Дмитрий Осокин - Причём тут менты?!

— Зачем нам этот наркоман? — шепотом, чтоб не обидеть добровольных помощников, спросил я Атаса.

— Не знаю. Не убудет. Ты как?

— Как флаг!

— В смысле?

— Трепещу. Дрожу.

— Ничего, «ветер» скоро кончится! — попытался он меня утешить.

— Боюсь, тогда я совсем обвисну.

— Шутишь, значит, до новой дозы кофеина не созрел!

Последнюю фразу Атас сказал чуть громче, чем надо, и обогнавшие нас на пару шагов меломаны среагировали мгновенно, прервав повесть об очередном удачном предсказании Наркуши:

— Вы что, тоже колесами балуетесь?

— Просто ездим!

— О!

Весь этот треп немного помог мне собраться с силами. Я дважды «попытался глубоко вздохнуть, набрать полную грудь прохладного вечернего воздуха, но вместо него мои легкие оба раза заполняла отвратительная дождевая взвесь. Что за жизнь! А я и, не заметил, что на улице начало накрапывать! Позавчера был ветер, сегодня морось, вчера… А какая погода была вчера? Я не помнил. Абсолютно. Наверное, это дело окажется действительно похожим на запой — в первый день ты полон сил и бесшабашной энергии, в последний, в лучшем случае, очнешься опустошенный и смертельно уставший. И никогда не вспомнишь, какая была погода… Но так ли это важно? Бедная Алешка!

— Вот он! Сидит!

Я уже говорил, что скверик этот освещался в основном огоньками папирос с травкой. И сейчас в нем было темнее обычного. Дождь или концерт тому причиной, не знаю, но только на одной скамейке у самой ограды мерцало искусственное освещение. Мы подошли: трое меломанов с девушкой впереди, я и Атас чуть сзади. Молча мы обступили полукругом тщедушную фигуру на скамейке. Подсесть никто не решился — мокро!

— Привет, Наркуша! — окликнула девчушка.

Только тогда он обратил на нас внимание, приподнял голову… На вид ему стукнуло лет Шестнадцать, не больше, да и для такого возраста Наркуша-Нострадамус показался мне чрезмерно хилым, В его глазах не оказалось никакого пророческого огня. Когда он в очередной раз затянулся «беломориной», они только стеклянно блеснули… и я вспомнил, вспомнил, как однажды на Невском ко мне подошла девушка лет пятнадцати в дорогом плащике нараспашку. У нее был похожий взгляд. Под плащиком виднелось порванное платьице. Она попросила меня отвести ее в «какое-нибудь казино» или «достать где-нибудь еще джефа». Сначала мне захотелось над ней подшутить, но затем я обратил внимание на ее левое запястье. Оно было здорово изрезано и неумело обмотано оторванными от платья лоскутками. И то и другое она сделала сама, правой рукой. И ее ни в коем случае нельзя было отправить к врачам — наркотики, суицид, ее бы быстро упекли в дурку. И — прощай родное ПТУ или школа, и — хороших воспоминаний на всю жизнь! Я отошел позвонить знакомому лекарю, а когда вернулся, девчушка уже куда-то смоталась… Эта история куда обыденней, чем даже вся пошлая бытовуха последних дней — драки, скандалы, заводки на ровном месте, — и тем не менее эта история все же необычайно грустна и показательна. Это была моя встреча с миром, в котором мы все живем, — с маленькой истеричной девочкой с суицидными наклонностями, дрожащим лицом и пустым взглядом, которой так хочется пойти в казино!

У Наркуши оказался такой же взгляд.

— Привет, Наркуша!

— Чё, сейшн скис? Или бабки искать вышли?

Атас сразу поскучнел. Его контора не занималась трудными подростками, и выражения типа «проведать блатхату» казались ему ближе, чем «на флэт вписаться».

— Нет, мы еще пойдем. — Вести разговор досталось девочке, и поскольку в темноте ее ножная татуировка казалась чем-то вроде чулков, меня это вполне устроило. — Мы вот пока к тебе ребят привели, помочь им надо. Ты в кондиции?

— Как раз подходит, пока они расскажут, натурально поспею!

По лицу Атаса было видно, что он скорее схватит юного Нострадамуса за шкварник и отнесет в ближайшее отделение, чем станет перед ним распинаться. И ввести малолетнего наркомана в курс наших проблем пришлось мне. Что я и сделал, сами понимаете, без особого энтузиазма.

— Позавчера в ваш клуб заходила девушка — серый свитер, джинсы, брюнетка, зовут Алена, с подругой такой-то, после чего мы их до сих пор найти не можем. А вчера парень знакомый заходил, тоже пропал, узнать бы, с кем он по крайней мере общался… — Вот фактически и все, что я ему рассказал, естественно, с более подробными описаниями Алены, Оли и покойного Петрушина. — Ты никого из них не видел? Не знаешь, с кем наш друг вчера успел пообщаться? — вяло поинтересовался я.

Он не ответил. По тому, как смягчились вдруг черты лица этого местного Нострадамуса, по тому, как вдруг окончательно остекленели его глаза, я понял, что он собирается провести демонстрацию своих возможностей, выдать образец футурологических изысканий из наркотического транса.

— Пойдем отсюда! — с омерзением в голосе приказал Атас.

На него зашикали. Поскольку человеку с разбитой башкой проще стоять, чем ходить, я тоже не сдвинулся с места. Презрительно пожав плечами, Атас заткнулся. За оградой по черт знает какой линии порыкивали дикие машины, вокруг нас шуршали робкие шаги невидимого дождя. И вот эту относительную тишину неожиданно прорезал приятный голос, мне не сразу удалось поверить, что это говорит Наркуша:

— Энди дышал и поэтому многое видел, Многое скажет — возможно, тогда и спасется. Будут Балканские войны, выстрелы, кровь! Кончится тем, что две силы поспорят за предсказателя!

Каким-либо особым ритмическим построением его речь не отличалась, однако он говорил нараспев, а поскольку настоящий Нострадамус всегда записывал свои предсказания четверостишиями, кстати, обыкновенно такими же корявыми и невразумительными, поэтому я и представил вам этот образец параноидального бреда в виде катрена.

— Я знаю одну силу, которая поспорит с ним уже сейчас! — От злобы Атас так изменился с лица, что на мгновение мне показалось, что в сквер вдруг проник отблеск разрешающего сигнала светофора.

Но нет, просто так позеленел мой приятель. Признаться, я, наверное, все же на что-то надеялся, уж больно убедительно познакомившие нас с Наркушей ребята рассказывали о его способностях. А он, выдав вышеприведенную информашку, похоже, совсем отрубился, во всяком случае, из его мокрых губ выпал тлеющий мундштук от недо-куренного косяка.

Последние силы покинули меня, и я тяжело опустился на скамейку. И даже не подпрыгнул, вспомнив, какая она мокрая.

Не подпрыгнул, потому что в тот момент, когда Атас было уже шагнул к обманувшему наши надежды мерзавцу с понятными намерениями, остальные присутствующие вдруг прервали свое благоговейное молчание:

— Ничего себе! Вот это да! Ну, Наркуша, молодец! Ну, выдал! Точно! Как это я не додумался! И я не сообразила! Верно! Отлично! Точно!