Сергей Зверев - Объект 623

Глеб усердно размышлял. Он же не компьютер — переработать за несколько секунд такой массив данных! Лида права на все сто — имеется уникальная возможность сесть упырям на хвост и проводить их до места, где они засели! Не имея ниточек, в хаосе левого берега завязнет целая армия. Что там у нас, в «левобережье»? Главный объект — арсенальная штольня. Несколько бункеров для хранения ракетного и ядерного оружия — сквозной, извивающийся (для ослабления ударной волны) тоннель, закрываемый двумя 20-тонными воротами. Там же многочисленные мастерские, где собирались и разбирались ядерные боеголовки. Цеха по ремонту и осмотру деталей и узлов подводных лодок. Пресловутый объект «Арсенал» — техническая и погрузочная площадки, локальная зона, большой транспортный коридор, бесчисленные склады, жилые помещения, основной и запасной командные пункты, вспомогательные технические помещения в нескольких уровнях, в том числе глубоко под землей… Черт ногу сломит! Но леса бояться — к волкам не ходить, разве не так? И странная мысль: а тот, кто путается под ногами у спецназа — он тоже увяжется за пловцами? Или такой отвагой этот тип не обладает?

Гидрокостюмы уже подсохли, и снова их мочить, а потом загибаться от холода не было никакого желания. Они неслись на цыпочках до сухого дока, где запрятали свои акваланги, взбирались на мостик, не отличающийся солидностью конструкции, но, судя по тому, что выдержал десяток мужчин с грузом, еще живучий. По одному перебегали узкий пролет, хватаясь за хрупкие перила, скатывались вниз… Коридор, в котором растворились незнакомцы, не был основным проходом в арсенальную штольню (надежный индикатор — отсутствие рельсового пути). И это насторожило, хотя и не заставило свернуть с выбранного пути. Они по одному просачивались в коридор, прижимались к липким стенам. На коротких прямых участках на свой страх и риск включали фонари — вариантов не было, запнуться и загреметь было не лучшим решением. Проходы извивались — голые бетонные коридоры с кое-где сохранившимися трубами, на совесть приваренными к кронштейнам, с решетками вентиляционных отдушин, голыми жестяными плафонами. Они останавливались через каждые десять метров, прислушивались, ускорялись, обеспокоенные тишиной. На поворотах притормаживали, на рожон не лезли. Убеждались, что все чисто, шмыгали дальше.

Сравнительно широкая паттерна, заваленная неподъемным ломом. Перелезли через баррикаду (Караванов при этом придушенно шептал, что на просторах бывшего СССР еще полным-полно мест, где нет ни дураков, ни дорог)… и внезапно коридор завершился голой стеной с выцветшей инструкцией по обращению с торпедными энергетическими компонентами. А влево и вправо убегали коридоры поскромнее…

Глеб приглушенно выругался матом. Бросил, опомнившись:

— Прошу прощения.

— Да ладно, — фыркнула Лида. — Я сама подумала о том же.

— Налево пойдешь… — меланхолично забормотал Борька. — Направо пойдешь… Бросим монетку, товарищи?

— Сидим и слушаем, — шепнул Глеб.

Услышали! Шаркали подошвы где-то справа, одного из ходоков пронзил приступ астматического кашля, и он никак не мог успокоиться. И снова морские разведчики крались за потенциальным противником. Бесконечные извивающиеся коридоры превращались в монотонную карусель. Ходы сообщений, очевидно, предназначались для технического персонала с узкой спецификой. В сумрачных примыкающих помещениях возвышались обросшие плесенью холодильные установки, вентиляционные агрегаты, компрессоры, в глубоких шахтах мерклый свет выхватывал из мрака лопасти гигантских вентиляторов. Расширялся проход, подуло свежим воздухом — и екнуло сердце: похоже, окольными путями они добрались до знаменитой арсенальной штольни, представляющей огромную, выдолбленную в земле, капсулу. Почему так сложно? Вывод напрашивался единственный: со стороны канала проход в штольню заблокирован мощными 20-тонными воротами, и загадочным злоумышленникам приходилось выискивать обходные пути, но с этой задачей они, кажется, справились…

Темнота густела, размыкалось пространство, а где-то впереди, метрах в тридцати, двигалась группа людей. Колыхались смазанные тени, блики от фонарей перебегали со стен на потолок, разливались по полу, заваленному цементной крошкой. Включать фонари было смертельно опасно, стоило лишь кому-нибудь из этих людей оглянуться…

Отсеки здесь были как в подводной лодке. Стена вдруг ушла куда-то в сторону, Глеб застыл, едва не оступившись, — запляшет на цементной крошке, и все, привет… Он судорожно ощупывал стены, скользнул куда-то вбок. Коридор преображался в цех, стены отступали, но пока не пропадали. Он уже забыл, что штольня постоянно делает повороты влево-вправо. Из темноты выплывали массивные колонны, мертвые громады станочного оборудования, стенды для проверки механизмов и устройств, приземистые столы, вмурованные в пол. Выползали из памяти странные определения: «зал регламентных работ», «техническая площадка», «локальная зона объекта «Арсенал»… Мастерская по сбору и разбору ядерных боеголовок… Механики работали за подобными столами, за каждым — отдельная, особо обученная и натасканная бригада. Никаких разговоров, никаких перекуров, все внимание — на работу. Только лаконичные фразы, они сопровождали отточенные движения: «Распрямляю пассатижами шпильку на четыре миллиметра, стопорящую гайку номер шесть. Извлекаю ее из узла». И специально обученный человек заносил эти слова в журнал. «Беру ключ девять на двенадцать, проворачиваю гайку номер шесть на четыре с половиной оборота против часовой стрелки». И снова всё записывалось, и это не было странным, учитывая, с чем в обнимку работали эти неизвестные, но, безусловно, героические люди…

Благодаря мерцанию, исходящему от удаляющихся субъектов, сохранялась малая видимость. Следующий цех, разгороженный на три продольных прохода. В каждом — отдельная технологическая зона. Сложно разобраться в темноте и разрухе, что здесь такое. Колонны оборудования, стеллажей для хранения «полуфабрикатов» уносились вдаль. Они располагались на возвышениях. Люди уходили по центральному бетонному желобу — прямоугольному каналу, глубиной порядка полуметра. Замыкающий шествие внезапно остановился, матовый светлячок на лбу сделался ярким, мощным, концентрированным! Екнуло сердце, но инстинкты уже работали. Лида метнулась влево, Борька — вправо. Глеб подался туда же плечом вперед, перемахнул через окантовку желоба. Приземлился относительно успешно, без переломов, зацепившись лодыжкой за огрызок стальной трубы, любезно произрастающий из бетонной заливки. Хотелось верить, что спецназовцы опередили скорость света. Судя по всему, так и было — никаких тревожных звоночков, нездоровой суеты. Глеб высунулся из-за раскуроченного щитка управления, с которого свисали ворохи проводов и щекотали затылок. Человек в конце колонны несколько мгновений созерцал пройденную дорожку, потом повернулся и быстро догнал своих. «Похоронная» процессия (такое впечатление, что эти люди тащили несколько гробов) продолжала свой скорбный путь. Борька облегченно вздохнул и принялся выпутываться из объятий цепких клемм и зажимов.