Михаил Нестеров - Ключевая фигура

«Парень, он казнил пленных…» А если бы он не получил это сообщение, что тогда? И в этом случае совесть не оставила бы его в покое.

Может, это неизвестный облегчал ему жизнь? Да, наверное, так. Он давал возможность разделить не внутреннюю неустроенность, а, наоборот — чувство удовлетворения, победы. В одиночку такую задачу решить очень трудно. Он выручал сапера, давал возможность дышать спокойно, легко, полной грудью, с чувством выполненного долга.

Как много дало ему это электронное сообщение… Не будучи исчерпывающим, оно тем не менее точно указывало на будущее: «Прав я или нет, узнаю, когда ты сделаешь свой выбор». Оба они должны помочь друг другу.

В этом сообщении был глубокий подтекст, о котором знали только два человека: Сергей Марковцев и покойный Андрей Овчинников. Последнему и отдавал дань уважения человек с агентурным псевдонимом Марк.

— Ну вот что, — сообщил сапер по рации, — я не робот. Слышали, пейджер пищал? Мне тут сообщение пришло: рвануть может в любую секунду. Отбой.

Он был профессионалом. Незнакомец — тоже. Один ставил мину, зная, что другой обезвредит ее. Им ни к чему лишние инструкции. Уверенный в том, что часы в данный момент исполняют функции секундомера, который нужно запустить, нажав на одну из трех кнопок «Ситизен», взрывотехник безбоязненно нажал на крайнюю справа, ибо в силу своей профессии знал все типы часов.

— Ну вот и все, приятель, — сапер заглянул в полные страха глаза Амирова. — У меня приказ министра: люди ждут суда над тобой.

Опустив край одеяла, он тяжело поднялся и зашагал к спецмашине, широко расставляя ноги и отведя руки в стороны.

Кто-то заметил улыбку на его лице, но тут же забыл об этом, поскольку все внимание было сосредоточено на подобии могилы — бронированном холме, под которым, умирая от страха, покоился серийный убийца. Вот-вот вздыбится броня и вслед за кровавыми ошметками разлетится глухой отзвук взрыва.

Время на часах ворочало цифры. Сколько торопливых ударов сердца осталось до конца? Каждый из них для Султана был последним, каждый кричал: «Сейчас!» Сознание меркло на миг и снова вспыхивало.

Никаких мыслей о вере в то, что он делал последние годы, о любви к родине. И если бы не был накрыт броней, увидел бы среди белого дня черное небо, куда его настойчиво призывали.

Смертельный маятник опускался все ниже и наконец коснулся сердца, которое не выдержало с тем же истошным криком: «Сейчас!»

— Ну, продолжим? — Марк снова подмигнул репортеру и больше не бросал взглядов на телевизор.

Журналист указал на экран:

— Не все еще кончилось. — Опасаясь, что собеседник не так понял, пояснил более доходчиво:

— Не взорвался еще.

— Взорвался, — уверенно произнес Сергей.

— А… — Палец репортера продолжал указывать на телевизор. — Вроде все цело.

— Поверь мне, все кончилось. На чем я остановился?.. Так вот, 21 сентября, в пятницу, я снова связался с Андреем Овчинниковым и по телефону предложил ему встретиться…

Прошло пять напряженных минут… Десять… Пятнадцать…

Ни взрыва, ни его отголосков, ни шматков окровавленного мяса из-под одеяла.

— Ничего не понимаю, — министр внутренних дел походил на сыщика из мультфильма. Он перевел требовательный и в то же время недовольный взгляд на сапера.

…На этот раз он сделал то, чего не сделал раньше. Острым ножом, похожим на хирургический скальпель, крест-накрест надрезал ткань на спасательном жилете, потом материю кармашка, топорщившуюся острыми углами. Под ней обнаружилась обертка из фольги, а не фирменная упаковка тротиловой шашки. Скальпель коснулся и ее. В глаза бросились вдавленные цифры на коричневатой поверхности: ОСТ 16-368-99. И ниже: 60 %. А еще цена…

На тротиловых шашках цену не ставят. Сапер потянулся к пейджеру, чтобы стереть сообщение. Только так он мог отмыться от подозрений, чему способствовали куски хозяйственного мыла, которыми был напичкан спасательный жилет. Взорвалось лишь небольшое, судя по всему, количество тротила в районе грудной клетки мертвеца, на то указывала тлеющая материя. Взрыв был настолько слабенький, что его не услышали с расстояния пятидесяти метров, но его как раз хватило на то, чтобы террорист распрощался с жизнью.

Управляющий делами ОАО «Международный аэропорт Новоград» Лев Давыдович Шейнин решил отдохнуть и взял путевку в Рим. Улетать из родного аэропорта поостерегся по нескольким причинам. Во-первых, он не любил проводов в родном коллективе, которые так или иначе навевали мысли о проводах на пенсию и, собственно, скрытый намек на свой возраст; не выносил он и повышенное внимание к собственной персоне, которого не миновать: стюардессы и пилоты — знакомые, под их взглядами он будет чувствовать себя не в своей тарелке, хотя по определению выходило наоборот, ежели, конечно, сравнивать самолет с неопознанной летающей тарелкой.

Во-вторых, Лев Давыдович хотел избежать фривольных расспросов с недвусмысленными намеками на его принадлежность к древнему этносу. Почему это он летит отдыхать в Италию, а не в Израиль? Зная его незлобивый характер, подчиненные обязательно отпустили бы подобную шутку. А он не хотел отвечать непатриотично по отношению к своей исторической родине, это, мол, там сейчас стреляют, взрывают, там — террористы. Вот не так давно по телевизору показали сюжет, где переодетый еврейским священником палестинец-смертник взорвал себя и полицейских, которым его облик показался подозрительным. Точнее, не облик, ибо одежда и внешность не вызывали сомнений, а собственно багаж или ручная кладь при нем, — даже здесь Шейнин думал аэрофлотскими стереотипами, что еще раз доказывало, что ему срочно нужно сменить обстановку и недельку-другую отдохнуть.

Он приобрел путевку через самарское агентство «Москва-тур» и добрался до Самары на поезде: хорошо, уши не закладывает, под ногами буквально твердь, а не невесть что, стюардессы, то бишь проводницы, кажутся беззубыми — ни одна не улыбнулась; так же, не раскрывая губ, одна из них что-то прошамкала про ноги пассажира. Вначале Лев Давыдович не понял, словно поезд вдруг взлетел и у него по-настоящему заложило уши, потом до него дошло, что ему рекомендуют поднять ноги. Он задрал их и держал на весу, пока наземная стюардесса не протерла под ним грязной тряпкой пол.

Весело, иллюминаторы большие, земля… рядом, о господи! От ее близости с непривычки сердце уходило в пятки. Под металлический лязг «шасси» директор аэропорта задремал.

Самара. Вот это вокзал отгрохали! Вот это воздвигли самарцы монумент! С одной стороны, похож на мечеть, с другой — на огромную синагогу, в которую могли уместиться все верующие земель Израилевых. Удивившись еще и заоблачным ценам на такси, Лев Давыдович вскоре очутился в аэропорту Самара. Тут все оказалось нормально, без «вывихов»: здания, как и положено в Аэрофлоте, приземистые.