Сергей Самаров - Повелитель баталий

– Ты же у нас сменный снайпер!..

За год службы при всем желании и старании невозможно создать универсального спецназовца. Нам объясняли это с первых же дней службы. Когда-то бойца готовили два года, но и этого срока не хватало. Еще раньше служба была трехлетняя, но проблема не решалась и тогда. Это время не застали даже старшие офицеры, но они знали об этом хотя бы понаслышке. Универсальными спецназовцами могут быть только офицеры, отчасти солдаты и сержанты контрактной службы.

Поэтому в спецназе, как и везде в армии, придерживаются метода специализации. Каждого солдата готовят по его конкретной специальности – сапера, радиста, снайпера, корректировщика. Но надо учитывать возможные потери в реальном бою. Каждый специалист должен быть заменяем. Поэтому ему готовят сменщика, который частично осваивает чужую профессию.

Я официально считался бойцом разведвзвода, то есть самого универсального подразделения спецназа. За взводом был закреплен специалист-снайпер. Если он погибнет или будет тяжело ранен, то мне придется заменить его.

Честно говоря, сделать это не так-то просто. Только человек, никогда не заглядывавший в оптический прицел, может сказать, что нет разницы в стрельбе с ним или без него. Дескать, любой человек сумеет стрелять из винтовки с оптическим прицелом.

Но сам прицел – сложное техническое приспособление. Стрельба с оптикой ведется совершенно иначе, чем из автомата, простой винтовки, карабина и пистолета. Снайпер проходит узкую специальную подготовку.

Меня обучали разведывательным действиям, способам скрытного перемещения, маскировке, анализу и классификации того, что я увидел. Снайпера же большей частью натаскивали стрелять, хотя базовую подготовку и он проходил обязательно. Иначе снайпер рискует отстать от подразделения, за которым закреплен, при первом же боевом марше.

До армии я занимался биатлоном и неплохо владел винтовкой. Поэтому меня и заставили быть сменным снайпером, обучали стрелковому делу, тактике, методологии и особой, ни с чем не сравнимой системе маскировки. Конечно, мне было далеко до штатного снайпера, у которого синяки от приклада никогда с плеча не сходят, тем не менее самые необходимые знания и навыки я получил. Они дополнили мою спортивную стрелковую подготовку, и результат чувствовался.

– Так точно, сменный. И что, товарищ старший прапорщик? Это что-то значит?

– Разумеется. Это значит, что учили тебя не зря. Насколько мне известно, тебе в эту командировку винтовка с оптикой полагается. Получишь ее взамен автомата. Кажется, «Винторез». Я видел, как в штаб со склада несли. В маленьком чемоданчике. Стандартная упаковка. Стрелял, наверное, из «Винтореза»?

– Так точно, товарищ старший прапорщик, стрелял. Хорошая винтовка, только, на мой взгляд, дальности ей не хватает. Мне больше по душе «КСВ» [2].

Наличие в группе снайперской винтовки с глушителем уже само по себе подразумевало особый характер предстоящей операции, ее скрытность. Но обсуждать это со старшиной роты было бессмысленно. Я полагал, что он ничего не знал о нашей командировке, а его предположения меня не интересовали.

– «КСВ» – это хорошо, когда нужно по бронетранспортерам стрелять, – заявил старший прапорщик. – Зато «Винторез» с глушителем. Иногда это бывает необходимо. Ладно. Все собрал? Готов? Тогда дуй!..

Слово «дуй» для старших по званию стало, кажется, в нашей бригаде признаком хорошего тона. Каждый человек, отдающий команду, стремился его произнести. Сначала это раздражало меня. Потом я привык, как и все.

На сей раз я не бежал, как тогда, когда меня вызывал начальник штаба. Я шагал уверенно, как человек, понимающий свою значимость, даже необходимость. Сумку с планшетным компьютером и различной периферией к нему я придерживал рукой, чтобы она не билась о приклад автомата.

На крыльце штаба меня встречал младший сержант Чубо. Его коренастую фигуру я узнал издали. Чубо, как и я, был в бронежилете. За плечами у него висел рюкзак, автомат он держал в руках. Младший сержант не был сменным снайпером, и ему «Винторез» не полагался.

– Пойдем, тебя ждут. – Володя кивнул на распахнутые двери.

Я шагнул через порог впереди младшего сержанта. Дежурный по штабу поднял голову, но вставать не стал.

– Направо, вторая дверь с левой стороны, – сказал он. – Станиславский уже там. Да, автомат потом сдать не забудь. Командир взвода скажет, куда его девать.

Искать дверь мне не пришлось. Она открылась перед моим носом.

Старший лейтенант Станиславский хмуро поторопил меня:

– Быстрее. Нам дали готовность номер один.

Я шагнул за порог и увидел на письменном столе вскрытую картонную коробку. Сначала мне показалось, что это какие-то мутные пластиковые ампулы. Но я сделал еще два шага вперед и рассмотрел, что это патроны, у которых пластиковые пули странной формы. Калибр я определил сразу – 9 миллиметров. Гильза длиннее, чем для пистолета Макарова. Значит, предназначены они для «Винтореза». Какая-то модификация патрона «СП-5» [3].

– Хмурое у вас лето, – глянув на темное небо, пробурчал полковник Костатидос. – А я по наивности надеялся на теплую погоду. Слышал, что Кавказ – место жаркое, и вообще думал, что Грузия похожа на Гавайи, тут сплошные курорты.

Доктор Норфолк поморщился и тряхнул головой, сбрасывая с кончика длинного носа дождевую каплю, легко превратившуюся в струю. Дождь был не сильным, но затяжным. Тучи обложили все низкое небо, не обещая какого-то просвета в ближайшее время. Длинные прямые волосы Норфолка промокли. Вода с них, в добавление к дождю, стекала на его лицо.

– Это не у нас, а просто здесь. Претензии не ко мне, а к капитану. – Норфолк кивнул на человека, сидевшего за рулем.

Капитан Гиви Джадиани должен был управлять «Фольксвагеном». Он, конечно, слышал разговор двух американцев. Один из них имел определенный опыт в грузинских делах, уже более года работал в этой стране. Второй час назад прилетел из Турции для проведения совместной операции, подводящей итог более чем годовой работы целого коллектива.

Доктор Норфолк был непричастен к этим делам. Он просто случайно присоединился к группе, поскольку его помощником во многих делах был именно капитан Джадиани. Тот отвечал не только за проект Норфолка, но и еще за несколько.

Несмотря на отличное знание английского языка, капитан никак не реагировал на обвинения, брошенные в сторону грузинской погоды. Он не торопился объяснять, что такие дожди не типичны для здешнего лета, обычно весьма жаркого.

Капитан Дареджан Софикошвили, представляющая службу химической и радиационной защиты Министерства обороны Грузии, садилась за руль второй машины, грузового фургона. Она тоже слышала фразу полковника и английским владела не хуже Джадиани, поскольку заканчивала когда-то университет в США.