Сергей Аксу - Ромкины ночи

Бандиты обосновались в Зандаке, небольшом селе километрах в четырех от нас, на противоположном склоне горы. Видно его было как на ладони. Разведчики говорили о большом скоплении противника. Федералы не смогли взять Зандак во время проведения антитеррористической операции и просто обошли его стороной, заблокировав батальоном ВДВ и двумя нашими БОНами. Спускаемся, значит, а тут почти все, кто в штабе при баньке оставался, с «крестами за отличие» ходят. Оказывается, приезжала какая-то шишка от Рушайло с поздравлениями и подарками. Ну, и навешала «крестов» тем, кто под руку подвернулся. А про тех, кто пропахал пол-Чечни, кто в окопах под обстрелами загибался, кто, замерзая в горах, блокировал в Зандаке наемников Хаттаба, просто забыли. Обидно. Ну, да ладно, Бог им судья.

– Дурак был, надо было остаться на сверхсрочную, ведь упрашивали перед отъездом контракт подписать. Капитан Сутягин по пятам ходил, всю плешь проел. Но так хотелось домой, вырваться поскорее из этого ада, – опрокинув стакан, продолжал ныть Димка.

– А сейчас… Да что там говорить! Все жопой повернулись. И государство, и друзья… Талдычут везде про реабилитационные центры, реабилитацию… Где она, на хер, эта реабилитация? Можно подумать, мы сами эту кровавую бойню затеяли, для своего удовольствия, ради развлечения… Если бы в «ментовку» не попал, контрактником бы без пяти минут был и в ус не дул.

Кстати, о контрактниках. Как-то, помню, зачищали один «неказистый» домишко, там таких много, не то, что у нас в России. Двухэтажный, из красного кирпича, со всякими там балкончиками и прочими прибамбасами. Огорожен высоким железным забором, как Великой Китайской стеной. Впереди, как обычно, «собровец»», старший лейтенант Колосков, по прозвищу Квазимодо (Квазик), за ним мы наготове. Почему его так прозвали, до сих пор не пойму. Высокий симпатичный парень, на артиста Лундгрена чем-то похож, который в фильме «Универсальный солдат» снимался, такой же крепкий, с волевым подбородком.

Вошли во двор. Посреди двора лежит убитый огромный лохматый кобель с постриженными ушами, кавказская овчарка. Живот раздулся как барабан. Мухи вокруг роятся. Запашок от него исходил, скажу, неисприятных. Стекла в окнах выбиты – видны следы от разлета осколков. Поднялись на крыльцо. Двери нараспашку. Осторожно заглянули внутрь. Хозяев нет. Все в коврах. Осмотрели комнаты. В большой комнате разбросаны по полу вещи, окровавленные бинты и одежда. На стене ковер, на нем старые ружья, сабли, кинжалы, рог с чеканкой на цепочке. На другой – пожелтевшие старые фотографии в рамках. На одной из фоток пожилой бородатый чеченец в каракулевой папахе с лентой поперек, наверное, хадж совершил в Мекку, на второй – женщина в темном.

– Глянь, целый арсенал! – вырвалось в восхищении у Максимова, завороженно уставившегося на оружие.

– Прям, Оружейная палата!

Идем по коридору. Еще одна комната. В ней музыкальный центр, телевизор, переносная магнитола, наверное, здесь жила молодежь.

– Может, возьмем? – кивнул на магнитолу рядовой Свистунов. – С музыкой будем!

– Тебе «батя» возьмет! Неделю будешь сопли кровавые утирать! – отозвался Эдик Пашутин. – Мародер хренов!

– Все равно «контрабасы» оприходуют!

– Забыл, как он отметелил Воронова за кинжал? Он тебе быстро вправит мозги! – добавил Максимов.

Прошмонали тщательно все комнаты, перевернули все вверх дном. В одной из нижних комнат нашли укромный тайничок, а в нем: новехонький гранатомет «муха», с пяток выстрелов к гранатомету РПГ, гранаты Ф-1 и ящик тротиловых шашек.

Спустились в подвал. Туда вели крутые ступеньки. На лестнице внизу полумрак. Противно скрипнула дверь. Старший лейтенант Колосков и рядовой Пашутин исчезли за дверью, мы же спускаемся следом.

