Кирилл Казанцев - Маска ангела

— Серегин Илья Васильевич? — поинтересовался молодой веснушчатый парень с погонами лейтенанта. Иллюзии разом пропали — этот пацан пришел по его душу, и пришел по наводке, зная, где Серегина-младшего искать. Явно Артемьев постарался, ну да черт с ним, придется с лейтенантом поговорить, настроен он вроде миролюбиво.

— Он самый, — улыбнулся Илья, — проходите.

Он закрыл дверь и следом за гостем прошел в кухню.

Гость представился как лейтенант полиции Аркадий Кравцов, достал из черной облезлой папки бланки и принялся их заполнять, попросив у Ильи паспорт.

— Это допрос? — спросил он, положив на стол документ, но Кравцов помотал головой, выводя левой рукой аккуратные строчки:

— Нет, просто беседа. Поскольку именно вы нашли Пономареву, положено опросить вас. Врач «Скорой» довольно подробно описала вас, по месту вашей работы я узнал ваш адрес.

И принялся заполнять бланк, сверяясь с паспортом Ильи. Тот посидел немного и, решив прервать это ставшее уже невыносимым молчание, спросил:

— Узнали что-нибудь? И, если можно, побыстрее, я к Лере собирался.

Кравцов посмотрел на Илью небольшими голубыми глазами, погрыз колпачок ручки и сказал:

— Тут вот в чем дело. У Пономаревой огнестрельное ранение, начальство результат требует, а мне пока сказать нечего. Вы не знаете, кому она так могла помешать?

— Понятия не имею, — сказал Илья, — мы вообще-то расстались с ней полгода назад. А тут она позвонила, попросила приехать, поговорить.

Он врал напропалую, и сам верил в свое вранье, как и Кравцов, что слушал внимательно и не перебивая, но то и дело что-то писал в своем бланке, неуклюже держал авторучку левой рукой.

— Я приехал, кабинет закрыт, она кричит из-за двери «мне плохо!», я дверь сломал, а она там… одна, на полу лежит. Я «Скорую» вызвал, они быстро приехали. Все.

Илья честными глазами смотрел на полицейского, тот еще минуты две возил ручкой по бланку и молчал, а Илья гадал, что лейтенанту известно о других подвигах Серегина-младшего и что полицаям рассказал Артемьев, если вообще имел с ними дело. Но тогда пришлось бы не только Илью сдавать, но и свое участие осветить, со всеми подробностями, чего эсбээшник всячески должен избегать. Так и оказалось — Кравцов исписал лист до конца, перевернул и оторвался от него, посмотрел на Илью.

— Жалко, — сказал он, — вы мне ничего нового не сказали. Угрожал ей кто-нибудь? Письма там, звонки, личные встречи?

— Нет, нет, — отрицал все Илья, потом спохватился и добавил:

— Но я ее полгода не видел, так что всякое могло случиться. Вы кого-нибудь другого спросите.

— Спросим, — не очень уверенно сказал лейтенант и добавил: — Кстати, мы нашли того, кто в нее стрелял. Он упал с крыши дома напротив, с козырька, там и винтовку с оптическим прицелом нашли.

— Вот это да, — старательно удивился Илья, — бывает же. И насмерть разбился, какая досада… Он бы мог много чего вам рассказать…

— Не насмерть, — сказал Кравцов, — но дела у него плохи. Врачи говорят, что он позвоночник сломал и сам ходить не сможет, даже в туалет. Говорить, кстати, тоже разучился из-за частичной парализации, но личность его мы установили, он по нашим базам несколько лет назад проходил, да еще и на учете у психиатра состоял.

Илья смотрел в окно на почти облетевшие ветки клена, Кравцов снова шуршал своими бумагами. Выжил, значит, ангелочек-то наш, но грянулся о земельку грешную всеми костями и сломал себе хребет. Да так удачно, что и в сортир без посторонней помощи теперь сходить не сможет, но что с того? Макса-то нет, Лера в реанимации. Мелькнула вовсе уж дикая мысль — навестить этого ангела в палате и покончить с ним раз и навсегда, если понадобится — кол осиновый в грудь забить, чтоб наверняка и гарантированно, но как мелькнула, так и пропала. Черт с ним, пусть живет овощем до конца дней, рассудок у него, надо думать, не отшибло, так что нормально, бог так решил, а кто он такой, чтобы с богом спорить?

— Установили? — спросил Илья, Кравцов мотнул головой и сказал, продолжая царапать на бланке:

— Да, выяснилось, что он майор в отставке, участник боевых действий в Приднестровье, Боснии, Чечне, Дагестане и Абхазии. Три года назад у него в авиакатастрофе погибла мать, других родственников и своей семьи не было. После этого майор продал квартиру, машину и уехал жить в поселок за сто километров от Москвы.

— Сто километров? — делано удивился Илья, стараясь не показывать свою осведомленность, просто уточнить хотел кое-что, немного, для себя лично. — Там что — медом намазано?

— Да я бы не сказал, — отозвался Кравцов, — скорее, сам черт ногу сломит, поселок какой-то, глушь несусветная. Проверили, а там то ли секта обосновалась, то ли община какая-то непонятная, старец у них там всем руководит, на «Майбахе» ездит, сам злой, как черт. На нем подвигов, как блох на собаке: и мошенничество, и разбой, и убийство, прокурорские раскопали, что он по чужим документам несколько лет жил. Старца этого в СИЗО пока определили, он там всех страшным судом стращает… А майор после смерти матери в глуши той и обосновался, о нем не было ни слуху ни духу аж три года, хотя раньше он привлекался часто, в основном за драки и нетолерантное отношение к лицам восточных и кавказских национальностей. И вот с крыши упал, глупо как…

Это не глупо, парень, это нормально, это бывает, когда люди с покореженной войной психикой теряют близкого человека, а кто-то обещает вернуть его. Вернуть за деньги, разумеется, но тут, скорее всего, был другой расклад — этот майор имел прорву полезных на войне, но неприменимых в мирной жизни навыков, однако и они пригодились пройдохе-старцу. Не деньгами с майора решил он взять за воскрешение матери, а натурой, прости господи, назначил ангелом и отправил, как ракету к цели, устранить всех, мешавших Кузнецовой, чтобы баба и дальше снабжала секту деньгами. А может, и не только Кузнецовой, сколько их там таких, одурманенных обещаниями, поблизости ошивалось — кто знает… А тот и пошел, безразличный, готовый убить любого, лишь бы близкий человек снова был рядом.

Кравцов дописал последнюю строку, подал Илье бланк и ручку. Он наскоро прочитал все, подмахнул «с моих слов записано верно» и поднялся на ноги. Кравцов собрал свои бумаги и направился к двери, пропустил Илью вперед, и они вышли в коридор.

— Пока, лейтенант, — сказал Илья, — звони, если что понадобится. Но вот те крест, — Илья набожно перекрестился, — я больше ничего не знаю, хоть убей.

— Ладно, — вздохнул тот, — спасибо за помощь. Поехал я, мне еще врача опрашивать.

— Вы в больницу? — спросил Илья. — Тогда я с вами поеду. Я как раз к Лере собирался, поговорить с ней, узнать, не надо ли чего. У нее родители далеко живут, когда теперь приедут…. Подождите, я оденусь.