Кирилл Казанцев - Маска ангела

Он поднял гильзу, обдул, вытер той самой тряпкой, покрутил в руках. Калибр вроде «девятка», самый обычный, это ни о чем не говорит. Если это трассер, то на кончике пули была зеленая маркировка, если нет… Если это не трассер, то в Макса стреляли дважды. Возможно, он был убит первым выстрелом, а вторым машину просто подожгли, чтобы замести следы. Но это вряд ли, экспертиза все равно выявит огнестрельное ранение, куда бы пуля ни попала. Если стрелял профи, то целился он в голову и стрелял наверняка из бесшумки, поэтому выстрелов не было слышно. Странно, что он столько следов оставил — тряпка, гильза, ящик как бруствер… Работал неаккуратно, или торопился, или спугнул кто?

В кармане зазвонил мобильник, да так резко, что Илья едва не выронил гильзу. Зажал ее в кулаке, вытащил телефон, глянул на экран: это звонил отец.

— Ты где? — ровным голосом спросил он, Илья соврал что-то насчет похода в магазин, и вранье снова прокатило, отец поверил.

— Я скоро буду, — сказал он, и отбился. Илья глянул на гильзу, на телефон, снова во двор и побежал по лестнице вниз. Хватило пары минут, чтобы решить — отцу он ничего не скажет, по крайней мере сегодня. Не скажет, пока сам во всем не разберется, но теперь точно известно одно: Макса убили.

И всю неделю после жил, как в бреду, чувствовал, как сознание раздваивается, и поделать с этим ничего не мог. Он помогал отцу и Ольге, куда-то ездил, договаривался, платил, а в голове крутилось одно: что делать? Что теперь делать с этой гильзой, тряпкой и ящиком, будь они неладны? Сказать отцу — не сказать? Он же полковник в отставке, он «за речкой» служил, у него друзья-сослуживцы еще при должностях, они подскажут, помогут… Или нет, лучше не надо? Вдруг он ошибся, напутал, сделал что-то не то, вдруг это повредит Максу даже сейчас? Или сказать?

От этих мыслей, короткого сна, в окружении с трудом, но справлявшихся со своим горем близких Илья к похоронам выглядел не краше зомби, впрочем, остальные были не лучше, поэтому на него внимания не обращали. Черная круговерть захватила их всех, заволокла разум туманом, притупила чувства и память заодно. Илья смутно помнил похороны, закрытый гроб, похудевшую, на себя не похожую вдову Макса, его коллег, тестя с тещей, друзей отца. Илья точно в этом всем и не участвовал, а стоял поодаль и видел все со стороны, в том числе и себя самого. Ощущение было поганым донельзя, и заглушить его не находилось никакой возможности. Люди казались ему на одно лицо, да и говорили они одно и то же, соболезнования и прочие, ненужные, но обязательные в таких случаях слова. Запомнился лишь один, высокий, поджарый, как охотничий пес, молодой человек, он представился как Константин Андреев и помимо набора общих для всех горьких слов сказал:

— Надо же, какое совпадение. Сначала Стешин, теперь вот Макс… Один за другим, а прошло-то всего два месяца.

И заметив, что Илья ничего не понял, пояснил, но как-то поспешно, сбиваясь при этом и проглатывая слова, точно пожалел о сказанном:

— Олег Стешин, Макс был его заместителем. Два месяца назад Стешин исчез…

— Как — исчез? — перебил молодого человека Илья. — Что значит — исчез?

Но обстановка к разговору не располагала, да и собеседник, поняв, что сболтнул лишнего, поспешил отойти, правда, сказал напоследок:

— Вот так, уехал с работы домой и пропал. Вместе с машиной. А потом нашли его в промзоне, в заброшенном ангаре, Олег три дня мертвый в своей машине за рулем просидел. Вроде как инфаркт у него приключился или инсульт — я уж точно не помню…

Андреев давно исчез из виду, подошел кто-то еще, что-то говорил, Илья отвечал, а сам думал только об одном — это не совпадение. Это неправильно, так не бывает и не должно быть, когда один сгорает в своей машине, а другой умирает от инфаркта, предварительно заехав в заброшенный ангар промзоны. И уж, надо думать, следствие вели со всем усердием, не рядовой сотрудник так странно умер, да и родня наверняка сложа руки не сидела…

Но то ли усталость брала свое, то ли горе, но соображать голова отказывалась начисто, и мысль эта невольно отодвинулась на край сознания, оставшись там до поры до времени. Еда в горло не лезла, выпивка тоже. Илья кое-как проглотил рюмку водки на поминках и больше к спиртному не прикасался, просто сидел рядом с отцом и ждал, когда все закончится. Закончилось, слава богу, все разъехались, Илья довез отца до дома, поставил машину во двор. Вспомнил, как недавно, всего-то неделю назад, на этом месте стояла «бэха» Макса, и внутри ничего не дрогнуло. То ли перегорел, то ли свыкся с неизбежным, то ли было сейчас нечто поважнее: та самая гильза. Она так и лежала в кармане куртки, Илья сжал ее в кулаке и направился в дом следом за отцом.

Тот ждал его в кухне, смотрел в окно и не обернулся, когда Илья остановился на пороге. Постоял так, потом сел на стул, смотрел на отца, на свое отражение в окне. Часы в комнате прозвенели одиннадцать раз, отец неожиданно вздрогнул, чего за ним отродясь не водилось, и повернулся к Илье. От пожилого, но еще сильного человека осталась оболочка, ссохшаяся и беспомощная, на нее было жалко и страшно смотреть. Руки у отца дрожали, лоб был покрыт испариной, волосы точно поредели, в глаза пасынку он старался не смотреть. Он откинулся к стене и сказал, прикрыв глаза:

— Что же делать? Что нам теперь делать? Как же так…

Он повторял это уже неделю, каждый день по десять или больше раз, и сказать Илье было нечего. Он промолчал, прикидывая, не вызвать ли отцу «неотложку», но решил пока повременить.

— Как все это было? Как? — Отец в упор смотрел на Илью, тот увидел в его глазах слезы и отвел взгляд.

— Бензобак взорвался, — повторил он, — а Макс выйти не успел. Несчастный случай.

Именно так и написали в заключении об отказе уголовного дела полицаи, и теперь Илья точно знал, что тот трассер был единственным. Экспертиза не нашла на теле брата огнестрельных ранений, значит, убийца разделался с Максом одним выстрелом, обрек на чудовищную, нечеловеческую смерть. Гильза неприятно холодила ладонь, Илья разжал пальцы, вытащил руку из кармана.

Отец пристально смотрел на него, не отводил глаз, Илья глядел в стенку. И проморгал момент, когда отец рывком поднялся с места и схватил пасынка за грудки.

— Врешь, — прошептал он, — врешь, зараза. Вижу, что врешь, паршивец. Как? Как он умер? Как умер мой сын?

Илья не пытался вырваться, смотрел в сторону, ждал, когда у отца закончатся силы. Тот встряхнул его еще пару раз и отпустил, повалился на стул, откинулся к стене и расстегнул верхние пуговицы на рубашке.

— Нормально все, — сказал он, видя, что Илья насторожился, — сейчас пройдет. А ты врать так и не научился, как и папаша твой, земля ему пухом. Вот ведь как вышло — ты один, и я теперь один, что делать будем?