Вдруг из-за двери появляется Эдик Пашутин. Белый как смерть. Глаза вылезли из орбит. Сползает вдоль стены на пол. Мы, присев, приготовились к бою. Всех бьет мандраж. Сержант Афонин «эфку» уже начал лапать.

– Самурский, Афонин! Где вы там? Идите сюда! – раздался приглушенный голос Колоскова.

Входим с опаской в помещение подвала.

Вдоль стен какие-то бочки, ящики, корзины, коробки. Висят гирлянды лука, чеснока, перца. Через маленькие оконца под потолком падает тусклый свет. Посреди помещения стоит Квазик, напротив него на полу, залитом кровью, вповалку лежат убитые. Сколько их там? Человек шесть, семь. В камуфляже, тельняшках, свитерах, босиком. Судя по лицам, это не молодые ребята, не срочники. Смрад жуткий! Полумрак. Толком ничего не видно. Похоже контрактники, не зеленые пацаны. Кругом запекшаяся кровища, одежда изодрана вся. Тельняшки, свитера лоскутами как лапша, здорово их кромсали ножами. Потом постреляли всех в упор.

– Падлы! – вырвалось у Максимова.

– Похоже, «контрабасы», – тихо сказал Афонин и протянул было руку, чтобы перевернуть тело, лежащее сверху.

– Или ОМОН.

– Куда! Растяжка! Твою мать! – заорал Квазик, свирепо вращая глазами и перехватывая руку сержанта. – Видишь, тоненькая проволочка под нижнего уходит!

Мы чуть в штаны не наложили от страха, так нам вдруг нехорошо стало. В жар всех бросило, еще бы секунда, и все там были. Да, про такие сюрпризы нам бывший ротный, капитан Шилов, много рассказывал, как эти сволочи мины-ловушки устраивают, используя для этого трупы. Под убитых подкладывают гранату Ф-1 без чеки, так чтобы рычаг был трупом прижат. Трогаешь тело, и через пять секунд твои кишки на проводах болтаются! Или подкладывают мину-ловушку МЛ-7 под какой-нибудь предмет типа фляжки. Поднял, и ты уже в очередь на свиданье к Всевышнему записан. У лестницы у входа безбожно рвало Пашутина. Согнулся в три погибели, лицо багровое, глаза квадратные, слезы капают с кончика носа. Жалко на него смотреть, беднягу.

Были мы в подвале буквально меньше минуты, невозможно дольше там находиться, трупы-то уже разлагаться стали. Выбрались наружу, еле отдышались. Закурили. Теперь уже Димку вырвало, прямо в комнате, на ковер. Мы настолько пропитались трупным запахом, что потом несколько дней воротники бушлатов и шапки отдавали душком. Да, без саперов сюда соваться не стоит. Гиблое дело. Сообщили о страшной находке командованию. Через пару недель опять проверяли ту хату, барахло кто-то уже прибрал к рукам. Местные вряд ли возьмут, вера не позволяет. Заглянули в подвал, а там все по-прежнему. Одни крысы по углам шмыгают. Ребята как лежали, так и лежат. Никто их оттуда не забрал. Никому до них дела нет. А они ведь числятся пропавшими без вести. Дома, наверное, ждут матери, жены, дети. Может быть, на что-то еще надеются, а может, даже не знают, что они пропали.

Особенно зверствуют наемники. В Курчалое, кажется, это было, задержали одного подозрительного. Рыжий заросший хохол, со шрамом на лбу. Выдавал себя за заложника. Рассказывал всякие жуткие вещи: как страдал, как неоднократно пытался бежать, как над ним измывались, как на цепи держали, словно собаку. Ну а мы, лопухи, «матюгальники» пооткрывали, слюни и сопли от жалости распустили. Да тут Стефаныч, старший прапорщик наш, на всякий случай решил его обыскать. И что ты думаешь? Нашли у того козла бородатого пачку скомканных долларов и связку жетонов. Смертники солдатские, сволочь паршивая, коллекционировал. Но жадность, как говорится, фраера сгубила! Видно, жалко ему было с «зелененькими» и боевыми трофеями расставаться, вот и сгорел. Морду ему враз разбили! Потом десантники о нем, не знаю откуда, прознали, упросили «батю» отдать им эту мразь. Сразу вояку раскололи, умеют они убеждать, этого у них не отнимешь. Он им все выложил как на духу. Как ребят наших стрелял, резал, мучил, как ожерельем из вяленых ушей хвастался перед другими уродами…

Читать дальше