Макс Коллинз - На линии огня. Слепой с пистолетом

Кровь текла из спины и руки доктора Мубуты, словно открылись все его вены и артерии, но он схватил саквояж и ринулся к двери. Дик и Анни исчезли, а Джонсон Икс стоял, крестообразно раскинув руки лицом к выходу. Доктор Мубута ударил его в спину сломанным лезвием и тот полетел в столовую, словно ракета. Доктор Мубута оставил нож в спине Джонсона Икса и бросился к кухонной двери. Дверь открылась сама собой и на пороге появился невысокий черный человек в красной феске.

В руке у него был нож с длинным лезвием. Доктор Мубута остановился, как вкопанный, но это ему не помогло. Черный человек в красной феске умело обращался с холодным оружием: не успел доктор Мубута и пикнуть, как нож вошел ему в сердце.

На перекрестке 135-й улицы и Седьмой авеню на перевернутой бочке стоял человек и монотонно взывал:

— Власть черным! Власть черным! Так или не так? Так или не так? Мы пройдем сегодня… Когда святые в рай. Да мои дорогие. Сегодня мы пройдем маршем…

С его губастого рта во все стороны летели брызги слюны. Вислые щеки ходили ходуном. Коричневая кожа покрылась каплями пота. Красные глаза смотрели устало.

— Мистер Чарли боялся власти черных с сотворения мира. Потому-то Ной во времена потопа и отвез нас в Африку. И мы смеялись, чтобы не плакать..

Он вытер лоб красным платком, рыгнул и судорожно сглотнул, застыв с опустошенным взглядом и открытым ртом, словно ожидая, когда придут нужные слова.

— Не могу, — прошептал он. — Нет сил. — Но никто его не услышал, никому до него, собственно, не было дела. Он еще раз судорожно сглотнул и завопил: — Сегодня или никогда. Вперед в охоту на белого кита. Вы понимаете меня, ребята?

Это был большой, полный мужчина. Была ночь, но жара стояла как днем, разве что было не так светло. Его белая рубашка с короткими рукавами промокла насквозь. Его черные шерстяные брюки промокли у пояса, словно его большой живот начал вдруг таять или плавиться.

— Хотите хороший дом? Идите охотиться! Хотите хорошую машину? Идите охотиться! Хотите хорошую работу? Идите охотиться. Его курчавые волосы взмокли. Для такого крупного полного мужчины, которому самое место за покерным столом, он был чересчур взбудоражен. Он размахивал руками, словно мельница крыльями. Он приплясывал, он боксировал с тенью. Он вопил, брызгая слюной:

— Охота на кита! На кита! На кита! Эй, белые, сила за нами! Мы черные, мы сила!

Вокруг собралась толпа гарлемцев, одетых по-праздничному. Они стояли и на тротуаре, кое-кто вышел на мостовую, мешая движению. Их цветастые наряды напоминали по колеру южноамериканские джунгли. Казалось, дело происходит на берегах Амазонки, усеянных экзотическими цветами, орхидеями всех видов. Впрочем, в отличие от орхидей, гарлемцы не безмолвствовали.

— О чем это он? — спросила высокая желтая цыпочка с рыжими волосами и в зеленом халате, едва прикрывавшем ягодицы, у высокого худощавого чернокожего с чеканными профилем.

— Помолчи, дай послушать, — прикрикнул он на нее, и в его миндалевидных глазах вспыхнула ярость. — Он говорит о том, что такое власть черных.

Она удивленно посмотрела не парня большими зелеными в коричневую крапинку глазищами.

— Власть черных? А мне-то что до нее. Я не черная.

Его красивые губы сложились в презрительную усмешку:

— Ну и кто же в этом виноват?

— Черные — это сила. Вперед же, в бой!

