Вадим Россик - Репетитор

Мастера Калари-ппаятту являются специалистами в области традиционной индийской медицины. Они умеют лечить ушибы и переломы, вывихи и растяжения, останавливать кровотечение и снимать боль, вправлять кости и вообще устранять последствия любых травм. Для этого они используют массаж, костоправство, различные мази и снадобья, внушение и гипноз. Эти знания собраны в почти столь же древнем, как и «Асата вадиву», трактате о нервной системе человека «Марама-сутра». Этот трактат меня особенно заинтересовал.

Гурукал Прасад показал мне двенадцать точек на теле человека, поражение которых влечет смерть, и еще девяносто шесть точек, воздействие на которые вызывает сильную боль, либо временный паралич. Я смог сравнить технику Калари-ппаятту с техникой японского дзю-дзюцу, переданной мне последним хранителем школы «Черный Леопард» Исао Такэдой. В них оказалось много общего.

Многочасовые занятия медитацией под руководством гурукала позволили мне восстановить душевное равновесие, утраченное после смерти близкого человека. Меня перестали преследовать видения прекрасного мертвого женского лица с пулевым отверстием во лбу. Прекратились приступы неконтролируемых истерик и агрессивности. Постепенно все пришло в норму. Спасибо мастеру Прасаду.

В общем, в Керале мне нравилось, если не считать, конечно, жары и совершенно непонятных, немыслимо длинных названий на языке малаяли. Но все когда-нибудь кончается. Ведь жизнь – это непрерывная череда встреч и расставаний. Пришло время расстаться и с мудрым гурукалом. В последний раз я вошел в тренировочный зал и, согласно ритуалу, коснулся рукой пола, поднес ее ко лбу, затем поклонился алтарю богини войны и отваги Махакали, встал на колени перед мастером Прасадом и прикоснулся лбом к его ступне. Гурукал поднял меня, обнял и пожелал, чтобы я непременно вернулся в Кералу…

Солнце уже вовсю заливало своим светом спальню, когда меня поднял с кровати телефонный звонок. Звонил Тарантул. Я сразу узнал его характерный голос: одновременно высокий, звонкий, почти девичий, но при этом с каким-то зловещим змеиным шипением, от которого мурашки бегали по спине. Вчера, после аудиенции у Габора, я вдоволь его наслушался, получая подробные инструкции о том, что мне нужно будет предпринять в Германии, с кем там встретиться и как поддерживать связь с моим новым работодателем.

Тарантул сообщил, что вылет немного откладывается, так как, не смотря на все влияние Габора, не удалось быстро получить визу в германском консульстве. Что-то там у них не срослось, и российская коррупция не смогла пробить немецкую педантичность. Тощий начальник службы безопасности пообещал решить этот вопрос в течение пары дней. Поблагодарив его за информацию, я отправился на кухню, чтобы позавтракать. Регулярное питание – основа здорового пищеварения!

У плиты вяло возилась Сашка, бледная как поздний Майкл Джексон. Окно было распахнуто и в кухню врывались жизнерадостные звуки огромного города: щебет птиц, звонки трамваев, голоса людей, рокот машин, шум ветра. Эти звуки сливались в ровный непрерывный гул, заполняющий все уголки квартиры. Музыка мегаполиса. Москва, этот удивительный гигантский организм, дышала, двигалась, жила.

– Привет ветерану алкогольного фронта! – жизнерадостно приветствовал я девушку. Сашка хмуро покосилась на меня и, ставя передо мной тарелку, посоветовала:

– Не беси меня, Серега. Настроение – ноль. Самочувствие – ноль с минусом.

– Благородный муж спокоен, нестеснен, малых же людей всегда гнетут печали, – процитировал я с пафосом. – Великий Конфуций!

Сашка через силу улыбнулась.

– Сказала же: не беси! Лучше ешь уже, «благородный муж»!

Вовремя вспомнив изречение какого-то рок-музыканта, что настоящая женщина всегда может из ничего сделать прическу, салатик и скандал, я благоразумно замолчал и занялся яичницей. Моя соседка без всякого аппетита поковыряла вилкой в тарелке и, подперев рукой подбородок, задумчиво уставилась в окно, на вершины деревьев, растущих возле дома. Завершив прием пищи своей традиционной утренней чашкой кофе, я спросил:

– С кем вчера отдыхала, если не секрет?

Сашка нехотя ответила, не отводя взгляда от кроны высокого тополя:

– Какая разница? Так, какие-то мальчики…

Она, наконец, отвела глаза от окна и посмотрела прямо мне в лицо. Я ободряюще улыбнулся. Сашка опустила голову и смущенно сказала:

– Ты прости меня, Сережа. Я наговорила тебе вчера… Мне, правда, очень стыдно.

Я пожал плечами.

– Ты уже большая девочка.

– Нет, правда, прости. Нажралась как свин. Черт попутал…

Мне стало смешно.

– Что за инферналии, Казанова? Брось, черт здесь ни при чем. Ладно, на сегодняшнее сегодня у нас есть более важные проблемы.

Сашка насторожилась.

– Что за проблемы?

– Мне на днях придется уехать.

– Куда?

– В Германию, дней на десять.

Девушка уставилась на меня своими серыми глазищами.

– Война и немцы! Слушай, а ты не мог бы меня взять с собой?

– Вы это серьезно, юная леди, или чисто поржать? – осведомился я.

На Сашкином лице появилось, уже знакомое мне, выражение упрямства.

– Я это – чисто конкретно! Ты должен взять меня с собой!

– Кем? Вторым пилотом? Будешь бежать за багажником?

Девчонка нахохлилась, как воробей на проводе. Губы ее начали кривиться, в уголках глаз появились первые слезинки.

– Ну, послушай, Сергей, для меня – это очень важно! Я всю жизнь мечтала увидеть отца! Эх, да разве ты сможешь меня понять!

Сашка начала беспомощно всхлипывать. Это было так по-детски непосредственно и искренне, что сердце у меня сжалось.

– Не реви! – строго сказал я. – Что ты, как ребенок! Я же по делу еду. В командировку. А у тебя даже загранпаспорта нет.

– У меня вообще никаких документов нет! – плаксиво выкрикнула Сашка. – Только справка из милиции об утере!

– Меньше нужно было с разными дебилами пьянствовать, – заметил я, все также строго.

– А твое, какое дело, с кем я пьянствую?! Ревнуешь что ли? Все вы москвичи такие – грамотные, чистенькие, правильные. Куда уж мне, дуре грешной! Ууууу… Ненавижу вас!

Сашка закрыла лицо руками и зарыдала в голос. Слезы текли у нее из-под ладоней и капали в тарелку с недоеденной яичницей. Душераздирающее зрелище. Я примирительно погладил девушку по плечу.

– Ну, хватит плакать, Сашенька.

В ответ только отчаянный рев.

– Ну, перестань, я, конечно, не обещаю, – вырвалось у меня помимо воли…

Рев стал немного тише.

– …но, может быть, что-нибудь придумаю…

Рев плавно снизился до приемлемого уровня и перешел в горький плач.

– Александра! – сменил я тон. – Прекрати реветь! Я посмотрю, что можно сделать.