Юлиан Бардин - Империя страха

Из подоспевшего на помощь коллегам авто выскочили двое офицеров — один с капитанскими погонами, а второй престарелый лейтенант — и бросились к Чижову, наведя на него стволы табельных пистолетов,

Кривая усмешка коснулась губ трюкача, и он покорно поднял руки, сдаваясь на милость победителей. О возможных последствиях своего ухарства он в эту секунду даже не думал.

Почти в упор к бамперу «шестерки» приткнулся автомобиль преследователей, и в следующую секунду молоденький сержант бросился на нерадивого автовладельца. Окрыленный поддержкой соратников, мент попытался изо всех сил ударить Иваныча, но огромный кулак того, врезавшись в раскрытую пасть молокососа, уронил его на асфальт.

Округлив глаза, желторотый страж порядка уставился на обидчика, как бы не веря в реальность происходящего. Из приоткрытого рта тонкой струйкой потекла темно-бурая кровь, а к нижней губе прилип выбитый зуб.

Офицеры тоже растерялись, но лишь на один момент — спустя секунду они подскочили к Чижову и приставили к его голове вороненые стволы.

Неожиданно для Вани над самым ухом послышался удивленный возглас одного из милиционеров:

— Да это же каскадер! Ты Чижов?

— Ну… — недружелюбно пробурчал Иваныч.

Внимательно всмотревшись в лицо милиционера, Ваня узнал в том своего недавнего почитателя, не более получаса назад интенсивно трясшего мозолистую ладонь трюкача.

Опустив пистолеты, инспектора переводили удивленные взгляды с поверженного сержантика на застывшего задержанного.

— Что случилось? — прервал паузу капитан.

— Остановился на запрещающий знак и отказался предъявить документы, — поспешно выпалил безусый юнец, перечисляя прегрешения каскадера, — да еще и высказывался в нецензурной форме… всякими выражениями.

Пристально посмотрев в глаза Иваныча, все тот же капитан спросил:

— Это правда, что ты высказывался, — он явно передразнивал косноязычного соратника, — всякими нецензурными выражениями?

Улыбка озарила лицо с переломанным носом, и Иван сдержанно заговорил:

— Во-первых, он не представился, — он указал на поднимающегося на ноги сержанта, — а во-вторых, у него нет нагрудного значка. Может, он и не милиционер, откуда я знаю?

На этот раз оба офицера наградили младшего коллегу испепеляющими взглядами — на нем действительно не было знака с личным номером.

— Извини, Иваныч, — примирительно сказал капитан, — езжай, а с ним мы разберемся.

— Я бы с удовольствием, но пусть этот птенец вернет мне мои документы, — Чижов откровенно издевался над поверженным на лопатки противником.

На этот раз заговорил лейтенант — нахмурив кустистые брови, он навис над незадачливым бедолагой и протянул с придыханием:

— Говоришь, отказался предъявить документы… Немедленно верни бумаги владельцу, — рявкнул он, — а после дежурства мы с тобой поговорим!

Техпаспорт и права привычно разместились в тощем бумажнике, а Иваныч — за рулем собственной колымаги. Этот эпизод хоть и приподнял настроение, но денег не прибавил. А являться к жене без подарка — испортить отношения на месяц вперед.

Озабоченный взгляд Чижова заметил у обочины двух голосующих парней. Рядом с ними стояли три громадных чемодана. Даже издали было видно, что парни не славяне, а, как это принято говорить в последнее время, лица кавказской национальности.

К потенциальным клиентам уже подруливал идущий впереди «Москвич», но Ваня решил его опередить. Педаль газа уперлась в полик, и «шестерка» бешено рванулась наперерез конкуренту.

Иваныч успел заметить округлившиеся глаза молодого парня, сидящего за рулем «Москвича», и почти физически ощутил миллиметровое расстояние между двумя автомобилями.

Пока подрезанный водитель голосил по поводу «чайника» в «Жигулях» и его какой-то там матери, боковая дверца распахнулась, и в лицо каскадеру ударило густое амбре свежего перегара.

— Шэф, в Дамадэдава паедэм?

— Сколько? — задал извечный вопрос Иваныч, ощущая откровенную неловкость от столь неблагодарного способа зарабатывать деньги.

— Пятдэсят баксов, — торопливо выпалил горец и добавил: — самалет черэз час.

Чижов откровенно удивился и, хмыкнув, сказал:

— Так вам на вертолете надо лететь…

— Слушай, гдэ вэрталет, мы сагласны? Иваныч на этот раз не удержался и громко заржал, но тут же взял себя в руки и поспешно выпалил:

— Садитесь, только скорее.

Не дослушав, «благоухающий» пассажир уже втаскивал в салон пьяного в стельку приятеля, а затем принялся набивать автомобиль чемоданами. Наконец все благополучно расселись, и Иваныч предусмотрительно попросил:

— Пристегнись ремнем, ехать будем очень быстро.

На что усатый клиент лишь презрительно отмахнулся, сопроводив свой жест короткой фразой:

— Я люблю быстро, да. Поехали.

Ваня неуверенно пожал плечами и сорвал машину с места, при этом оба горца были вжаты в сиденья, как будто действительно взлетали на самолете.

Доехать от Хорошевского шоссе до аэропорта в Домодедово за час — все равно, что поймать голыми руками акулу; нельзя сказать, чтобы это было совершенно невозможно, но определенные трудности все же существовали. И Чижов принялся их добросовестно преодолевать.

«Шестерка» на бешеной скорости приближалась к идущей впереди машине, громко перегазовывала и резко шла на обгон, порой вылетая на встречную полосу. Так длилось на протяжении всего пути, пока автомобиль не выскочил за пределы Кольцевой дороги.

Во время пути Иваныч был суров и сосредоточен, ему некогда было смотреть на пассажиров, которые практически летали по салону, судорожно пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь.

Наконец, когда машина проезжала пост ГАИ и была вынуждена сбросить скорость, сидящий рядом с водителем кавказец торопливо схватился за ремень безопасности и пристегнулся. Только после этого из горла усатого вырвался облегченный вздох. Его притихший приятель, казалось, напрочь протрезвел и скатился вниз, между сиденьями.

Домодедовская трасса не была загружена, и Иван постоянно держал стрелку спидометра на отметке сто шестьдесят километров в час. Наконец впереди замаячило здание аэровокзала.

Громко завизжала резина, и «Жигули» замерли на месте как вкопанные.

Пассажир, до этого так сильно спешивший на рейс, не подавал признаков жизни, уставившись немигающими глазами в одному ему ведомую точку и не выпуская из скрюченных пальцев ручку двери.

— Приехали, — подтолкнул его Иваныч, — сорок семь минут — настоящий рекорд.

Все так же молча горец, любивший быструю езду, вылез из машины, как сомнамбула, и, не глядя на товарища, забившегося между креслами, двинулся в сторону аэровокзала.

— А деньги, — крикнул вдогонку ему Чижов.