Лев Дворецкий - Безоружна и очень опасна

— Каждый день бегаю по три километра, делаю зарядку, — ответила Ия и предложила: — Хотите, покажу одно упражнение? — Не дожидаясь согласия, она сбросила легкую куртку, разбежалась, сделала сальто, а затем шпагат.

— Неплохо, — одобрил я, — дайте-ка руку. — Пульс бился спокойно, около 70 ударов в минуту, не больше. Видно, на самом деле бегает. Может, действительно, вес сбрасывает, в ее возрасте все они с ума сходят. — Ладно, идите переодевайтесь, — разрешил я. — Через полчаса начнем.

В нашей школе три группы: начинающие, средние и старшие. В каждой — по десять человек. Весь курс рассчитан на три года, затем экзамен, определение пояса и работа в отрядах специального назначения в различных городах страны. Ия была зачислена в группу начинающих, к ребятам ее возраста. Они у меня уже работали около месяца, постепенно втягиваясь в напряженный ритм тренировок. Я решил сразу ввести Ию в процесс занятий и посмотреть, что из этого получится. На удивление, она никому ни в чем не уступала, быстро схватывала показанные упражнения и без особых усилий их выполняла. Ия вела себя на занятиях независимо и держалась со всеми на равных, никогда не обращалась за помощью или поддержкой, наоборот, старалась быть в чем-то полезной другим. Я видел, что ребята относятся к ней совершенно спокойно, по-товарищески, и в этом была заслуга самой девушки.

Шли дни, Ия на глазах преображалась — поправилась, похорошела, а главное, по-настоящему увлеклась каратэ. Она занималась с каким-то неистовством, часто просила разрешения остаться, чтобы отработать очередной прием, и мне приходилось попросту выгонять ее из спортзала.

Скоро Ия обогнала ребят, и никто в группе не мог сравниться с ней в быстроте реакции, в чистоте нанесения ударов. Через полгода она была уже во второй группе, а еще через три месяца — в третьей. Это было непостижимо, подобное впервые встречалось в моей практике. Разумеется, у меня занимались способные ученики, ставшие большими мастерами, но это были ребята с талантом от Бога, да к тому же с накачанными бицепсами, ладонью прошибающие кирпичную стену, в ловкости не уступающие пантере. Но чтобы вровень с ними шла девушка, легкая как пушинка, тоненькая, словно весенний стебелек? Поистине Ия — феномен, а как назвать ее иначе, если буквально с первых дней занятий уже в старшей группе она легко одолевает любого парня, готовящегося сдать экзамен на коричневый пояс?

Начав заниматься с ней отдельно, я увлекся. Теперь для меня было делом чести сделать Ию мастером высшего класса. И пусть впервые в истории восточных единоборств русская женщина наденет черный пояс.

Генрих уделяет мне массу времени, кажется, он хочет сделать из меня профессионала. Это отвечает моим планам. Отдаю тренировкам все силы, дома почти не бываю, с отцом вижусь редко. Он занят работой и своей Таней, мы только по телефону иногда разговариваем. О своем увлечении каратэ я не распространяюсь, для всех — занимаюсь в общеоздоровительной группе. И все. На самом же деле буквально доползаю до кровати и проваливаюсь в сон. Из пушки стреляй — не разбудишь. Зато тело налилось силой, я чувствую себя превосходно, уверенно и вместе с тем необыкновенно легко. Ежедневно бегаю в своем парке. Три километра — утренняя норма, потом физические упражнения. Вначале я занималась по расписанию, которое выдал мне мой врач, а после того, как пришла в школу, Генрих все взял в свои руки, составил специально для меня методику упражнений по нарастающей сложности.

С восьми утра я уже на тренировке. Генрих руководит: он измеряет пульс, давление и заставляет снова и снова работать. Только в короткие минуты отдыха да в перерыве на завтрак, обед и ужин позволяется ему перечить, говорить что угодно, даже ругать его. Но стоит начаться занятиям, как в силу вступает режим настоящего диктата. Теперь он для меня и бог и царь, не терпящий ни малейших возражений. Таково главное условие пребывания в школе, кто его нарушает, немедленно и навсегда покидает ее, и никакого снисхождения к кому бы то ни было. Даже ко мне, единственной здесь женщине, которой сам Всевышний предначертал особое расположение со стороны сильного пола. Без преувеличения скажу, в школе все без исключения относятся ко мне с уважением и подчеркнутой предупредительностью. Думаю, не обошлось без вмешательства Генриха. Только он один не выделяет меня из остальных, не удостаивает особым вниманием. Вернее, так было до определенного времени. И вдруг я почувствовала, что его отношение ко мне меняется. Он начал заниматься со мной персонально и даже сверхурочно. Во время коротких передышек похваливал, расспрашивал о житье-бытье, о планах на будущее, даже несколько раз провожал домой после тренировок. А однажды — я чуть не упала — пригласил в ресторан поужинать.

Я недоумевала: что стоит за этим — особый подход воспитателя к своей ученице или же возникшее чувство симпатии ко мне как к женщине. Признаться, второй вариант мне нравился больше.

Не скрою, Генрих давно восхищал меня — и не только как великолепный педагог и ма стер восточных единоборств. Я увидела в нем идеал мужчины, который всегда рисовала в своем воображении, — умный, сильный, справедливый, умеющий постоять за себя, за других, за доброе дело. Его внешность уходила как бы на второй план. Ради объективности должна отметить, что на первый, взгляд внешность Генриха, его лицо, фигура могли показаться невзрачными. В своей неизменной спортивной форме и даже в модном костюме с галстуком, который он надел по случаю нашего совместного выхода в ресторан, он выглядел далеко не суперменом. Мало кого могли привлечь его глубоко сидящие глаза, крупный с горбинкой нос, худощавое лицо, которое он то и дело хмурил, придавая ему недовольное и даже рассерженное выражение. Но я-то знаю, его внешность обманчива, за ней — доброе, отзывчивое сердце. Не говорю уже о стальных бицепсах, ловкости и других физических качествах, которые присущи каратисту с черным поясом третьего дана. Одним словом, я была весьма к нему расположена и, чего скрывать, ждала его ответной реакции. Поэтому, повторюсь, приглашение в ресторан было действительно приятным для меня сюрпризом.

Официант провел нас к столику, уставленному всевозможными закусками, над которыми возвышался букет чудесных красных роз. Нас усадили, разлили по бокалам шампанское и пожелали приятного аппетита.

— Ну, за тебя, за твои успехи, — произнес Генрих и чуть пригубил вино.

— Спасибо, — поблагодарила я и сделала хороший глоток райского напитка.

— С чего начнем, с икры?

— И с салата, — рассмеялась я и подставила свою тарелку.

Мы пили шампанское, закусывали, говорили о чем-то веселом. Я слегка захмелела и думала, замечает ли Генрих, что сидящие по соседству парни все время пялят на меня глаза. Потом забеспокоилась: одна шумная компания стала проявлять к нам повышенный интерес, бросать колкости в наш адрес, причем с расчетом быть услышанными.