Михаил Нестеров - Ключевая фигура

После непродолжительной паузы Овчинников посоветовал:

— Подойдите к дежурному, предъявите паспорт, вам выпишут пропуск. За вами сейчас спустятся.

— У меня нет с собой паспорта.

— Извините, ничем не могу помочь.

— Подождите, не вешайте трубку. Вы знаете Марковцева? Шестнадцатого августа он имел с вами беседу так?

— Ну-у… допустим, — с задержкой ответил Овчинников.

— Нам нужно поговорить, — твердо произнес Костя. — В противном случае я обращусь к другому человеку. — Сбиваясь на Марковцева, на его манеру вести разговор, добавил:

— Не обмани клиента, и он придет во второй раз.

— Обойдемся без угроз.

«О чем это он?» — нахмурился Костя.

Овчинников возобновил разговор:

— Сейчас за вами спустятся.

Горохов усмехнулся, опустил трубку на рычаг и сосредоточил взгляд на тускло освещенной лестнице, ведущей на этажи банка.

Овчинников оказался высоким, лысеющим блондином. Одетый в серый стильный костюм и полосатый галстук с большим модным узлом, он едва ли не терялся среди серого пластика кабинета. Даже жалюзи на окнах отдавали мышиным оттенком.

— Слушаю вас.

Горохов уселся в кресло напротив и положил ногу на ногу. Пока он добирался на метро, в его поведении наметились положительные сдвиги. Наверное, все же он подражал Марковцеву, что наглядно показало его высказывание о клиенте, которого не стоит обманывать, брал пример с более сильного и учился у него. Поздновато, но что поделаешь.

— Дела пошли не так, как планировалось нами, — акцентировал Костя окончание фразы. — Соответственно возросли и комиссионные. — Наконец-то он подыскал замену процентам, слову, которое казалось ему обкрадывающим, буквально влезающим в карман. Комиссионные — звучало щедро для одного и заслуженно для другого. — Я предлагаю вам двадцать процентов.

— Двадцать, — многозначительно покивал хозяин кабинета, внимательно разглядывая гостя. — Почему не тридцать?

Сам идя на уступки, Костя предвидел такой оборот дела и ответил сразу:

— Потому что двадцать — потолок.

— От какой суммы, простите?

— От той, — терпеливо пояснил Костя, — что мы взяли в Новоградском аэропорту.

— Не произносите при мне название этого города, — обронил хозяин кабинета. Для того чтобы эмоционально взорвать бывшего командира диверсионной группы, достаточно было сказать: «Шестаков в Новограде».

— Я догадался, кто вы, и вот сейчас, не вставая с места, вызову сюда охрану, чуть позже — милицию.

— Прежде посчитайте, от какой суммы отказываетесь.

— Я посчитаю иначе: лет этак на пятнадцать-двадцать вперед. Меньше на суде не дадут.

«Нет, он не дурак, — подумал Овчинников, — но разговор дурацкий. Да, без Марковцева он никто. И все же решился».

— Почему именно я? — спросил Овчинников, наводя неумелого собеседника на правильную мысль. Практически все делал за него. — Хотите компенсировать ущерб за доставленное мне неудобство?

— Да, можно и так сказать, — немного удивленный, Костя покивал головой.

— У меня одно условие, — Андрей возобновил разговор после довольно продолжительной паузы. — Деньги вы принесете сюда, — и тихонько хлопнул по столу ладонью.

Именно этого и боялся Костя. Но другого выхода, видимо, нет. Положительные сдвиги спровоцировали и такую мысль: «Если я уйду отсюда хотя бы с двадцатью процентами от суммы, можно будет назвать себя счастливчиком».

Стоило ли тогда рисковать, стреляя в товарищей? Отчасти Овчинников оказался прав: Костя не был дураком, но не умел просчитывать ситуацию, не мог прогнать в голове предстоящий разговор, задать несколько вопросов и дать на них столько же ответов, тем направляя его в нужное русло. Марковцев, готовя операцию по освобождению Амирова, действительно за ночь, в чем сомневался Науров, решил труднейшую задачу.

А Костя продолжал учиться у него. Он все-таки задал себе сначала один вопрос, потом другой. «Что сделает хозяин кабинета, в чьем подчинении два или три десятка сыщиков и охранников, когда я выйду из дверей банка? Проследит? Зачем ему двадцать процентов, когда он может забрать все?»

Андрей легко читал мысли собеседника и принял единственно верное решение — успокоил клиента, дабы не потерять его.

— Пятьдесят процентов. И небольшими партиями — по двести-триста тысяч.

Костя согласно наклонил голову. Ничего другого ему не оставалось.

Когда за Гороховым закрылась дверь, Андрей снял трубку и вызвал к себе подчиненного.

— Сейчас от меня вышел человек, ты должен был встретить его в коридоре.

Сыщик кивнул.

— Проследи за ним. Меня интересуют все места, куда он будет заходить: дома, магазины, прочие заведения. Возьми себе в помощники пару человек. Все, иди.

Костя не верил своему счастью. Вес «дипломата» с деньгами уменьшился вдвое, но зато насколько богаче стал его обладатель! Для того чтобы ощутить всю полноту счастья, ему пришлось долго, очень долго ждать в кабинете Овчинникова.

Наконец, когда от ожидания разболелась голова, дверь кабинета открылась, пропуская хозяина. Закрыв дверь на ключ, Андрей поставил на стол «дипломат».

За это время Овчинников проделал огромную работу. В соседнем кабинете; оборудованном по такому случаю скоростным сканером для считывания номеров с банкнот, он пропустил через счетчик деньги. Программное обеспечение с включенным в него списком номеров, предоставленным банкам спецслужбами, реагировало на ту или иную банкноту, и сканирование прекращалось; процесс возобновлялся, когда Андрей убирал купюру и вновь активизировал программу.

Меченых денег за три часа работы набралось двадцать тысяч, двести купюр, две пачки по сто долларов в каждой. Одну он положил в карман, другую передал своему помощнику:

— В моей машине сидит человек, передай ему деньги.

Просканированные банкноты Андрей также разделил на две половины — одна отправилась в сейф, другую он принес в свой кабинет.

Ненужная суета для Андрея, но он выполнял просьбу Марка: пусть Костя насладится удачей, победой, и тем позорнее и уродливее будет его поражение.

— Будешь считать? — спросил Овчинников. Костя покачал головой. Он взял верхнюю пачку и веером, достаточно ловко разложил на столе, потом проделал то же самое с другой… Все деньги были настоящими, «чистыми».

— Много отбраковал? — спросил он.

Андрей выложил из кармана пачку долларов.

— Ровно десять процентов. — Видя недоверие на лице клиента, он подошел к машине для уничтожения бумаг и одну за другой побросал в нее деньги.

На лице Кости отразились сразу восторг и сожаление. Дальше он самоотверженно смотрел, как рубит в мелкую стружку аппарат настоящие — вот где соль — доллары. Веская причина почувствовать что-то вроде величия.