Эдуард Байков - Кинжал без плаща

В этот последний миг, за секунду до смерти, он не поверил своим глазам: к их столику приближался третий, тот, кого они с Лекой собрались тут поминать! К ним по ресторанному залу приближался Алан Григорян…

Только когда в неестественно замедленном режиме Алан поднял руку и в руке засквозила черная дыра пистолетного ствола, Леонард Николаевич понял, что это резиновая американская маска Алана…

Грохот выстрела потряс тихий «Гроссэгер». Люди закричали и грушами повалились под столики. Недожевавший и недоговоривший Лека чуть выпучил глаза, падая, как пьяный, в тарелку простреленной головой. Он так и не сумел ничего увидеть, ничего понять.

Мезенцов мог больше. Он был вторым в сегодняшнем меню у смерти. Он мог видеть бешенные глаза незнакомца в прорезях резиновой маски, до боли похожей на родное лицо. Он успел привстать и нащупать в кармане легендарную отвертку, отвинтившую в России не одну жизнь. Как настоящий кшатрий, он собирался продать жизнь как можно дороже, он намеревался атаковать, пробить врага отверткой глубоко в ухо…

Пистолет синевато курил после выстрела. Сизо дымила и недокуренная сигарета в пепельнице.

– Почему так, Господи? – спросил Мезенцов.

Это был вопрос не о смерти. Смерти он давно ждал и давно заслужил. Вопрос касался деталей: почему Господь прислал напоминание об Алане? Сюда? Почему в Берлине? Почему в день памяти друга?

Лязгнул отскакивающий затвор – и желтобрюхая пуля вырвалась на оперативный простор. Мгновение – и Мезенцов почувствовал острый и колкий удар со вкусом гнильцы. Такой вкус стоял под дыхом, когда он начинал воровать в далекие семидесятые. Такого вкуса страха и стыда он потом долго не ощущал…

С грохотом упал стул, с которого Леонард Николаевич привстал – грузное тело старика ушло следом, задев соседний столик, широко распластавшись на полу.

Убийца в маске Алана подошел к Мезенцову и произвел контрольный выстрел в голову.

Потом, никем не преследуемый, ушел.

Отвертка из руки Леонарда Николаевича откатилась очень далеко, в самый угол ресторана, словно ища своей удобной пластиковой ручке нового хозяина…

Дон Чезаре Кафиеро был прямым потомком того самого Кафиеро, который в свое время, по решению совета мафии, купил русскому «революционеру» Михаилу Бакунину виллу в Швейцарии, в живописнейших курортных местах Лугано.

Мезенцов, приехавший в Палаццо-Морэ к дону Чезаре, знал не только это, но и то, что ныне у клана Кафиеро серьезные проблемы с правительством Италии.

Они сидели в плетеных креслах, на беломраморной террасе Сфорцеско, обращенной античным, сверкающим на солнце, как сахар, портиком к Женевскому озеру.

Было время утреннего капуччино, соблюдавшееся в клане Кафиеро последние три века неукоснительно, даже под муссолинистской оккупацией Сицилии…

– Мы могли бы помочь друг другу решить кое-какие проблемы… – предложил Мезенцов, отпивая с тонкого фарфора кофе под сливочной пенкой. – Дон Чезаре, если вы разберетесь с моими врагами в Москве, я смогу разобраться с вашими в Риме…

– А смысл? – удивился дон Чезаре.

– Смысл? – Мезенцов удивленно преломил бровь. У этих мафиози за три века явно мозги жиром заплыли. – Вы спрашиваете о смысле? Алиби. Полное взаимное алиби. Разве вы можете отвечать за действия русской мафии в Риме? Да и я навряд ли смогу претендовать на контроль за сицилийскими туристами в Москве…

Дон Чезаре опустил усталые глаза старого палермца и задумался. В другие времена он давно бы выставил наглого русского, но не сейчас. Клану действительно нужна была помощь. Власть в Италии перешла к тайным муссолинистам, яростным правым реваншистам, поставившим в Риме своего премьера-олигарха. Клан Кафиеро сражался с Муссолини, а до того – с неаполитанскими королями, всегда выступая союзником флорентийцев, туринцев, вообще – северян.

Сегодня дон Чезаре даже носа не мог показать в родной Италии, вынянчивая под Женевой свои планы отмщения и переворота. Любая помощь в такой обстановке была бы кстати. А уж тем более неожиданная помощь русского олигарха, располагающего несметными богатствами.

– Мы можем подумать над вашим предложением, дон Мезенцов?

– Сколько?

– Два дня…

– Естественно. Наше партнерство должно носить долгосрочный характер, и несколько дней тут ничего не решают…

Генерал выложил перед Виктором Муромовым две фотографии.

– Мрачноватые личности… – улыбнулся полковник ГРУ.

– Это Мезенцов и Горелов…

– Да я знаю… Финансовая группа «Арбат»… Банк «Технотеп». Меха, азотные удобрения, рыба…

– Не растерял еще квалификации! – похвалил генерал, улыбаясь в пшеничные усы. – Молодец. С этими вот мрачноватыми личностями тебе и предстоит поработать…

– Мне?!

– А ты как думал? Группа «Арбат» стала в последние годы очень агрессивной и опасной для национальной безопасности. Прямые связи с иностранными политическими организациями… Чем пахнет, чувствуешь?

– Соком «Оранж»?

– Скорее оранжевой кислушкой! От этой браги уже многие президенты окочурились. Нашего пожалеешь?

– Не за что вроде…

– Новый придет – хуже будет…

– Ладно, понял. Когда приступать?

– Вчера, Виктор. Вчера и приступай.

Когда Муромов прилетел в Женеву, ее газеты уже писали о чрезвычайно выгодной сделке по приватизации русского рыболовного флота, которую провернула никому неизвестная «СюисФранкКредит».

Опальный дон Чезаре Кафиеро, контролировавший «SFK», получил так необходимую ему поддержку в несколько десятков миллионов долларов и воспрял, казалось бы, из безвылазной пропасти.

А Мезенцов поглаживал восьмиконечную звезду на золотой цепи, дарованную ему старинным итальянским сицилийским кланом: отныне за важные услуги он вошел в совет семей и получил титул «Дона Ронато». Звезды клана переходили по наследству, их сделали еще в средневековье, и каждая имела богатую биографию, поменяв многих владельцев.

Делать звезду Кафиеро по-новой было запрещено. Ее мог получить неофит только в случае пресечения старого сицилийского рода, как это и вышло с донами Ронато…

Сам Дон Чезаре носил теперь на груди платиново-алмазную «Евразийскую Академическую Звезду», хоть и не работы знаменитого Бенвенуто Челлини, и без многовековой истории, но зато тянувшую на целое состояние по своим ювелирным качествам.

Офицер-грушник Муромов понимал, что ситуация входит в клинч, и что пора торопиться. Он установил лучших «топтунов» ГРУ отслеживать каждый шаг как сицилийцев, так и Мезенцова.

…Тяжелый блиндированный «роллс-ройс» Мезенцова остановился на озерной набережной, в месте паломничества всех туристов Швейцарии. Отсюда был лучший вид на знаменитый сорокаметровый фонтан, самый большой искусственный фонтан в мире.