Когда миловидная шоколадная мисс подошла к группу весельчаков у отеля «Парадайз» повторяя: «Пожертвуйте на борьбу, джентльмены, один курчавый шутник в красной шелковой рубашке с длинными рукавами нахально спросил: «На какую, дьявол, борьбу? Если у черных та-; кая сила, то зачем же еще воевать. Почему бы. черной силе не пожертвовать что-то мне?

Коричневая мисс оглядела шутника и его друзей с головы до пят и невозмутимо ответила:

Ступай к своим белым шлюхам. Мы, черные женщины, будем драться.

— Ну, так и давай, дерись, — буркнул шутник, отворачиваясь. — В этом-то ваша беда. Вы, черные бабы, только и знаете, что деретесь.

Но другие молодые женщины, занимавшиеся сбором пожертвований, действовали успешнее. Среди отдыхающих было достаточно людей серьезных, сознающих важность фонда борьбы. Они верили в лозунг «Власть черным». По крайней мере ни во что другое они уже давно не верили. Все остальное успеха не принесло. Они бросали в корзинки монеты и бумажки. В конце концов мало ли на что уходят деньги: на квартплату, церковь, еду, выпивку. Так чем хуже «власть черным»? Что они от этого потеряют? Ничего. А глядишь, вдруг что-то и выиграют. Кит проглотил Иону. Моисей сделал сушею Красное море. Христос восстал из мертвых. Линкольн освободил рабов. Гитлер убил шесть миллионов евреев. Африканцы пришли к власти — по крайней мере, кое-где в Африке. Русские и американцы запускали спутники на Луну. Какой-то чудак изготовил искусственное сердце. Так что ничего невозможного нет.

Молодые сборщицы опрокидывали содержимое своих корзинок в позолоченный бочонок с флажком «власть черным». Он стоял на столике рядом с бочкой оратора. За столиком восседала полная, суровая седовласая матрона в черном форменном платье с золотыми пуговицами и золотой оторочкой. Казалось, платье вот-вот загорится. Опустошив корзинки, сборщики снова возвращались собирать пожертвования,

Оратор же продолжал неистовствовать: черная сила. Опасная, как темнота, загадочная, как ночь. Наше наследие. Наше прирожденное право. Хватит нам мыкаться на привязи в большом коралле.

— Парень что-то совсем зарапортовался, — шепнул один черный собрат другому.

Те немногие белые, что с трудом продвигали свои автомобили через толпу, высыпавшую на Седьмую авеню, приоткрывали окна, но услышав слова «Власть черным», спешно нажимали на акселераторы.

Впрочем, толпа вела себя дисциплинированно. На улице виднелись полицейские патрульные машины, но блюстителям порядка пока делать было нечего, разве что уклоняться от испепеляющих взглядов. Большинство полицейских было белыми, хотя многие из них заметно покраснели, слушая вопли оратора с монотонными заклинаниями «Власть черным».

Черный сверкающий кадиллак подъехал к тротуару и остановился там, где парковка была строго запрещена и находилась остановка городского автобуса, в двух шагах от бочонка оратора. Впереди сидело двое грозного вида чернокожих в черных кожаных куртках и фуражках, какие носили боевики организации «Власть черным». Они сидели неподвижно, с каменными лицами. На заднем сиденье расположился статный пожилой седовласый чернокожий. Он сидел между двумя худощавыми коричневыми молодыми людьми, одетыми, как одеваются священники. У седовласого была гладкая бархатистая черная кожа, которую, казалось, недавно обработал массажист. Седые курчавые волосы были коротко подстрижены, светло-карие глаза смотрели из-под тяжелый черных бровей на удивление по-молодому. Длинные черные ресницы придавали взгляду сексапильность. Но тем не менее ни в его внешности, ни тем более в поведении не было ничего, что напоминало бы томную расслабленность. Он был одет в темно-серый летний костюм. На нем были черные ботинки, темный галстук, белая рубашка и ни каких украшений — цепочек, колец, перстней. Часов и тех не было. Он держался спокойно, властно, в глазах мелькало что-то напоминавшее снисходительность, но губы были плотно сжаты.