Питер Кейв - Ангелы ада. Смерть любопытной . Палач: Новая война

Он остановился, как будто с разбега наткнувшись на стенку, и уставился на красивую девушку.

— Чья, черт возьми, это была идея? — спросил он возмущенно. — Как вышло, что я остался за бортом?

— Остался за бортом чего? — голос Эйприл был невозмутим. Она отказывалась реагировать на его гнев.

— Не пудри мне мозги, дорогуша. Ты знаешь, о чем я говорю. Босс отбыл на задание. Какой-то пилот-моряк доставил его на Карибское море. Другой летун выбросил его одного прошлой ночью. А на сегодняшний вечер запланировано его возвращение, так ведь? Так почему все эти события прошли мимо меня?

— Не было времени, — ответила Эйприл. — Пошли со мной, и мы тебе все объясним.

Гримальди последовал за ней.

В небольшом уютном кабинете он нехотя поздоровался со Шварцем, ограничился небрежным кивком в сторону Бланканалеса и бросил свое тело в кресло.

— О'кэй, давайте поговорим по душам.

— Во-первых, у нас не было времени.

— Я был в Аризоне, проверял один самолет. Оттуда всего два часа лету на реактивном. Вы могли бы и подождать.

— Хэл сказал, что нельзя терять время. Сержант ушел отсюда за сорок пять минут до того, как прибыл Хэл. ВМС развернулись с самолетами и летчиками так быстро, что Хэл даже не успел переговорить с сержантом.

Но это мало убедило Гримальди. Еще с того времени, когда он разорвал свои связи, какими бы малыми они ни были, с мафией (он работал на них в качестве пилота-связника), чтобы работать в том же качестве для Волана, он воспитал в себе чувство уважения к человеку, который был известен как палач мафии.

Уважение превратилось в восхищение, а затем и любовь к крутому, целеустремленному экс-сержанту, который взял на свои плечи непосильную задачу разрушать мафию, где бы она ни попадалась на его пути.

Неоднократно Гримальди доказывал свою преданность новому хозяину. Сейчас он котировался так же, как Пол Бланканалес и Гэтшетс Шварц, и пользовался славой заслуженного ветерана, на которого Мак Волан всегда мог опереться.

Точно так же, как Гэтшетс Шварц был от природы гением в области электроники и средств технической разведки, так и Джек Гримальди был прирожденным пилотом. Он мог лететь на любой штуковине, имеющей крылья, лучше, чем кто-либо в мире. Если же аппарат имел лопасти вместо крыльев, тем лучше.

В разговор вступил Бланканалес.

— Ты говорил с Хэлом?

— Да. Он встретил меня в аэропорту, когда я прилетел туда, — совсем недавно. Он вкратце рассказал мне что здесь происходит.

— Тогда ты знаешь, что ничего не можешь сделать. Тебе придется сидеть здесь и потеть вместе с нами, — сказала Эйприл.

Гримальди энергично замотал головой в знак несогласия.

— Черта с два! Я сейчас же отправлюсь туда…

— Ну и что ты там будешь делать? — требовательно спросила девушка. — Сидеть на своей заднице там, а не здесь?

Гримальди взорвался.

— Я буду находиться на расстоянии меньшем, чем двести миль, от него! Хорошо, я буду в резерве, но если что-то случится, то я буду достаточно близко, чтобы помочь ему!

Чувствуя свою беспомощность перед этой волной эмоционального взрыва, Эйприл в отчаянии посмотрела на Гэтшетса. Она очень хорошо понимала, что сейчас чувствует Гримальди. Любя Волана, она тоже отдала бы все на свете за то, чтобы находиться рядом с ним.

Вмешался Бланканалес. Он был известен как человек, который не бросал слов на ветер.

— Эй, Джек, почему это мы разговариваем на таких повышенных нотах? А? Поговори с Броньолой. Пусть эта большая федеральная шишка принимает решение. О'кэй?

Гримальди заколебался. Эйприл мягко положила руку на его плечо.

— Пожалуйста, Джек, — взмолилась она.

Наконец он кивнул в знак согласия.

— Где телефон? — спросил он.

Спустя два часа неприметный истребитель F-4 «Фантом» поднялся в воздух с авиабазы «Эндрюс». Достигнув потолка высоты, пилот выровнял воздушный корабль и ввел курс в навигационный компьютер.

Плохая погода, ожидающая его впереди, еще более ухудшится к тому времени, когда он должен будет совершить посадку на авиабазе «Говард», на Тихоокеанском побережье Панамского канала, но Джек Гримальди был счастлив.

Сидеть на своей заднице в «Стоуни Мэн Фарм»? Нет, это, ребята, не для него! Нет, теперь он был в полной боевой готовности оказать любую помощь шефу, когда сержанту она понадобится!

Гримальди чувствовал себя орлом, который был способен на большее, чем просто хрипло каркать!

В то время, когда Гримальди рвал небеса со скоростью, превышающей в полтора раза скорость звука, из Пентагона было отправлено краткое шифрованное сообщение, переданное в режиме сверхбыстродействия на орбиту спутника связи, который, в свою очередь, уже передал его адресату.

Буквально в считанные секунды оно было принято соответствующим узлом связи и тут же записано на пленку. Через несколько минут оно было расшифровано, вложено в конверт и доставлено лично командиру авиабазы.

Расшифрованное сообщение имело следующий вид.

«Кому: Командиру а. б. «Говард», зона Панамского канала.

Вам дается разрешение на самом высоком уровне оказывать любую помощь, в том числе и материально-техническую, если ее запросит агент фермы «Стоуни Мэн Фарм», который сейчас вылетел к вам на реактивном самолете ВМС тчк. Задача: обеспечить действия «Стоуни Мэн-один» с целью спасения «Лакония Корпо-рейшен». От вас требуется максимальное содействие. Прошу подтвердить получение и исполнение данной РДО.»

Приказ был подписан генералом с четырьмя большими звездами на погонах.

Все утро ураган угрожающе смещался к югу и чуть-чуть к западу по огромной дуге, сжимаясь к центру, что было связано с собственным вращением Земли. По мере того, как ядро урагана уплотнялось, скорость ветра на внешней орбите возрастала.

На расстоянии в несколько сотен миль от центра урагана ветры достигли узкого перешейка Панамского канала. Масса облаков сгустилась. Полил дождь — сначала легкий, который смочил почву и закрыл солнце.

Ближе к центру шторма, над маленькими островками и отмелями, скорость ветра превысила сто пятьдесят миль в час, гул стоял такой, будто в воздухе одновременно находились тысячи взбесившихся поршневых самолетов. Пальмы вырывались с корнем из земли, как будто бы они росли в рыхлом песке, их корни торчали наружу, а тяжелые стволы взлетали в воздух, как спички.

Там, где проходили ветры и дождь, не оставалось ничего живого. Только порывы осатаневшего шторма и слепые в своей ярости ливневые потоки дождя.

Центр чудовищного шторма двигался на юго-юго-запад со скоростью, при которой он утром следующего дня обрушится всей своей силой на Панамский перешеек. Он направлялся прямо туда, где сейчас, скорчившись в укрытии, на расстоянии нескольких ярдов от проволочного заграждения находился Мак Болан.