Майкл Утгер - Шанс выжить

Душераздирающий тошнотворный вопль. Красные, кровавые вспышки и яркий, ослепительный свет. Дикая боль, крик, и все. Конец. Чернота. Сколько это длилось? Определений нет. Никаких определений. Все гладко, как р пустыне: пространство, уходящее в бесконечность. Доводящая до отчаяния гладь. С бешеной скоростью меня несет в бездну. Я вытягиваю руки вперед, жду препятствия, хочу остановиться, но препятствия нет, пустота. Сердце вырывается из груди, давит страх. Все превращается в белизну, пропадают цвета. Нет никакой опоры, как в бескрайних снежных льдах полюса. Глаза, болят и опухают от напряжения, но как ни всматриваешься, ничего не видишь – белая пелена. Хочется рыдать, но слез нет, нет рук, ног, туловища, нет тебя, есть только боль и страх. Бесконечная острая боль. Вновь вспышками чернота. Все исчезает. Мрак.

Состояние, которого не существует. Возможно, это и есть смерть. Что-то прикоснулось ко мне. Боже! Значит, это еще не смерть. Я отчетливо услышал свой пульс, будто шар раздувался до гигантских размеров и сжимался до мельчайшей точки. Чья-то горячая рука держала пальцы на моем пульсе. Я с трудом поднял веки: перед глазами голубой туман. Сначала я раскачивался в нем, словно на качелях, потом их ход стал замедляться, и, наконец, они остановились. Туман рассеялся, и я отчетливо увидел чье-то лицо. Серые глаза внимательно смотрели на меня. Взгляд пристальный и тревожный. Тонкий рот под черной щеткой усов зашевелился. Он что-то говорил, но я ничего не слышал. Всеми силами, которые еще у меня были, я напряг слух, но в ушах стоял сплошной гул. Губы перестали шевелиться и вытянулись в слабой улыбке. Выражение глаз изменилось, они прищурились и стали добрыми, заблестели. Нет, это не смерть. Надо мной склонилось еще одно лицо. Строгое, гладкое женское лицо, которое мне захотелось разодрать только потому, что оно было гладким. Я возненавидел гладь, пространство и черноту. Ненависть?! Ненависть – это чувство, я чувствую, значит, существую. Живу!

Вдруг что-то прорвалось, будто обрушилась между нами стена, и я услышал голос. Ровный, мягкий мужской голос, который я тоже возненавидел, потому что он был ровным.

«Ну вот, самое страшное позади, теперь он пойдет на поправку», – произнес голос. Я воспринимал звуки, но не смысл сказанного. Но я слышал и видел – и это придавало мне силы, я чувствовал – ко мне вернулась жизнь. Горячая рука все еще сжимала мне кисть, но под сильными пальцами работал пульс. «Ему необходимо спать, большего мы пока сделать не можем, дозу снотворного нужно снизить, добавить глюкозы», – услышал я все тот же голос, но он уже не казался мне таким ровным.

Горячая рука оторвалась от моей кисти, лица исчезли, и я испугался. Испугался, что опять окажусь в бесконечном пространстве, будто эта рука меня из него выхватила, а теперь бросила, и я вновь упаду в вечную пустоту.

Перед глазами возникла другая – с длинными пальцами, держащими шприц. Струйка бесцветной жидкости брызнула вверх, и рука исчезла. Все погрузилось в туман, но не черный, а пузырящийся всевозможными цветами. Эти пузыри лопались и снова возникали. Тишина. Долгая, продолжительная тишина. Небо без солнца, земля без горизонта, часы без стрелок. Нет ничего, кроме меня и моих чувств.

Страх перед пространством, гладью и чернотой.

Вот оно, спасение: горячая рука, ее прикосновение, от которого можно растаять. Уже знакомые серые глаза казались веселыми, они ощупывали мое лицо, губы зашевелились, и я услышал голос, но он доносился откуда-то издалека и звучал, как эхо.

– Меня зовут доктор Харлан Глайстер. Если вы меня поняли, то отведите взгляд вправо.

Я его понял, но не знал, как отвести взгляд и куда.

– Ничего страшного. Я вижу, что вы меня поняли. Только не пытайтесь говорить, это преждевременно. Мы еще наговоримся, у нас будет много времени. А сейчас вам следует заснуть. Сон – лучший лекарь.

Лицо исчезло, но я не заснул. Белый потолок перед глазами раздражал меня, пошевелиться я не мог, пытался отвести взгляд в сторону и терялся от своей беспомощности. А он навис надо мной и давил своей белизной. Все же я сумел слегка повернуть голову. Окно, занавески, стол и она.

Женщина в белом сидела на стуле и следила за мной лишенным выражения взглядом, от которого повеяло холодом и пустотой. Я не мог выдержать этого и убежал от нее, закрыв глаза.

Когда я проснулся, в окно заглядывала луна, на столе горела лампа. Женщина сидела неподвижно и читала книгу. Мягкий желтый свет разливался по комнате и был мне приятен. Потолок не давил своей белизной, чувство покоя и безмятежности овладевало мной. Стало теплее и уютнее, боль отступила. Я сумел повернуть голову в другую сторону и увидел открывающуюся дверь. В помещение вошел низкорослый плотный мужчина в белом халате с морщинистым добродушным лицом, на котором резко выделялись черная бородка и усы. Когда он приблизился ко мне, я узнал его по серым глазам. С его приходом я почувствовал себя увереннее и инстинктивно протянул к нему руку, или мне показалось, что я это делаю. Я ждал его горячего и твердого прикосновения.

Он склонился ко мне и тихо произнес:

– Я вижу, ваш взгляд стал осмысленным. Надеюсь, вы чувствуете себя неплохо. Теперь с каждым днем вам будет лучше. Ну, а теперь давайте вспомним, как меня зовут. Говорить не надо, я понимаю по губам.

У меня тут же заломило в висках, голова затрещала, как только я попытался вспомнить, кто он. Мне запала в память только горячая рука, больше ничего.

– Не надо напрягаться. Это же пустяк. Я вам напомню, а вы постарайтесь не забыть. Итак, меня зовут доктор Глайстер. Глайстер. Ну вот, на сегодня хватит. Теперь следует отдохнуть. – И он ушел.

Снова я его увидел на следующий день или через день, мне трудно определить. Организм мой окреп, голову я поворачивал уже почти без усилий. Молчаливая женщина в белом делала мне уколы, которых я не чувствовал, ч кормила бульоном. Однажды вечером, сам того не зная, я что-то произнес. Точнее, издал какой-то звук. В первый момент меня это напугало, но потом обрадовало. Я попытался повторить его, но из меня вышел только воздух и хрип. Услышав меня, женщина тут же выскочила из комнаты и вернулась обратно вместе с бородачом.

Теперь я не ждал его прикосновения, а пытался вспомнить его имя, и при этом не ощущал головной боли. Когда он подошел ко мне, я прошептал: «Глайстер». Мой шепот опередил мое сознание. Я точно знаю, что не вспомнил еще его имени, а просто произнес его, и все.

Он, улыбаясь, смотрел на меня и молчал. Очевидно, я его порадовал. Взглянув на женщину, доктор кивнул ей и сказал:

– Снотворное больше не колите. Пора переходить на витамины.