Андрей Поповский - Третий раунд

Невозвращенный банку кредит, гибель Закира, последовавшая за этим кровавая вендетта, и окончательный расход с Мариком, для него теперь были уже не прожитыми кусками его собственной жизни, а просто главами из прочитанной когда-то книги, с главным героем которой его связывали только общие воспоминания.

Самолет уже давно закончил рулежку и теперь стоял неподалеку от здания аэровокзала. К нему пристыковали трап, но командир корабля по громкой связи попросил всех пассажиров, торопившихся покинуть борт, пока оставаться на своих местах. В салоне раздался недовольный ропот особо нетерпеливых, которые спешили поскорее покинуть самолет и погрузиться в сутолоку и хаос столичного аэропорта. Погруженный в свои грезы Егор не заметил, как легкими пружинистыми шагами по трапу в самолет поднялись трое крепких молодых людей, хотя со своего места у иллюминатора он должен был бы их увидеть довольно отчетливо. Мужчины на несколько мгновений задержались на входе, чтобы что-то узнать у испуганной стюардессы, выскочившей им на встречу. Задав ей несколько вопросов, они решительно двинулись в глубь салона и остановились прямо напротив кресла Егора.

— Гражданин Андреев?

Егор, выпав из иллюзорного мира, недоуменно уставился на высокого светловолосого мужчину с квадратной челюстью, буравившего его своими холодными синими глазами.

— Да, это я, а в чем собственно дело?

Мужчина отработанным жестом вскинул раскрытую красную книжицу, и, на мгновение задержав ее перед глазами Егора, тут же опустил руку с удостоверением вниз.

— Уголовный розыск. Вам сейчас придется пройти с нами.

Все головы пассажиров вокруг с каким-то болезненным интересом уставились на Егора, сохранившего на лице полную невозмутимость, хотя внутри у него все мгновенно оборвалось.

— Да, конечно — он вопросительно улыбнулся сидевшей рядом с ним женщине, испуганно сжавшейся в своем кресле — Извините, вы мне позволите пройти?

Женщина, не произнеся не слова, немедленно встала, выпуская сидевшего у окна Егора. Тот вышел в проход, и потянулся было наверх, за своей сумкой с вещами.

— Не надо, ваши вещи заберут потом — вежливо, но твердо остановил его один из оперативников, положив ему руку на плечо. В следующее мгновение, на обеих руках задержанного защелкнулись стальные наручники. Это мгновенно вызвало у него болезненный укол воспоминаний о недавнем заточении в подвале, которое, чуть было, не завершило его жизненный путь. Тогда его похитили и заперли там бандиты Жоржа — брата Черы, расстрелянного в отместку за гибель Закира. Егор, сделав невозможное, в тот раз, все же сумел вырваться из плена. Теперь история повторялась, но сейчас свободы его лишало уже государство, которое неизмеримо сильнее любой, даже самой крутой банды и зачастую в нашей стране выполняет аналогичные бандитским функции — делить и отнимать.

— Давай топай на выход — подтолкнул его в спину коренастый мощный парень в синей джинсовой куртке — и не вздумай дернуться, а то не обрадуешься…

Егор, и не думавший сопротивляться, в сопровождении своих дюжих конвоиров вышел из самолета и медленно спустился по скрипевшему под ногами трапу. Он уже понял, что сегодня не попадет к Лине, и теперь уже никуда не торопился, жадно вдыхая ставший вдруг очень сладким воздух только что отобранной у него свободы. Его сразу же посадили на заднее сидение в белую шестерку, стоявшую тут же, у самого трапа. Двое оперативников зажали его с обеих сторон, а третий сел рядом с водителем и небрежно кивнул тому головой.

— Коля, давай гони в управление.

Забранное снаружи толстой решеткой и засиженное мухами мутное окно было покрыто пылью и грязными дождевыми потеками. Его не мыли, наверное, еще с прошлой зимы. Картину неухоженности казенного помещения дополняли ободранный плакат с демонстрирующим мощный бицепс Шварцнегером на облупленной, выкрашенной синей масляной краской стене, грязный затоптанный пол с валяющимися на нем обгорелыми спичками, и давно некрашенная проржавевшая батарея под окном. В маленькой комнатке за обшарпанным желтым столом, заваленным кучей разных бумаг, сидел красномордый детинушка в форме лейтенанта милиции и, высунув от усердия язык, старательно заполнял опись вещей, изъятых у задержанного. Егор стоял рядом и тоскливо смотрел в окно на пыльный внутренний двор, по которому деловито сновали шустрые воробьи, жирные голуби и безликие люди в серой милицейской форме. Позади него стоял ражий пузатый сержант и, громко отдуваясь, время от времени зевал, деликатно прикрывая ладошкой свою огромную и зубастую, как у акулы, пасть. Скукота да и только, за время его службы сколько было таких вот задержанных, большинству из которых навсегда суждено сгинуть в недрах исправительно-трудовых учреждений — и не сосчитать.

— Тищенко, блин, да прекрати ты зевать — наконец не выдержал лейтенант, на секунду оторвавшись от своей писанины и укоризненно посмотрев на сержанта — не видишь, я тут делом занимаюсь, а ты своей зевотой после обеда мне только сон нагоняешь.

— А чо я, сами же знаете, товарищ лейтенант, что я сегодня с ночи — обиженно надув толстые губы пробурчал себе под нос Тищенко. — вечно Тищенко, Тищенко. Хучь бы с ночи отдохнуть чуток дали…

— Так, прочитай, подпиши здесь и давай вытаскивай ремень из брюк и шнурки из кроссовок — брезгливо бросил лейтенант Егору и снова повернулся к сержанту — Проверь там все у него и отведи откатать пальчики, а потом закрой его в четвертую.

— А что, его допрашивать не будут? — недоуменно поинтересовался Тищенко, после того как проверил, чтобы у задержанного при себе не осталось ничего недозволенного.

— Да на хрен он кому тут нужен, у нас и своих гавриков хватает — досадливо махнул рукой лейтенант — его сегодня опера прямо с самолета сняли. Он из Осетии сегодняшним рейсом прилетел, его там в федеральный розыск объявили — мошенник, причем в особо крупном размере, это тебе не хухры-мухры… Там местные дуболомы на полетном контроле его прошляпили, хорошо хоть, что потом сюда догадались сообщить. Будет тут теперь у нас куковать, пока за ним либо оттуда не приедут, либо не переведут в Серпухов…

Через пять минут за Егором с противным скрипом закрылась дверь камеры, и он остался там совершенно один. В тесном, три на два, угрюмом помещении со стенами, покрытыми серой бетонной шубой, стояла одна двухярусная стальная шконка без признаков необходимой роскоши в виде матраса или там подушки и одеяла — только чистый, не обремененный излишествами блестящий металл. Рядом с дверью находился санузел, отгороженный от основного помещения тонкой кирпичной перегородкой. Егор снял кроссовки и забрался с ногами на шконку, погрузившись в невеселые мысли о своей дальнейшей судьбе.