Эдуард Байков - Кинжал без плаща

«Господи, какая я трусиха! Что за дурацкая мнительность?!» – она попыталась взять себя в руки, но тревога не покидала ее, острой занозой крепко засев в душе.

Когда они миновали ущелье, уже совсем стемнело, и Виктор включил дальний свет. Мощные фары, словно прожекторы, прорезали мрак, выхватывая из темноты скалы, придорожные канавы и редкие кусты по обочинам. Впереди, прямо перед ними, возвышалась последняя на пути вершина. Теперь водитель вел машину с предельной осторожностью, впиваясь взглядом в круг света перед собой. В полном молчании они преодолели и этот горный кряж, и когда спустились к подножию по другую сторону, внезапно очутились на современной асфальтированной трассе.

Проехав немного, они наткнулись на указатель, возвещающий о том, что ответвление направо приведет их в Лимасол – главный порт острова. Перед ними предстал выбор – либо свернуть в Лимасол и оттуда по хорошей дороге вернуться в Пафос, либо, не побоявшись дальнейших трудностей, продолжить путь, тем более что до цели их поездки оставалось всего пять километров. Немного посовещавшись, они решили ехать дальше.

Вскоре они достигли поворота на грунтовую дорогу, ведущую к храму. Рядом к склону горы прилепилась то ли забегаловка, то ли «шоп», они толком не разглядели. Когда их автомобиль свернул с трассы и вновь затрясся по ухабам, из магазинчика выглянули люди, с изумлением взиравшие на странных туристов.

Они медленно продвигались по лесной дороге, петляющей среди высоченных столетних сосен, забираясь все выше. В некоторых местах путь пролегал сквозь прорубленные людьми скалы. Внезапно путники вновь очутились у развилки. Небольшой указатель возвещал, что слева съезд упирается в грот с водопадом, правая же наезженная колея ведет к храму. Еще немного, и они будут на месте. Несколько раз машина буксовала, попадая колесами в скользкую, размытую колею с обнажившимся глинистым грунтом.

Наконец перед ними возникли темные очертания здания, вокруг которого шла металлическая ограда. Рядом находился святой источник. Виктор развернул машину так, чтобы свет ее фар освещал внутренний дворик и вход в храм. Выйдя наружу, они тут же ощутили, насколько прохладен в горах воздух. Взявшись за руки, озябшие и притихшие, они двинулись к воротам. Те оказались заперты, на табличке виднелась надпись на английском, предупреждающая о том, что идут реставрационные работы.

Недолго думая, они перелезли через невысокую ограду, первым Муромов, за ним – Татьяна. Он помог своей подруге спуститься, подхватив на руки. Они затаили дыхание и слишком взволнованные, чтобы разговаривать, двинулись к храму. На лужайке Виктор обо что-то споткнулся. У него возникло неприятное ощущение, будто кто-то схватил его за ногу. Посветив фонариком, он усмехнулся – теннисная туфля запуталась в волейбольной сетке, натянутой поперек дворика и на данный момент приспущенной вниз.

Двери, ведущие в храм, оказались распахнуты настежь. Слабый луч фонарика в руке Виктора ронял крохотный пятачок света, не в состоянии разогнать поглотившую внутренность храма тьму. Они осторожно продвигались по первому этажу, девушка боязливо жалась к своему спутнику. Дойдя до противоположной стены, они остановились. Луч фонаря вырвал из темноты стенную роспись – огромное, во всю стену, изображение Христа. Всю центральную часть фрески занимало лицо Спасителя. Ничего подобного Муромову видеть не доводилось. Он посетил немало церквей здесь, на Кипре, вдоволь насмотревшись на лики Иисуса. В России он перевидал много разных икон – висящих на стенах квартир, в музеях и церквях, в антикварных магазинах и на стендах уличных торговцев на Арбате. Везде лики, изображенные на дереве, бумаге, металле или на стенах храмов, имели почти схожее выражение. Христос взирал на мир с кротостью, отмеченной печатью неземной мудрости на лице, как справедливый Пастырь на своих овец.

А здесь, в этом старом храме, неизвестный художник (или их было несколько?) сумел воплотить с помощью кисти и красок то, что всегда жило в сердце каждого христианина. Иисус был изображен ослепительно красивым молодым мужчиной. Но красота эта представлялась не телесной, а духовной, святой, такой чистой и непорочной, что ни у кого при взгляде на эту фреску не возникало ни одной мысли о плотском. Христос смотрел с доброй улыбкой и теплотой, и от него шел, лучился из его глаз такой поток любви, что хотелось смеяться и плакать от счастья, восхваляя Господа за то, что Он создал этот мир, эту землю и нас самих, даровав нам право выбора между состраданием и жестокостью, между любовью и ненавистью. Это было изображение Спасителя, который когда-то жил на Земле, учил, страдал, мучился и принял смерть за всех нас, живших, живущих и еще не рожденных. Это был живой Христос.

Все это видели сейчас перед собой взволнованные путники. Они, словно завороженные, не могли отвести взгляд от этого откровения, представшего перед ними. Наконец, Виктор тронул свою спутницу за плечо, отчего та вздрогнула.

– Нам пора, – шепотом обратился он к ней.

На обратном пути, направляясь к выходу, они заглянули в одну из монашеских келий. Неожиданно фонарик мигнул и тотчас погас, оставив их в кромешной тьме. Таня испуганно ойкнула, вцепившись в руку спутника.

– Все в порядке, я здесь, – прошептал он, – батарейки разрядились, попробую поменять местами.

С его стороны это было уловкой. В келье находился тайник, и Виктор специально погасил фонарик, чтобы незаметно от своей спутницы забрать из контейнера посылку резидента. Быстро проделав все в темноте, он собрался было включить фонарь, как неожиданно почувствовал чье-то незримое присутствие. В таких случаях разведчиков учат действовать четко по инструкции, но только если они заметили постороннее внимание к себе или явную слежку, когда вами заинтересовались люди. Здесь же, в этот момент, он не ощущал присутствия человека. Так что же его насторожило? Это было похоже на какое-то наваждение.

Внезапно и девушке показалось, что кто-то невидимый следит за ними из темноты. От страха у нее захолонуло в груди, она явственно ощутила, как на затылке зашевелились волосы. Голос не слушался ее, но она все же сумела выдавить:

– Виктор, послушай…

– Да? – в его голосе тоже чувствовалась нервозность, или ей только показалось?

– Ты ничего не чувствуешь?..

Он ответил не сразу, словно не решаясь сказать правду вслух.

– У меня такое ощущение… – он слегка замялся, – что кто-то наблюдает за нами.

– Но я точно знаю, – как бы оправдываясь, поспешил добавить он, – что здесь, кроме нас, никого больше нет.

Наверное, даже не само чувство, что она испытывала, а его слова вселили в нее ужас перед чем-то кошмарным и необъяснимым. Она задрожала.