Богдан Сушинский - Операция «Цитадель»

— Нет, — пробился сквозь стену молчания негромкий, но довольно решительный голос Скорцени. — Нет…

Но если бы нашелся кто-нибудь в этом мире, кто бы мог объяснить сейчас затравленному капитану Галаши, что означает в устах «первого диверсанта рейха» это его глубокомысленно-спокойное «нет».

— …Нет, капитан, вы так и не убедили меня, — еще спустя минуту проговорил Скорцени, поднимаясь из-за стола и неспешно подходя к окну.

— Тогда какие же аргументы я должен привести, чтобы вы поняли, что намерены расстрелять совершенно не того человека, который покушался на фрау Вольф?

— Вот видите, и вы тоже обращаетесь ко мне за советом. А ведь я не Соломон. Я не расточаю советы, капитан Галаши, — уже более резко проговорил штурмбаннфюрер. — Вы напрасно думаете, что все свое время в этом слякотном городе я трачу только на то, чтобы осчастливливать советами офицеров венгерской контрразведки. Аргументы — это уже ваша забота. Возможно, в душе я и готов поверить. Но только убеждаете вы меня как-то слишком уж неубедительно.

— Могу повторить, что моим заданием было выяснить: действительно ли доктор Вольф является штурмбаннфюрером Скорцени. И с какой целью он прибыл к нам.

— Прекрасно. Можете считать, что задание выполнено. Теперь-то вы, надеюсь, не сомневаетесь, что Вольф — некто иной, как Скорцени?

— Теперь — нет, — несмело подтвердил Галаши, не понимая, к чему клонит эсэсовец.

— Так вот, мы можем расстрелять вас за эту операцию. Но можем и не расстрелять. То, что я вам сейчас предложу, станет единственным вашим шансом на спасение. И если вы не согласитесь… Или же согласитесь, но потом не выполните… Ваш труп выловят где-нибудь в районе Белграда. И мало кого будет интересовать, кому принадлежало ваше еще при жизни до неузнаваемости изуродованное тело.

«Это правда, там никому не будет дела до выловленного трупа… — безропотно подтвердил Галаши, неожиданно поймав себя на том, что ведь он совершенно деморализован. Готов соглашаться с любой глупостью, со всем, что произносит этот зазнавшийся, но все же довольно великодушный штурмбаннфюрер. — Если только кто-нибудь удосужится выловить его».

— Что вы предлагаете? — спросил он голосом, едва проникающим в эту комнату из мутных глубин Дуная. — Я готов выполнить ваши условия, если только они вообще выполнимы.

— Они элементарно выполнимы, Галаши. — Скорцени вернулся на свое место за столом и, по-крестьянски скрестив перед собой тяжелые жилистые кисти рук, уверенно взглянул на капитана. — Я сегодня же отпущу вас, если поклянетесь, что через два дня доставите мне человека, который стрелял во фрау Вольф. Причем он нужен мне живым. Вам понятны мои условия?

— Понятны.

Галаши взял предложенную Родлем пачку сигарет и долго извлекал из нее сигарету, а когда прикуривал, руки его до того дрожали, что Скорцени смущенно отвернулся. Он терпеть не мог мужского страха. В нем было что-то выше того, что Скорцени способен был понимать или хотя бы воспринимать.

— Вы найдете мне человека, который стрелял во фрау Вольф — только-то и всего.

— Но я не знаю, кто это. И это будет непросто.

— Не сложнее, чем вымаливать пощады у моих парней, — напомнил Скорцени о той, истинной, цене его поиска, о которой он ни на минуту не должен был забывать. — Вы найдете покушавшегося и доставите сюда.

— Проще уж сразу убить его. Все равно привезти сюда, в гестапо, агента контрразведки… Такая операция незамеченной не останется.

— Но я тоже не собираюсь убивать его. Задам несколько вопросов — и оба свободны.

— Хорошо, я постараюсь найти его. Вот только доставлять придется вам самим. И двое суток — это слишком мало.

— Сколько же дней понадобится вам для поиска?

— Неделю.

— Много. Трое суток. И попробуйте в конце третьих суток куда-то исчезнуть!..

— Я ведь знаю, что моя семья будет под наблюдением.

— Вот видите, даже для вас служба в контрразведке не проходит зря, капитан Галаши.

Ровно через сутки гауптштурмфюрер Родль принял от Галаши телефонное сообщение. Однако звонил не Галаши, а какой-то подросток.

— Вам привет от одного известного вам капитана. Интересующий вас человек готов встретиться с вами, — сообщил срывающийся от волнения, почти мальчишеский голосок.

— Когда?

— Сегодня.

— Где?

— Там, где состоялся ваш последний разговор с капитаном.

— Но с условием, что будет и сам капитан.

— Капитан согласен, — приглушенным голосом подсказывал мальчишке кто-то стоящий рядом с ним.

— В котором часу ждать этого человека?

— Через два часа.

— Минуточку.

Родль знал, что в это время Скорцени находился в номере фрау Вольф, то есть унтерштурмфюрера Фройнштаг, поэтому связаться с ним особого труда не представляло.

— Наш общий друг, капитан, сам по телефону говорить боится, — объяснил он штурмбаннфюреру после того, как передал смысл телефонного сообщения.

— И правильно делает, — недовольно, однако справедливо рассудил Скорцени.

— Что передать его связнику?

— Пусть капитан появляется, будем ждать.

— Вы, Скорцени, должны будете подготовить захват городской крепости, в которой находится правительство Венгрии. Это на тот случай, если регент нарушит свои союзнические обязательства перед Германией, — повторил фюрер, как только они остались в «ситуационном блоке» одни.

— Регент нарушает их давно, причем самым наглым образом», — заверил его обер-диверсант.

Гитлер уселся на стол и слабым, артистичным движением руки указал на кресло справа от себя. Какое-то время он молчал, напряженно всматриваясь в расстеленную перед собой карту. Улучив момент, когда фюрер опустил голову, обер-диверсант слегка приподнялся и увидел, что это карта той части Европы, на которой расположены Австрия и Венгрия. И еще он заметил, что значительная часть Баварии и Австрии, в районе Альп, обведена жирным красным кругом.

Скорцени не нужно было долго гадать, чтобы определить, что этим кругом обведен тот особый район, который уже получил название «Альпийская крепость».

— Это верно, Скорцени. Хорти нарушает их давно, считая, что его действия останутся безнаказанными.

— Он ошибается, мой фюрер.

«А ведь переворот в Венгрии, — подумалось Скорцени, — воспринимается фюрером еще и как укрепление юго-восточного форпоста «Альпийской крепости». Возможно, фюрер и не станет акцентировать на этом внимание, но что момент этот учитывается — несомненно».

— Однако факт, который послужит нам поводом для нападения, должен быть вызывающим, — уточнил Гитлер, наконец, прервав свое альпийское паломничество и давая понять, что повод все же необходим. — Из ряда вон выходящим.