Никита Филатов - Танец с саблями

Столица, на чистеньких мостовых которой наслаждался сейчас прелестями прохладного летнего утра Владимир Александрович, по праву считается жемчужиной северной Балтики. Мягкий климат, фиорды, далекие сопки и вечная дымка над шпилями и башенками ещё несколько веков назад навсегда сформировали неповторимо-очаровательный облик города.

Расположенная в окружении вечно враждующих между собой соседей, маленькая страна на окраине Европы воевать не любила и не хотела, поэтому поросшие мхом береговые укрепления Столицы давным-давно не оглашал грохот чужих пушек – и даже варварские бомбардировки Второй Мировой практически не коснулись её соборов, дворцов и площадей.

Виноградову приходилось несколько раз бывать здесь – и по делам, и с семьей. И непременно забредал он на великолепную, просторную набережную, красивейшую на континенте – к которой чуть ли не ежечасно швартовались круизные и линейные теплоходы.

Это было великолепное, неспособное утомить зрелище! Величественные, многопалубные паромы, белоснежные туристические суда под флагами всей планеты, ярко раскрашенные катера-»пароходики» экскурсионных фирм… Кажущаяся суета в гавани подчинялась своим, непонятным сухопутному зрителю правилам и законам.

Таким же, непонятным и даже неизвестным постороннему правилам подчинялась и береговая, криминальная жизнь пассажирского порта.

… Оказавшийся в далеком городе скучающий миллионер запросто может позвонить в местное отделение «Ротари-клуба». Там его с удовольствием примут… То же и со студентом-бродягой, добравшимся автостопом до чужих краев и рассчитывающим на ночлег в «общаге» первого же попавшегося на пути университета – на улице, всяко, не оставят! А кого искать в подобной ситуации одинокому офицеру российской спецслужбы?

Не в местную же контрразведку идти, елки-палки!

Могут понять неправильно…

У построенного к давно минувшей Олимпиаде причала швартовался похожий чем-то одновременно и на холодильник, и на утюг пятипалубный теплоход «Профессор Теплухин», гордость одной из бывших союзных республик. По какому-то недоразумению малоопытные, но жадные национальные кадры не успели ещё ни утопить его, ни продать за бесценок, вот лайнер и возил теперь туда-сюда по Балтике и Черному морю шоп-туристов и «челноков» из ближнего зарубежья.

– О, Сурен! Джа-ан…

Вопреки расхожему убеждению, в памяти редко остается первая учительница. Вполне можно забыть за хлопотной чередой событий и лиц даже ту женщину, с которой потерял невинность… Но оперативника, который тебя завербовал, будешь и помимо воли помнить всю оставшуюся жизнь.

– Здрас-сте… – сероватое, несмотря на врожденный кавказский загар, лицо мужчины, стоящего в небольшой толпе зевак и встречающих, особой радости по поводу Владимира Александровича не выразило.

– Ты совсем не изменился, Сурен! – С ностальгией в голосе проговорил майор. И это казалось почти правдой: те же неестественно впалые щеки, тот же затравленный взгляд из-под бровей, нечесаная шевелюра. При росте почти в метр восемьдесят человек выглядел даже ниже Виноградова. – Сколько мы не виделись?

– Да уж года три… – собеседник воровато осмотрелся, убеждаясь, что посторонних ушей поблизости нет.

Бывший старший оперуполномоченный оказался один, и это мужчину немного успокоило:

– Какими судьбами, Владимир Александрович? Неужели по путевочке?

– Да нет… Служба! – туманно ушел от ответа майор.

– Встречаете кого-нибудь? – показал Сурен в сторону наползающего на берег теплохода.

– Нет. Просто надо поговорить.

– Со мной?

– Да, Сурен. С тобой!

Собеседник опять покосился в сторону усыпанного пассажирами высоченного борта и с большим трудом скрыл досаду:

– Неужели так вот – специально приехали?

– Специально пришел, – стараясь не погрешить против истины кивнул Виноградов. И с пониманием добавил:

– Да ты не волнуйся. Я подожду.

– Пять минут, Владимир Александрович… От силы – пятнадцать, ладно?

– Нет проблем. Бизнес – это святое! – Виноградов потрепал собеседника по плечу и показал в сторону стеклянной витрины расположенного неподалеку ресторанчика:

– Посижу, позавтракаю пока… Закончишь тут – сразу приходи. Вопрос серьезный! Можно и дело доброе сделать, и заработать неплохо.

– Заработать? – сделал стойку Сурен.

– Да в любом случае побольше, чем тут… – последнюю фразу Владимир Александрович бросил уже через плече, на ходу.

В ресторанчике с поэтическим и, видимо, французским названием «Мэр блю», он сел так, чтобы наблюдать за только что покинутым участком набережной. Заказал омлет с ветчиной, хлеба и огромную кружку кофе.

Женщина за стойкой привыкла к разному портовому люду, поэтому ни вид, ни акцент раннего посетителя её не заинтересовали. Главным, однако, было то, что платить за еду полагалось не сразу, а после подачи счета.

– Киитос! – на всякий случай по-фински поблагодарил Владимир Александрович. Стараясь не чавкать и не торопиться, он приступил к долгожданной трапезе.

А там, у причальной стенки, уже изрыгал из себя пестрые и шумные пассажирские потоки ошвартовавшийся «Профессор Теплухин» – два широченных металлических трапа вываливали людей на заасфальтированное пространство между бортом судна и павильонами иммиграционных властей.

Монолитная толпа перед границей дробилась после прохождения всех таможенных и паспортных формальностей на несколько притихших, обиженных, но очень целеустремленных ручейков. Периодически в поле зрения Виноградова возникал человек, которого он называл Суреном – кого-то о чем-то спрашивал, озабоченно качал головой, улыбался… Видно было, что с течением времени матерчатая сумка его наполняется и заметно тяжелеет.

Легендарная, все-таки, личность! Непотопляемая, как авианосец «Миссури»…

Владимир Александрович завербовал его лет десять назад – скорее, для выполнения квартального плана, чем по необходимости. Берег, как и остальных своих негласных сотрудников, выручал по мелочи и до копейки выплачивал все, что в таких случаях полагалось.

Потом формальные отношения прекратились: Виноградова перевели на другую линию оперативного обслуживания, а ни с кем другим подопечный иметь дела не захотел. Расставание было без слез и взаимных претензий – изредка ещё потом перезванивались, поздравляли друг друга с большими праздниками и днями рождения…

А по прошествии времени узнал от коллеги-»смежника», что Сурен уехал с туристической группой в одну из скандинавских стран и попросил там политического убежища. Как потенциальная жертва коммунистического террора. Год местные власти добросовестно разбирались, но в Москве к этому времени уже во всю царил Михаил Сергеевич – и бедолагу депортировали обратно.