Роберт Крейс - Защитник (в сокращении)

— Это не повторится.

Уилсон насупился.

— Вы кто, провидец? Откуда вы знаете?

— Я с ними поговорю.

— Знаете что? Хватит, ладно? Как бы вы не сделали хуже.

Дрю жалобно посмотрела на Уилсона, потом вдруг отвела взгляд и прошла в кладовку. Пайк пошел за ней. Она плакала. Потом крепко зажмурилась.

— Он невозможен. Так было трудно наладить дело на новом месте, а теперь вот эти люди. — Она снова зажмурилась и взмахнула рукой, словно останавливая себя. — Простите.

Пайк коснулся ее руки. Только коснулся и тотчас опустил руку.

— Все будет хорошо.

Он вернулся к своему джипу и снова посмотрел на часы. Мендосу после выписки из больницы должны были транспортировать в отдел полиции Пасифик-комьюнити для предъявления обвинения. Вероятно, обвинение ему предъявят сегодня. Если он заплатит залог, то его освободят.

Пайк позвонил в свой оружейный магазин. У него работало пять человек, трое — бывшие полицейские. Магазином заведовал Ронни, они с Пайком знали друг друга сто лет.

— Обойдетесь без меня сегодня? — сказал Пайк.

— Да. Ты свободен.

— А может Лиз для меня кое-что раскопать?

— Если повезет. Что тебя интересует?

Младшая дочь Ронни работала в окружной прокуратуре Комптона и вела дело банды «Хардкор». Пайк рассказал про Рубена Мендосу.

— Я тебе отзвоню.

Звонок Ронни раздался через восемь минут.

— Его увезли сегодня утром. Вероятно, в аэропортовский суд в Хоторне. Тебе понадобится помощь?

— Справлюсь.

Аэропортовский суд — один из сорока восьми судов, разбросанных по четырем тысячам квадратных миль округа Лос-Анджелес. Его здание, напоминающее гигантского зеленого мотылька со стеклянными крыльями, устремленного в небо, располагалось на расстоянии ружейного выстрела от аэропорта Лос-Анджелеса.

Пайк поискал место для парковки — такое, чтобы просматривался задний выход. Он знал, что обвиняемых, внесших залог, выпускают оттуда. Он умел ждать и, если нужно, мог бы прождать целый день.

Пайк устроился поудобнее. Сделал глубокий вдох, выдохнул до донышка легких, повторил процедуру. Тело расслабилось, биение сердца замедлилось. Он наблюдал за выходом, дышал, ни о чем не думал. Пайк мог просидеть так не один день — и просиживал, причем в куда менее комфортных условиях.

В семь минут двенадцатого на стоянку въехал бордовый «монте-карло». Пайк скривил губы. «Монте-карло» означал, что Мендоса внес залог и позвонил друзьям, чтобы за ним приехали.

Пайк рассматривал человека, что был в машине. Он думал, что это будет Гомер, но это был не Гомер, а какой-то молодой тощий латиноамериканец с тонкими усиками. Он вылез из машины и остановился у выхода.

Через полторы минуты из «мотылька» вышел Мендоса — улыбка во все лицо, рука в гипсе от локтя до кисти. Показал пальцем на друга, потом два пальца поднял верх — победа! — и влез в машину.

Пайк поехал за ними по Четыреста пятому шоссе, дав «монте-карло» оторваться на несколько машин в плотном потоке транспорта. «Монте-карло» свернул на приморскую автостраду, проехал через квартал дешевых лавчонок справа от бульвара Венеция и через несколько кварталов подкатил к зданию с вывеской «Кузовной ремонт по-нашему». Перед зданием сервисного центра была парковка, где одни машины ожидали своей очереди, а другие, уже отремонтированные, ожидали, когда их купят. В большинстве это были классические американские автомобили, «бельэры» и «импалы», с уменьшенным дорожным просветом и перекрашенные в яркие цвета — как конфетки «М&М».

Когда «монте-карло» въехал на парковку, из здания вышли несколько мужчин — приветствовать Мендосу. Предприятиями, подобными «Кузовному ремонту», часто владели бандитские семьи, насчитывающие несколько поколений. Они работали как законный бизнес, но их держали в первую очередь для того, чтобы члены банды могли заявить, что они трудоустроены, при подаче ходатайств в суд по поводу освобождения под залог.

Пайк изучал лица мужчин, столпившихся вокруг Мендосы. У большинства были искусные татуировки и наголо выбритые головы — вместо зализанных назад волос; теперь «свои ребята» выбирали такой стиль. Пайк увидел парня, который показал ему «пиф-паф» с заднего сиденья «монте-карло», но Гомера среди них не было. Любой из них мог разгромить закусочную, но Пайк никак не мог узнать, кто именно это сделал. Хотя ему пришло в голову, что он знает, кто поможет разобраться с этим делом.

Пайк пролистал список номеров в телефоне, нашел нужный номер, набрал. Ответил приветливый женский голос:

— «Глаза ангелов». Чем могу помочь?

— Арти на месте?

— Да. Позвольте спросить, кто звонит?

— Скажите, что к нему хочет зайти Джо Пайк.

Пайк подъехал к маленькому оштукатуренному домику чуть-чуть на восток от бульвара Линкольна. Как в большинстве заброшенных и обветшавших районов (а этот так и назывался — квартал призраков), домики на улицах стояли скромнейшие. Хотя по соседству потихоньку и начинали кое-что реконструировать, денежные вливания не доходили до восточной стороны бульвара, которая оставалась печальным напоминанием о несбывшихся мечтах. Отец Артуро Альварес старался изменить такое положение вещей.

Отец Арт не был священником, хотя женщины и дети, опекаемые им, называли его отцом и проявляли любовь и уважение, достойные божьего человека. Арти Альварес был убийца. Он совершил свое первое, и единственное, убийство, когда ему было одиннадцать лет. Он убил тринадцатилетнего члена банды «Прибрежные калеки» по имени Лушиус Джефферсон. Арти с жесткой честностью рассказывал о том, как и почему он убил этого мальчика, — рассказывал школьникам, гражданским лидерам, бизнесменам. Детям он это рассказывал, потому что надеялся сделать их лучше. Остальным — чтобы добыть денег на финансирование своих программ.

В тот день, когда Арти совершил убийство, стояла немилосердная августовская жара. Арти, два его младших брата и малышка-сестра сидели на ступеньках крыльца и ждали, когда их мать вернется с работы — она убиралась по домам. Их отец был далеко, что означало: он отбывал срок в тюрьме Соледад. Арти вспоминал, что им с братьями было скучно и они фантазировали, что их отец не пьяный хулиган, а этакий Робин Гуд. На коленях у Арти сидела его малышка-сестра Тина. Арти увидел Джефферсона на сверкающем синем велосипеде, и вдруг его сердце исполнилось беспричинной ненависти и ярости.

— Вали с нашей улицы, ты, калека!

Джефферсон, до этой минуты не обращавший внимания на четверых ребятишек, показал знак своей банды и крикнул в ответ:

— Пошел ты в задницу!

Арти охватила слепая ярость. Он не помнил, как столкнул сестру с колен, вбежал в дом, вытащил из-под материной кровати отцовскую винтовку и рванул на улицу. Он настиг Джефферсона через полтора квартала, когда тот стоял на светофоре. Арти прижал дуло к спине мальчика и нажал на курок. И убил его. Убил.