Сергей Зверев - Отпуск под пулями

— Меня зовут Мари Леруа, — женщина чуть вскинула голову и, старательно пряча легкое волнение, продолжила несколько торопливо, вероятно, опасаясь, что богатый турок прикажет выгнать ее до того, как она изложит свое предложение: — Я — специалист по истории Средних веков и по договору работаю в мастерских при музее, в котором раньше располагались сначала византийский храм, а позднее мечеть. К вам, уважаемый Ахмед-оглы, меня привел здравый смысл. Я знаю, что вы и ваши люди ищете некую весьма и весьма ценную реликвию. Знаю и то, что у вас есть довольно сильные и, к сожалению, более удачливые конкуренты… Я все верно излагаю?

— Продолжайте, — благосклонно кивнул турок, неспешно перебирая зернышки четок и тяжелыми веками прикрывая глаза. Ахмед-оглы опасался, что эта дамочка заметит тот особый огонек предчувствия близкой удачи и больших денег, вспыхнувший в его глазах при первом же упоминании о реликвии, а в том, что речь идет именно о той самой реликвии, бизнесмен ничуть не сомневался.

— Эти русские проникли в соседнюю мечеть и прочли зашифрованную запись, указывающую место тайника. Сегодня ночью они собираются его вскрыть, и, вероятно, «Плат Вероники» окажется в их руках, — француженка сделала многозначительную паузу и, уже не скрывая злобного блеска в глазах, расставила точки над «i»: — Я потратила на поиски этой святыни почти пятнадцать лет! Находка, подобная этой, для любого ученого — это всемирная известность, слава и… огромные деньги! И тут вдруг являются эти русские авантюристы, эти полууголовные проходимцы — и все достанется им?! Стоило мне только заикнуться о том, чтобы разделить вознаграждение по справедливости, как эти кретины посмотрели на меня как на умалишенную и заявили, что находку они намерены передать русской православной церкви безвозмездно. Вы слышите, безвозмездно, даром! И почему именно православной?! А как быть с папой, со всеми истинно верующими католиками?

— Вы знаете, где прячутся эти русские? И… где находится тайник? — все тем же лениво-равнодушным тоном поинтересовался турок, мысленно уже определив для себя, что дамочка как-то уж слишком горячится, негодуя по поводу православной церкви и переживая за несчастных католиков. Дешевый фарс, и ничего больше! А ведь, скорее всего, все очень просто: молодость прошла, ни мужа, ни детей, ни научного имени, ни денег! А ведь так еще хочется всего… И эта женщина просто злобствует и завидует чужой удаче.

— Русские живут у меня. А место… У вас есть карта окрестностей Трабзона?

Ахмед-оглы нажал невидимую кнопку где-то сбоку огромного стола и требовательно бросил появившемуся на пороге кабинета секретарю:

— Карту!

— Это вот здесь, — присмотревшись к линиям, изображавшим побережье и окрестности города, Мари ткнула пальцем в точку на бумаге: — Развалины византийской церкви. Десятого века.

— Хорошо, — Ахмед-оглы щелкнул очередной бусинкой четок. — Чего хотите конкретно вы?

— Ничего! Все права и будущие немалые доходы будут принадлежать вам. Тем более что святыня будет найдена на турецкой территории и по всем законам должна принадлежать Турции. — Леруа вновь на секунду замялась и закончила уже прозаически деловым тоном: — Я хочу лишь, чтобы во всех будущих публикациях, связанных с этой сенсационной находкой, упоминалось мое имя — и не важно, в каком контексте! Кроме того, сто тысяч евро — сейчас и наличными! Согласитесь, для вас это пустяк…

— Пятьдесят, — немедленно откликнулся турок. — Пятьдесят — сейчас, и еще столько же, когда «Спас Нерукотворный» будет в моих руках.

— Хорошо, пусть так, — кивнула француженка и впервые за время аудиенции на ее лице мелькнула улыбка — ядовитая и довольная одновременно. — Главное, чтобы реликвия не досталась этим наглым русским выскочкам… А теперь, с вашего позволения, я хотела бы получить свои деньги и вернуться в мастерские — не хотелось бы, чтобы мои дорогие гости что-либо заподозрили!

Секретарь принес пять аккуратных пачек, Мари быстренько написала расписку и бережно уложила деньги в свою сумочку. Уже на выходе из кабинета Леруа услышала брошенные ей в спину слова Ахмеда-оглы, произнесенные безучастным тоном:

— Женщина, если ты обманула меня, то ты пожалеешь, что родилась на этот свет. На Востоке гораздо лучше помнят и знают времена мрачного и жуткого Средневековья, чем вы, европейцы, думаете…

Мелкий дождик, довольно редкий летний гость в этих краях, уныло сыпался из низких рваных туч, серебристо поблескивая в желтоватом свете автомобильных фар стоявшего напротив развалин старинного храма грузового фургончика. У подножия остатков стены, сложенной из сероватых тесаных камней, вокруг свежевырытой ямы возились трое — две женщины и крепкий молодой мужчина. Ночные копатели, судя по некоторой нервозности, слышавшейся в их возбужденных голосах, с нетерпением ждали, когда же четвертый участник несколько необычной экспедиции, уже с головой скрывшийся в довольно глубокой яме, сообщит, наконец, удалось ли ему что-нибудь обнаружить на дне раскопа.

Шел дождик, неслышно отстукивали невидимые шестеренки и стрелки часов, с мерзким скрежетом вгрызалась в каменистую землю лопата, и вдруг среди повисшей на мгновение тишины раздалось короткое и сдержанно-ликующее «Есть!».

Соболев торопливо выбрался из черного провала ямы, бережно придерживая в грязных мокрых руках полуметровый, облепленный песком и глиной контейнер — нечто вроде чертежного тубуса сантиметров пятнадцати в диаметре. Стоявшие вокруг свежей ямы Локис и Даша с Мари помогли криптологу выбраться на поверхность и во все глаза рассматривали находку. Владимир провел рукой по мокрому от дождя лицу и, не скрывая легкого разочарования, произнес:

— И вот эта грязная труба — «великая реликвия»? Я-то думал, что будет этакий пиратский сундук… И что с ним делать теперь?

… — А теперь вы без лишних телодвижений и истерик отдадите контейнер нам!

Локис, уже примерно представляя себе, что именно он сейчас увидит, медленно повернулся и обвел взглядом стоявших полукругом метрах в трех от него археолога Хайнца Шталле, секретаря Ахмеда-оглы и четверых легионеров во главе со старым знакомым Жаком Ренье.

Увидев в руках секретаря и Ренье пистолеты, Владимир перевел взгляд на помповые, солидного калибра ружья остальных наемников, уважительно кивнул и нарочито замедленно поднял руки вверх. При виде такого арсенала, в упор смотревшего на четверых безоружных людей, двое из которых были очень далекими от спецназа слабыми женщинами, только у безумца могли возникнуть наивно-смешные мысли о каком-то сопротивлении. Ни Локис, ни Соболев безумцами не были, поэтому Виктор, не говоря ни слова, просто отдал контейнер подошедшему и требовательно протянувшему руку немцу. Шталле, скрывая нетерпение, осмотрел трубу со всех сторон, широко улыбнулся и, изображая некое подобие великодушия победителя, которому в конце концов достался-таки главный приз, сказал, обращаясь в первую очередь к Даше: