить тише, без напора: – Письма родителям написал?

– Одно дописать осталось.

– Дописывай. А я на время разбирательства с обстоятельствами гибели солдат отстраняю тебя от командования ротой.

Последние слова вообще были сказаны едва слышно. И капитан Шереметев, и майор Коваленко, и сам подполковник Веремеев прекрасно понимали, что такое жесткое решение является следствием давления командования, а давление возникло потому, что обстоятельства гибели солдат такие неопределенные. Высокое командование, находясь далеко, в подобных ситуациях всегда предполагает халатность командира, покрываемую его командирами. Все просто, здесь даже обижаться не на кого. Не сам же командир отдельного отряда должен отстранить себя от командования? Хотя выговор может получить и он. Устный выговор уже, наверное, получил. И жесткость по отношению к непосредственному командиру в этом случае покрывает в какой-то степени командира отряда.

– Я понял, товарищ подполковник, – не моргнув глазом, согласился капитан Шереметев, словно его похвалили, а не от командования отстранили. – Кому прикажете передать роту?

– Пока начальнику штаба. Он найдет тебе временную замену. А у тебя, Гриша, времени много свободного появится, хотя подозреваю, что часто тебя будут таскать на допросы в прокуратуру, поскольку этим делом военная прокуратура округа занялась. Тем не менее рекомендую самостоятельно попытаться разобраться с обстоятельствами гибели солдат. Это может тебя спасти и вернуть на прежнюю должность без осложнений по службе. Настоятельно рекомендую.