Александр Тамоников - Один к десяти

— Хорошо, — принял решение Доронин, — но только ты, Валера, останешься здесь. А в остальном действуй, как считаешь нужным.

— Ну здесь так здесь. Связист? Дай связь с Малой. Он вызвал незаменимого Голикова, и тот, поняв с полуслова командира, увел небольшой отряд в развороченные и дымящиеся заросли раненого леса. Задача десантников состояла в том, чтобы провести разведку. Обнаружив противника, определить его численность.

Мелкую группу — уничтожить, с крупными силами, свыше взвода, в огневой контакт не вступать, отойти на позиции. При отсутствии боевиков выйти к ущелью, определить места их подъема, по возможности сделать тропы непригодными для дальнейшего использования.

Но едва отряд Голикова скрылся в зарослях, как тут же попал под плотный огонь противника. Стреляли со всех сторон. Стало очевидным, что в «зеленке» успела сосредоточиться внушительная банда. Десантники залегли, открыв ответный огонь. Голиков связался с командиром.

Егоров понял, что произошло непоправимое. Он поторопился, не просчитал обстановку, как делал это всегда, и в результате послал своих ребят прямо в засаду. Валера, услышав грохот развернувшегося боя, застонал. В это время его и вызвал сержант:

— Командир, в «зеленке» крупные силы, мы за жаты с трех сторон. Духов до черта. Приняли бой. Как понял, командир?'

— Понял, Дима! Давайте назад, ребята. Возможность отхода есть?

— Нет. Это исключено. Мы в прямом контакте. Есть потери.

— Держитесь, иду на помощь.

— Не делай этого, командир, людей погубишь! — кричал в рацию раненый сержант.

Но Егоров ничего не слышал. Сорвав трубку «ТАИ», он коротко бросил:

— Все ко мне! — И, подняв со стола автомат, скорее потребовал, чем обратился к Доронину: — Дай взвод! И прикрой огнем.

— Не дури, Валера! Нельзя идти в «зеленку».

— Не дашь? Хер с тобой! Пойду со своими.

Доронин схватил Егорова за грудки:

— Стоять, капитан! Никаких движений! Ты не в себе. Своим в «зеленке» уже не поможешь, остальных погубить хочешь?

— Лапы убери, старлей! Ты охерел? Там — пацаны мои. — Егоров был в бешенстве, почти в истерике.

Огонь в лесу стал затихать, прозвучал вызывающий сигнал рации. Валера бросился к ней.

— Слушаю, Егоров!

— Командир… все… конец… команд… И тут же чей-то чужой ломаный голос:

— Камандир? Егоров? Слишишь миня?

— Ты кто, тварь?

— Я? Э-э, я тот, кто резать тибя пришел, свинья русский. Зачем молчишь? Ругайся, да? Тут твоя еще есть один-два живой, сейчас башкам резать будим, тибе кидать будим. Ха-ха-ха, — рассмеялся в эфир ненавистный голос.

Егоров побледнел, сжал аппарат с такой силой, что задрожала рука. Почти не разжимая губы, он произнес:

— Тебе конец, сука, я достану тебя в аду, ублюдок, понял меня, тварина?

В ответ только сильнее смех. Пока Егоров разговаривал с неизвестным, Доронин вызвал корректировщика:

— Огонь по «зеленке», прапорщик, залпом, понял? Быстро!

— Есть.

Корректировщик оперативно определился по карте и местности, связался со штабом артдивизиона. Через несколько минут над высотами прошелся легкий шелест, и лес вздыбился от разрывов мощных, 152-миллиметровых снарядов. Первая волна артналета, практически без перерыва, сменилась второй, третьей, превращая лесной массив в горящий ад, выхода из которого не было никому. Огонь велся настолько плотно и близко от позиций по всему фронту «зеленки», что личному составу пришлось укрыться в траншеях от летящих во все стороны расплавленных осколков, камней, фрагментов деревьев. Налет длился не более пяти минут. Затем наступила тишина, только клубы дыма от горящей древесины и ядовитая пороховая гарь густым туманом накрыли то, что недавно называлось «зеленкой».

Егоров наблюдал через амбразуру блиндажа работу артиллеристов, продолжая держать в руке рацию. Когда все закончилось, он поднес ее ко рту:

— Ну что, тварь, поговорим? Ответа не последовало.

— Вот так, тварь. Теперь ты на небесах головы будешь резать, вонючка черножопая.

Он бросил рацию, сел за стол, сжал руками голову. Доронин и Ланевский не успокаивали капитана, понимая всю бесполезность слов.

Пораженный в самое сердце гибелью посланных им лично подчиненных, Егоров должен был справиться со своей болью сам. Его оставили одного.

В 7.00 поступил доклад Орла. Пост сообщал о том, что вдоль гор скапливается отряд. Силы подходят, видимо, через неизвестный проход. Доронин принял доклад Орла, отдал распоряжение вести наблюдение, не вступая без приказа в бой. После этого Александр вернулся на КНП.

Егоров, печально глядя куда-то в сторону, произнес:

— Тела ребят вынести бы надо.

— Вынесем, Валер, будет чуть поспокойней, вынесем обязательно, всех до одного.

— Что мешает сделать это сейчас?

— Орел доложил — видит противника, он собирается в стаю.

— Опять метят в балку?

— Скорее всего.

— И вновь по тому же сценарию? Впереди «живой щит»?

— Пока не знаю, но вполне вероятно. Ты вот что, Валер, принимай Малую. Скорее всего, ударят сначала по ней,

— Это уж как пить дать. Ладно. Иду на высоту. Да, Сань, если чехи пойдут в балку по прежней схеме, огневую точку не раскрывай, пусть остается в резерве. Спасать заложников тоже не имеет смысла, а то останемся мы со своим благородством без людей.

— Значит, будем гробить невинных?

— А невинных здесь нет. Среди чехов тем более. Если бы эти невинные захотели, то давно удавили бы своих боевиков, ведь те из их же среды, из их племен, из их народа. А они ни вашим, ни нашим. Раз попали, как бараны, то пусть свои проблемы решают сами. Одних отбили, отпустили, а потом из аула по нам стрелять начали. Кто? Не они ли, эти невинные?

— Ты ожесточился.

— Ожесточился? Не совсем верно, старик. Меня ненависть и жажда мести сжигают. И огонь этот на столько силен, что жалость и гуманизм во мне превратились в пепел.

— Я понимаю.

— И на том спасибо. Пошел я.

Валера вышел, дойдя до той отметки, при которой смыслом жизни становится только война и все действия и помыслы подчинены одному — убивать врага. Как можно быстрее и как можно больше. Доронин вызвал Орла:

— Орел! Первый на связи!

— Слушаю, Первый.

— Доложите обстановку.

— Все по-прежнему. Народу у бандитов прибавляется, но на открытое место пока не выходят, прижимаются к скалам.

— Повторяю, без команды огонь не открывать, только наблюдать и докладывать, что бы ни происходило.

— Ясно, Первый.

— Как настроение?

— Наших много полегло?

— С Голиковым десять.

— Мать твою! И Диму тоже?

— И Диму. Вот такие дела, ребята.

— Понятно.

— В общем, чуть что, начало движения или еще какие заморочки, сразу доклад.

— Понял, Первый. Один вопрос.

— Да?

— Как командир?