Макс Коллинз - На линии огня. Слепой с пистолетом

Но тут с Седьмой авеню, севернее перекрестка, раздался грохот. С севера двигалась еще одна демонстрация, возглавляли которую дюжие чернокожие молодцы в кожаных куртках с поясами, сильно напоминавшие фантазию на тему СС в черной гамме. За ним следовали двое безмолвных молодых людей, одетых как священники — это они занимались стряпней в квартире доктора Мура. За ними шел высокий толстяк, который стоял на бочонке на перекрестке 135-й улиц и Седьмой авеню и произносил истерические речи о власти черных.

На безопасном расстоянии от них двое крепких, голых до пояса парней катили странное приспособление на колесах, напоминавшее паровозный котел. В нем что-то булькало, грохотало и озаряло их лица вспышками пламени, поочередно высвечивая белки глаз, сверкающие зубы и мощные черные мускулы их торсов, словно в адском калейдоскопе. За ними шествовало двое, несших большой белый плакат, на котором было написано: «ЧЕРНЫЙ ГРОМ! ЧЕРНАЯ ВЛАСТЬ!»

Далее виднелась толпа черных мужчин и женщин, одетых во все черное. При более внимательном рассмотрении они оказались все внушительных габаритов. Они несли плакаты, на которых были лишь два слова: «ВЛАСТЬ ЧЕРНЫМ». В сумрачном освещении они казались очень серьезными. Если власть определялась исключительно физической силой, то они ею обладали вполне.

Первыми прокомментировали это любители марихуаны, ошивавшиеся у бильярдной к северу от 126-й улицы.

— Эти кошки накурились до опупения, — сказал один из них. — Поделились бы со мной

— Парень, ты уже в порядке. Но они такие тихие. Почему?

— Откуда мне знать? Спроси их сам.

— Эй, ребятишки, — крикнул первый, — скажите-ка нам что-нибудь.

И дайте курнуть, — попросил второй.

— Не обращайте внимания на этих болванов, сказал своим подопечным высокий толстяк

— Ну, ребята, поговорите так, чтобы мы поняли это и есть черная власть, — не унимался первый.

Дюжий демонстрант не вытерпел и крикнул:

— Я скажу вам кое-что неприятное, наркота вшивая Я вас всех.

— Черная сила! — захохотала женщина.

— Вот именно. Я им покажу, что такое черная сила, мать их..

— Спокойно! — вмешался марихуанщик. — Берегите ваш старый горшок А то, глядите, взорвется чего доброго!

— Стоявшие рядом рассмеялись. Все-таки это было очень смешно. Сразу три демонстрации в одном месте.

— Моя тетя Лу говорила, что на похоронах дяди Бена играло три оркестра, — весело крикнула одна женщина

Выглядело все это занятно. И черный Иисус, похожий на беглого невольника, и стройный чернокожий, разъезжающий в военном грузовичке со своей иностранной белой женщиной и проповедующий всеобщее братство. И наконец эти поборники власти черных, — крепкие, опасные, непримиримые, словно религиозные фанатики с их странным котлом, в котором бурчал черный гром.

Да, такого шоу давно не видели в Гарлеме. Правда, люди степенные смотрели на это, поджав губы, но все прочие, кто вышел на улицу хорошо провести время и отметить праздник, были довольны.

Двое чернокожих во всем черном, которым, судя по всему, следовало находиться в рядах сторонников власти черных, вместо этого сидели на переднем сиденье черной обшарпанной машины и смотрели на демонстрантов. Старый черный седан стоял у тротуара возле Африканского мемориального книжного магазина. Он выглядел совершенно неуместно среди роскошных, сверкающих всеми цветами радуги автомобилей, разъезжавших этим вечером по Гарлему. Да и любые два человека, безучастно сидевшие и не знавшие, чем заняться в праздник, вызывали большие подозрения. Более того, они были в черных костюмах и черных шляпах, которые они так низко надвинули на лоб, что в скудном освещении, проникавшем через стекла машины, их было просто невозможно разглядеть, не то что опознать. Обычному прохожему они могли показаться двумя бандитами, ждущими удобного момента, чтобы ограбить ювелирный магазин.

Рядом с машиной на тротуаре стоял человек хрупкого вида и приличной наружности.

— И это еще не все, — сообщил он сидящим в машине.

— Как это: еще не все? — осведомился Гробовщик.

— Еще не все демонстрации.

Гробовщик вылез из машины и встал рядом с человеком, отчего тот еще более уменьшился в размерах. Могильщик вылез тоже. Они увидели процессию, двигавшуюся по Седьмой авеню.

— Ничего себе флотилия, — пробормотал Могильщик.

В этот момент Гробовщик увидел, как военный грузовичок поравнялся с ювелирным магазином.

— Это не флотилия, — поправил он друга.

— Это армия, — хмыкнул Могильщик, тоже увидев грузовичок. — А возглавляет ее генерал со своей генеральшей.

— В честь чего этот карнавал, Ломакс? — обратился Гробовщик к человечку, что стоял с ним рядом.

— Это не карнавал, — отозвался тот.

— Тогда что это, черт возьми? — громко спросил Могильщик, стоявший с другой стороны машины. — Это же твой район, ты тут все знаешь.

— Я не знаю этцх людей, — отозвался Ломакс. — Они не местные. Но выглядят они внушительно.

— Внушительно? Это клоуны. Или же ты видишь больше, чем мы…

— Дело не в том, что я вижу, а в том, что я чувствую. Так вот, они настроены серьезно. Они не валяют дурака.

Гробовщик хмыкнул, а Могильщик забрался на передний бампер, чтобы лучше видеть демонстрантов. Он посмотрел на черного Иисуса, прикрепленного к кадиллаку, потом на серьезного молодого человека в открытом кузове военного грузовичка. Он увидел первые шеренги черно-белых поборников братства всех народов. Он увидел заячью губу водителя кадиллака и смеющиеся лица черных парочек, идущих в обнимку под лозунгами черного Иисуса. Он увидел одетых в кожу штурмовиков, сторонников движения «Власть черным». Он услышал, как Ломакс взволнованно воскликнул:

— Они же сейчас все столкнутся!

Гробовщик залез на бампер, потом на капот с другой стороны. Опасаясь, что капот не выдержит, Могильщик перебрался на крышу.

— Что это они все разом высыпали демонстрировать? — услышал он голос Гробовщика.

— Не совсем так, — поправил его Ломакс. — Они давно хотели о себе напомнить. Вот и напомнили. Решили сделать заявление.

— Заявление? Какое такое заявление?

— У каждого из них свое заявление.

Могильщик услышал, как один из кожаных штурмовиков крикнул:

— А ну-ка, вытрясем дерьмо из этих сволочей.

— Если они не успокоятся, начнется большая заваруха, — сказал Могильщик Гробовщику. — Пожалуй, надо доложить лейтенанту.

В обычных обстоятельствах он вытащил бы свой большой револьвер и выстрелил в воздух, чтобы осадить поборников черной власти, но у него на сей раз были строжайшие инструкции: применять оружие исключительно в целях предотвращения преступлений, связанных с насилием. Такие же инструкции были у белых полицейских.