Дмитрий Осокин - Причём тут менты?!

Я бодренько вскочил.

— Так что же, красивая, как насчет секса… у устриц, кальмаров и прочих ваших подопечных?

Кто-то — Гаррик или Княже — препохаб-ненько хихикнул, но зато Василиваныч с какой-то странной, удовлетворенной, я бы сказал, улыбкой отвел взгляд. И тут же посерьезнел. То-то! Займись лучше журнализмом!

— Я бы очень хотел все же написать даже не статью, нет, книгу! «Половые извращения осетров в период икрения», так как-нибудь… «Нерест как садомазохистская фантазия»!

Она, к моему удивлению, на этот раз не поспешила удрать.

— Я видела, вы здоровались… вы правда знакомы с Игорем Корневым? — не поднимая глаз от стола, тихо спросила она после почти неуловимой паузы.

Тьфу! Она меня разочаровала! Полюбите нас без протекции, с протекцией нас всякий полюбит!

— А вы тайно влюблены в Игорьниколаича? Можно помочь!

Покраснела! Это примиряет!

— Нет, простите…

Все-таки она была чертовски ничего. Ничего плохого, во всяком случае. Я протянул ей визитку с домашним телефоном.

— Конечно, теперь я буду обязательно заходить сюда в вашу смену, но, если вы все же решите помочь мне в написании книги, этой, о человеке-амфибии и китихе, то позвоните, ладно? По крайней мере перейдем на ты! Как вас, кстати, зовут?

— Настя…

— Дима!

Она взяла визитку! Текс-текс-текс…

— Все, отваливаем! — вышел из себя Княже. — Давай, Дима, заканчивай!

— Все равно тут не кончишь!

— Пошли-пошли, ты, Ив Кусто озабоченный!

На улице я кивнул корневскому Ваду Та-ранову, скучавшему у длинного «линкольна», заметил «лендровер» Шамиля… Этот странный человек не признавал машин представительского класса и даже в рестораны ездил на могучем джипе! В «лендровере» довольно ржали шофер с телохранителем. Да как ржали! Интересно — сколько лошадиных сил?

— Распустил Шамиль охранников, — отметил Гаррик, — прошла байка, что его люди на отдыхе трахнули по кругу какую-то школьницу у «Прибалтона», приняли за местную путанку, а когда разобрались, просить прощения было поздно.

— Да такие бы и не стали! — хмуро сказал Княже, подходя к своей грязнущей «ауди».

Он был прав. У Корнева телохранители себя так раскрепощенно никогда не вели. Эти же оптимистично матерились за открытыми окнами, не обращая никакого внимания на охранявшего ресторанную стоянку бойца в камуфляже. Бугры! Если они так ведут себя на работе, представляю, как они отдыхают!

— Нет, с такими Шамиль когда-нибудь доездится!

Гаррик воинственно поправил свой «шпалер» за брючным ремнем и сел на заднее сиденье. И мы отвалили. Навстречу пьянству, любви и веселью. Навстречу ночи.

Василиваныч остался. Если б я знал! Ничего нет хуже зануд, даже и на таких мероприятиях рассказывающих о работе, но, клянусь, я б охотней стерпел его в ту ночь, чем предоставить дураку сделать последний шаг в сторону пропасти. Навстречу смерти.

Клянусь? Господь не советовал клясться.

Но он же советовал и не убивать, а лишь собирать на голову врага горящие уголья.

Телохранители сработали довольно профессионально. Один остался с хозяином в машине, второй вошел в подъезд, исследовал. Он пробежался наверх по лестнице до четвертого этажа, затем, как всегда, вызвал лифт и спустился вниз.

— Все чисто.

Телохранители могли бы и дальше работать, но их хозяин проявил неожиданную небрежность. Пренебрежение к собственной жизни.

— Свободны. Моя жена только больше нервничает, когда за моей спиной видит ваши рожи.

Хозяин вошел в подъезд, шофер дал газ, чтобы поставить машину на стоянку.

Хозяин поднялся на четвертый этаж на лифте и вышел из кабины в тот момент, когда автомобиль с его охранниками уже выруливал из старого петербургского двора на проспект.

Киллер спустился с пятого. Неизвестно, что бы он стал делать, если б охранники проводили хозяина до двери квартиры. Хотя он наверняка знал, что последнее время его жертва всегда отпускала телохранителей после осмотра подъезда.

Выйдя из кабины лифта, человек потянулся за ключами, и в этот момент из-за решетки шахты лифта за его спиной возник киллер. Два шага — хорошая дистанция для прицельного огня.

Громыхнул выстрел.

— Не стреляй!!

— Не стреляй, урод!

— Ну нет уж, сейчас, сейчас…

— Отберите у сумасшедшего пушку!

— Не стреляй, кому говорят! Держи его… На балконе оглушительно шарахнуло. Один раз, второй. В этих чертовых новых районах такая акустика!

— Ура!

— Хватит, тебе говорю! Пойдемте лучше устроим круглый стол по вопросам досуга и легкого алкоголизма.

— Не желаете ли сигареток?

— Да они у тебя опять с китайскими петардами! Димон, спрячь их от него!

И уже через десять минут никто больше не стрелял. И состоялся круглый стол. А чуть позже на этом круглом столе начались танцы.

К утру веселая ночь себя изжила.

— Этого я вам никогда не прощу! Вид Гаррика был ужасен. Его обыкновенно спокойное лицо чуть распухло от пьянки и здорово побагровело от ярости, а такие вращающиеся налитые кровью, выпученные глаза раньше мне приходилось видеть лишь в мультфильмах. Причем только у отрицательных персонажей.

— Все из-за вас! Если бы мы там остались! Нет, не прощу!

Мы с Княже переглянулись. Гаррик по своей привычке размахивал револьвером, это было не то чтоб неприятно, но неуместно. Разрушало иллюзию безопасности.

— Не прощай, не прощай, — робко согласился я, — конечно, такого никому нельзя простить! Но, знаешь, любая месть должна созреть, тогда она становится слаще… Может, ты все-таки уберешь пушку?

Выпученные глаза взглянули на меня так дико, что я чуть было не нырнул под стол. Затем Гаррик перевел взгляд на свой револьвер.

— У-уу-у! — промычал он и аккуратно спрятал ствол за пояс.

И видимо, решив наконец успокоиться, тяжело опустился в кресло. По чистой случайности в нем уже сидела его же, Гаррика, ночная подружка.

— Да что ж это такое?! — вскочив, зло наорал на нее великий журналист.

И принялся нервно ходить по комнате.

— Вопрос отнюдь не риторический. — Я поднял с пола скомканную ежедневку.

Гаррик принес ее с улицы вместе с утренним пивом, за которым был послан в наказание за ночной салют «в честь присутствующих здесь дам».

Василиваныча редко выпускали на первую полосу. Должно быть, редактор считал, что трупы на лице газеты смотрятся неаппетитно. На этот раз текст Василиваныча под фотографией улыбающегося Шамиля, сделанной, очевидно, года полтора назад, занимал чуть ли не половину первой страницы. И продолжался на третьей. Заголовок был простоват, но у меня упало сердце: «ВОЙНА МАФИЙ ОБЪЯВЛЕНА?!» Это уже больше походило на риторический вопрос!