Владимир Михановский - Вершины держат небо

– Надоело баб сторожить.

– На все воля Аллаха.

– И командира.

– Само собой.

– Добро бы – дело какое: мины ставить, фугасы зарывать на дороге. С гяурами схлестнуться в поединке. А то – бабы… Тьфу.

– Между прочим, эти бабы – на вес золота.

– Баба есть баба, – философски заметил охранник и перекинул автомат с одной руки на другую.

На них были высокие болотные сапоги, пятнистые маскировочные куртки десантников и такие же брюки – все обмундирование русское, трофейное, врученное со склада перед спуском под землю.

– А знаешь, сколько за каждую бабу уплачено?

– Мне плевать, не я же плачу.

– И по контракту они получают вдвое больше нашего. Да еще с каждой мертвой головы…

– Завидуешь?

– Так отмечаю.

– А ты научись стрелять так же, как они. Как ювелиры девки работают. По заказу гяуру хоть в руку, хоть в ногу, хоть промеж ног попадают. За сто метров в темноте веревку, если надо, могут перешибить. Сколько неверных положили!

– Знаю, сам не раз наблюдал их работу.

– Что ж воду мутишь?

– Обидно джигиту охранять бабу. Если они так хорошо стреляют – пусть сами себя и защищают.

– Они здесь на отдыхе.

Разговор сам собой иссяк.

Приближался самый противный участок – болото, образованное где-то лопнувшей канализационной трубой. Болото издалека напоминало о себе отвратным запахом.

– Да и зачем нужна тут охрана? – нарушил длительную паузу первый охранник. Месяц здесь дежурим – ни одна смена на человека не наткнулась.

– Сегодня не наткнулась – завтра наткнется.

– Да нет, никто сюда не забредет.

– Тем лучше для нас.

– Эх, в горы бы сейчас, под синее небо, – вздохнул охранник. – Кажется, все на свете отдал бы за глоток свежего воздуха.

– Не один ты.

Они миновали болото и выбрались на твердую почву, но зловоние еще долго преследовало их.

– Почему трубу не починят?

– А кто чинить должен?

– Русские, конечно.

– Почему?

– Они заняли Грозный.

– Все равно мы тут хозяева!

– Ночью.

– Ночь – половина суток.

– Значит, половину чинят они, половину – мы.

– Шутник.

– С кем поведешься, от того и наберешься. Так, кажется, говорят русские…

Так они шли, перебрасываясь словами, как мячиком. Один в такт шагам постукивал по трубе, идущей вдоль подземного коридора.

Идти оставалось немного. До поворота – там мерзкий запах навозной жижи сходит на-нет, – затем еще несколько загогулин, своими изгибами напоминающих горное ущелье, – и потом железные ворота, куда путь охранникам заказан.

Там отдыхают и лечатся «белые колготки» – снайперы из Прибалтики, Украины, Азербайджана, а также стран ислама. Там у них свой медпункт, лекаря, массажисты. Даже, говорят, какого-то русского доктора из Краснодара похитили и привезли туда. Там у них и повар отменный, и шашлыки из молодого барашка…

Во всяком случае, все эти небылицы рассказывают чеченцы, которым удалось побывать там, в женском царстве-государстве.

Странные они, эти снайперши. Мужиков со стороны на дух не переносят. Думают только об одном – о своем деле. И разговоры ведут об одном – о винтовках снайперских, о боевых патронах, особенно о дефицитных – со смещенным центром тяжести, которые способны наносить наиболее серьезные и коварные увечья, о наилучших позициях, о новых оптических прицелах, о приборах ночного видения…

Фанатички.

Но, может, это и неплохо?

Ведь они приносят армии Ичкерии огромную пользу, наносят существенный урон федеральным силам, сеют в их рядах панику и неуверенность. Ну, насчет паники и неуверенности, о чем твердят командиры – это, конечно, перебор.

Да и жизнь у этих девушек не такая уж спокойная и безоблачная, как могло бы показаться на первый взгляд. Мерзнуть сутками или обливаться потом в снайперском гнезде, оставаясь невидимой, чтобы дождаться единственной необходимой цели – это далеко не мед. Притом сидишь там в одиночестве, никого из своих рядом нет. Подальше от своих, поближе к Аллаху.

Если раскроют – никто не придет на помощь.

И ежели попадешься – пощады не жди. Неохота даже думать, что будет с девушкой, если она попадет в руки федералов.

Впрочем, если русский снайпер попадает в чеченский плен – ему тоже не позавидуешь.

Луч одного из охранников уперся в непонятный предмет, лежащий на дороге.

– Гляди-ка, что это?

– Где?

– Там, впереди.

– Тряпка.

– Может, мина?

– Откуда ей тут взяться?

– Вот это и надо выяснить.

Охранники подходили к незнакомому предмету крадучись, с опаской, прячась за выступы стен.

– В прошлую смену, когда мы дежурили, здесь ничего не было, – прошептал первый охранник.

– Может, не заметили.

– Быть не может.

– Все может быть.

– Если диверсанта пропустили – не сносить нам головы.

Два тоненьких лучика не в силах были справиться с темнотой подземелья. Когда на него падал луч, предмет на дороге отбрасывал длинную тень.

За три – четыре метра от незнакомого предмета они остановились. Перед ними лежала смятая тряпка, от которой доносился отвратный запах. Один подошел, пошевелил ее сапогом: в тряпку ничего завернуто не было.

– Видишь, мины нет.

– Нам от этого не легче: здесь прошел кто-то чужой, а это может быть в десять раз хуже, чем мина.

– Не найдем его – нам хана.

– Никуда не денется.

– Нам никто не встретился, а дорога здесь одна, без боковых ответвлений.

– Значит, он где-то впереди.

– Там он тоже никуда не денется – упрется в ворота, где своя вооруженная охрана.

– Он в ловушке.

– Все равно надо спешить – если он упрется в ворота, скажут, что это мы его упустили.

– Поспешим.

– Возьми автомат наизготовку.

– Уже взял.

Дальше дорога сузилась, они пошли гуськом по узкому проходу. Рядом змеились несколько труб. Один из них от волнения начал снова в такт шагам постукивать по трубе, пока второй не одернул его:

– Не стучи.

– А что?

– Шпиона спугнешь.

– Все равно не уйдет, – откликнулся второй охранник, однако стучать перестал.

Через некоторое время идти Петрашевскому стало легче, тяжесть и разбитость в теле прошла. Он даже попробовал насвистывать для бодрости, но быстро прекратил это занятие.

По некоторым признакам, которые разведчик выловил из полубессвязной речи бородатого бомжа, он чувствовал, что находится на правильном пути.

Среди этих признаков находился и крутой поворот дороги, где ему удалось напиться.

Петрашевский двигался настороженно и чутко, стараясь уловить любой сторонний звук. Он понимал, что движется в разинутую пасть, что это таит смертельную опасность. Но он с самого начала знал, на что шел, выбора не было.

В какой-то момент из трубы, которая змеилась рядом, послышались глухие удары. Петрашевский остановился от неожиданности. Удары раздавались мерно, с интервалом примерно в секунду. Словно кто-то подавал ему сигнал. Но какой тут может быть сигнал? Ведь ни одна душа в мире не ведает, что Николай находится здесь.