Олег Юдин - Рамаяна по-русски

О, любимая Мать Земля, пожалуйста, помоги нам на нашем пути, дай нам силу и терпение. Очисти наш путь от всего, что мешает нашему духовному росту. Как твои моря очищают берега, очисти наши сердца, чтобы мы могли желать только то, что праведно. Дай нам мудрость и проницательность, которые так необходимы в этой жизни.

О, любимая Мать Земля, пожалуйста, позволь нам впитать твои прекрасные качества. Ты прощаешь нам все наши бессмыслицы, направленные против тебя, научи и нас быть такими же сдержанными, терпеливыми и прощающими.

С любовью и терпением ты относишься к нам независимо от нашего характера, от положения в обществе, от национальности. Позволь и нам впитать это прекрасное чувство коллективности.

Мать Земля, ты, обладающая великой силой притяжения, дай и нам способность быть такими, чтобы другие люди, увидев нашу чистоту, захотели бы идти вместе с нами по пути добра и созидания. О, любимая Мать Земля, пожалуйста, поддержи нас в этом!

Сказав так, братья прикоснулись лбами к Земле-матушке, скромно перекусили – и отправились в путь.

Ромыч шёл размеренно и размашисто, а Алексей то и дело останавливался, любуясь полевыми цветочками, бабочками, жучками, пчёлками, осками, шмеликами, шершенёчечками, ужиками и коброчками. Потом, догоняя брата и преданно заглядывая ему в глаза то справа, то слева, вдохновенно восклицал:

– Вот, теперь всё правильно! Правда, Ромыч?

– Правда, – нехотя отвечал Роман.

– Вот, теперь всем будет ясна наша идеологическая платформа! Да, брат?

– Да, ясна.

– Теперь уж точно никто не станет недоумевать по поводу того, что мы свернём шею этому по уши негативному типу Раване, точно, Ромыч?

– Да точно, точно! Помолчи, а?

Через несколько дней вышли к реке, проложившей себе русло в скалах.

Река была широкая и с довольно быстрым течением. Роман попытался перебросить через стремнину камень. Разбежался. Бросил. Но камень не долетел и до середины.

– Метров двести в ширину будет, – сделал заключение царевич.

– Интересно, брат, а сколько это в вершках? – задал вопрос Лёха.

– Не знаю, логарифмическую линейку дома забыл, – ответил Рома и присел на камешек у берега.

– Надо бы на тот берег переправиться, – высказал идею младший брат.

Ромыч кивнул и произнёс:

– Согласен с предыдущим оратором.

– Только вот как? – вслух призадумался Лёшка.

– И по этому тезису у меня не имеется возражений, – улыбнулся Роман.

– Тебе не надоело меня подкалывать? – спросил Алексей, слегка обидевшись.

– Любимого брата?! – искренне удивился Роман. – Нет, конечно!

Лёха расценил последнюю фразу как комплимент – и благодарно рассмеялся.

Долго ли, коротко ли сидели братья, головушки над решением проблемы с переправкой через стремнину ломая, но вдруг из-за поворота выскочила крутобокая многовёсельная ладья под парусом. На парусе было неумело, но за то от души намалёвано яйцевидное оранжевое Ярило с заворачивающейся по спирали белой тонкой змейкой посередине. Белая змейка была свёрнута в три с половиною оборота. Из ладьи доносилась разухабистая песня гребцов:

И проплыла бы лодчонка мимо, тем паче, что Ромыч в её сторону даже и не взглянул, да Лёха по какому-то наитию сложил ладони рупором и зычно да раскатисто крикнул:

– Абдула, не много ли товару взял? И всё, поди, беспошлинно?

Кормчий, детинушка – косая сажень в брюхе и полторы в плечах, обернулся на крик, радостно расхохотался и заорал:

– Правый борт! Табань! Причаливаем!

Ладья стала споро разворачиваться и через каких-нибудь три с половиной минуты уткнулась носом в берег. С её борта взвилась в воздух цепь с металлической кошкой на конце. Кошка зацепилась за большой прибрежный камень – и с ладьи на берег повыпрыгивало не меньше дюжины дородных добрых молодцев при полном вооружении.

Роман и Алексей вскочили, проявляя готовность немедленно отразить атаку.

Один из вновь прибывших ребятишечек громко сказал:

– Слышь, тять? Кажись, у энтих соколиков ничего толкового при себе нетути. Может, дальше поплывём?

– Погодь, Колян! Как это ничего нету? А оружие? А они сами? – рассудительно пробасил тот, что был поздоровее остальных. – Запомни, сынок: ежели ты с человеком встретился, с него всегда какой-нибудь толк поиметь можно.

Произнеся вышеизложенное поучение, папашка Коляна повернулся к стоящим напротив него Роме и Алексею – и весело, почти что дружелюбно обратился к ним:

– Правильно я говорю, незнакомцы-страннички?

– Вы чьих будете? – настороженно спросил Роман.

Предводитель отряда, выскочившего из лодки, ничуть не удивившись, что к нему обратились на родном языке, ответил:

– Мы, мил-человек, мирные торговцы из Нова града, что на озере девы Ильмены стоит у истока речки, что в ольхе притулилась, а посему Вольховой называется. А вы, ежели не секрет, чьих будете? – и видимо в знак изъявления дружбы покрепче сжал булаву, приподняв её над лёгким круглым щитом.

– Ушкуйнички, значит? – усмехнулся Алексей. – Далеконько вы, ребятушки, забрались!

– А вы глухими-то не прикидывайтесь, – не дал слабину воин, выпрыгнувший из лодки, – отвечайте на вопрос, коли задан.

– Легко, – согласился Роман и представился: – Мы, стало быть, народные артистки из Москвы-деревеньки. Я – прима Большого театра Майя Плисецкая, а со мной моя товарка разлюбезная, поп-звезда Алла Борисовна Галкина-Киркорова.

– Чё врёшь-то? – насупился воевода ушкуйников. – Нешто мы не видим, что вы мужики?

– Так ты тоже врёшь, мил-дружок, – вступился за брата Алексей. – Из тебя такой же мирный торговец, как из меня Альберт Эйнштейн с Карлом Марксом и Эммануилом Кантом в придачу.

– Не тебе судить о нашей торговле, – пробормотал растерявшийся здоровяк.

– Как не мне? Были мы в Новом граде. И под Изборском на ключах, и в Мальской долине бывать доводилось. А жена брата моего царевича Романа, которого ты видишь, тоже из ваших мест: княжна Светлана, дочь Ивана, князя Великолукского.

– А я – Полкан-воевода, – опуская щит и улыбаясь в бороду, ответил воин и, повернувшись к своим, крикнул: – Робятушки! Это ж – земляки наши! Из Московского княжества. А с ними – дочка Ивана Всезнайки Светулька-свистулька!