Дмитрий Осокин - Причём тут менты?!

— Садись! Хотя мы б лучше девчоночек каких подвезли, хе-хы-ха…

Не знаю, как вы, а я до сих пор верю во всемирное братство.

Поэтому я без задних мыслей опустил свой зад на заднее сиденье их тачки. И даже то, что во фразе, описывающей это мое действие, явно наличествовала сплошная задница, меня не насторожило.

На заднее сиденье. Без двери. Выскочивший из машины парень вернулся на свое место рядом с водителем, дверца хлопнула, и я оказался в ловушке. Тут я не учел уже двух моментов. Того, о котором я только недавно вспоминал («пришли неудачи, так жди их не плача»), и еще того, что на мне было довольно дорогое пальто. То самое, которое заставила меня купить моя любимая девушка и которое спровоцировало сильных, смелых и ловких моего микрорайона сыграть со мной в «заиньку». По одежке встречают… и вполне могут проводить в морг.

Мы поехали в центр не совсем обычным маршрутом, через Новую деревню, но поскольку цена была уже оговорена, я волновался только за время. И поэтому позволил себе поторопить водителя:

— Шеф, я вообще-то спешу!

Они отреагировали более чем странно. Приятель водилы как-то замысловато прищелкнул пальцами, и мы остановились сразу за Серафимовским кладбищем. А у меня под подбородком оказалось что-то очень острое и холодное. Я чуть не заплакал от обиды: «Опять!»

— Дай ему по балде, Стас, — вежливо попросил о дружеской услуге тот парень, что сунул мне ножик под подбородок. Рука зла-тозубого шофера успела начать угрожающее движение, когда я аккуратно прошептал:

— «Астратур»…

Они замерли. Теперь стоило попытаться их рассмотреть. Как я и говорил, у обоих были характерные лица погибших от удушения культуристов. Водилу Стаса не отличало ничего, кроме золотых зубов, а у его приятеля и, видимо, босса оказались удивительно топорщащиеся бакенбарды по бокам плоской, словно расплющенной, морды, как в фильмах! И перстенек белого металла на безымянном пальце правой руки. Той самой, в которой он и держал свой кнопарь.

— Что ты сказал?

— Есть такая контора. Похоже, вы слышали. Я в ней застрахован.

— Обначь его, Стас… Так, деньги, ксива… ага, глянь, не врет, вот визитная карточка известного мужика, да! Корнев… слыхал о таком…

Он убрал ножик.

— Ну дела!.. Чего ты перессался-то, я ж шутил! Поехали, Стас, закинем его на Ваську.

— А чего, Лева?

— Да не хрен ссориться с такой конторой из-за шестидесяти баксов и сорока тысяч! А У него и нет больше. Эх, такая шутка не Удалась! Не убивать же его! Гы-гы!

Новых шуток у ребят в запасе не оказалось, и они исправно довезли меня до Васильевского. Мне даже удалось подуспокоить-ся, но желание вступить с беспределыциками в непринужденную беседу меня так и не посетило.

Я вылез на углу полутемного Малого и практически не освещенной черте какой-то линии. И с первого взгляда на угловой дом обнаружил, что «Тыр-пыр» уже закрыт.

Как я и предполагал, концерт успел закончиться, но, скорее всего, не так давно. На стене висела отпечатанная на черно-белом ксероксе листовка с уведомлением о концерте групп со странными названиями «Воплез-наки» и «Развело!». Так афишировать свои мероприятия несколько не в обычае «Тыр-пыра», тут пытаются сохранить атмосферу андеграунда, но тот факт, что нынче вечером здесь выступали две команды, только подтвердил мое предположение о том, что психоделическое действо продолжалось дольше обычного. Скользнув взглядом по стене дома, чуть ли не сплошь покрытой надписями типа «Кислота — DRUG человека», я, сделав решительное лицо, пошагал к ближайшему скверику неподалеку от клуба.

Сквер и действительно озвучивали голоса тинейджеров — любителей психоделического рока и психотропных препаратов. И в полном соответствии с теорией Скрябина этот звук сопровождался игрой огненных бликов: меломаны попыхивали гигантскими косяками, в ближайших ларьках перед концертом наверняка был отмечен повышенный спрос на «Беломор».

Девичий смех внушил мне новую уверенность, я раздраженно зашагал к скамейкам. «Ну если они здесь просто на «травке» загорают, не знаю, что я с ней сделаю!»

Огоньки папирос создавали необходимую подсветку и тыкать каждой даме под нос зажженную зажигалку мне не пришлось. Аленушкой здесь явно не пахло. В любом случае все ароматы заглушал терпкий одёр [4] Фр. odeur — запах. анаши, а если мои несостоявшиеся гостьи и загуляли, то, очевидно, не в этом сквере. Завершив свой обход, я даже сплюнул от раздражения.

— Зря съездил!

— Это точно!

Уже предчувствуя недоброе, я оглянулся. Что-то, очевидно, произошло в скверике, парочки почему-то распались, дамы остались сидеть на скамеечках, а их кавалеры постепенно стягивались к одной точке. Я решил переместиться с нее на какую-нибудь другую, но и это не помогло. Они явно заинтересовались именно мной.

— Хулио ты тут наших теток осматривал, гинеколог!

Меня зовут не Хулио, и к гинекологии я не имел ни малейшего отношения… но объяснить это облагороженным музыкой парням я уже не успел.

— Я… э! Ну-ка, хватит!

Моему грозному призыву никто не внял.

— Дай еще!

И меня ощутимо хватили по уху.

— Да вы что! Я искал!

— Искал — получи!

— Эй! Стоп! Я не умею драться! И бегать быстро всегда было лень учиться! Довольно! Так, да? Ну так вот! Что не нравится? А? Своего бьете!

Они действительно били уже своего. Старый толстый китаец Лэй Цзинь не мог научить меня быстро бегать или высоко прыгать, чтоб использовать пятки для раздачи пощечин. Он и сам, думаю, этого не умел. Мне только удалось перенять от него умение «циньна» — заломов и захватов, и, случайно поймав за палец одного из атакующих, я смог провести болевую фиксацию, а затем, по-простому развернув парнишку и прихватив его второй рукой за волосы сзади, использовать его в качестве своего щита.

Огребя пару раз по печени и один раз по лбу, мой щит начал подозрительно дергаться и издавать звуковые сигналы, чем несколько меня отвлек. И я не успел развернуться и подставить его под очередной пинок, который уложил меня на землю. Я в буквальном смысле слова оказался «на щите» и, похоже, сломал ему ненароком палец. Только это меня и спасло. Хотя первые несколько мгновений, пока «щит» из-за шока не сообразил, что, собственно, это хрустнуло, показались мне пренеприятнейшими. Тот самый парень, что так ловко врезал мне носком ботинка под коленку, успел влепить мне по голове. Этот бритый так вошел в раж, что потратил какое-то время, чтоб оттолкнуть мешавших ему приятелей и попытаться пнуть меня третий раз, опять по голове.

Он не учел того, что я считаю необходимым беречь именно эту часть тела: голова хороша тем, что на ней есть рот, а ртом я ем.

Я скатился со «щита», и удар пришелся в него.