Богдан Сушинский - Батарея

– Что-то ты слишком либеральничаешь с ними, Гродов!

– Просто у меня своя метода работы с пленными и вообще с врагами.

– Если бы не твоя «метода», этот агрессор, – указал полковник пальцем на Олтяну, – давно лежал бы в могиле еще на своем, румынском, берегу Дуная, а не шастал по нашим тылам.

– Тут уж возразить нечего, – смиренно признал комбат, хотя ему показалось, что Бекетов умышленно напускает на себя суровость, морально готовя командира диверсантов к очень важному для себя допросу.

Они отвели Олтяну на увенчанный двумя валунами пригорок и, поставив перед собой, уселись, как старейшины скифского племени, которым предстояло вершить суд над чужаком.

– Твоя дальнейшая судьба, командир диверсантов, – произнес Бекетов, – будет зависеть от того, насколько правдиво ты ответишь на несколько взаимосвязанных вопросов, которые лично тебя ни к чему не обязывают, поскольку ни с какой военной тайной не связаны.

– Коль уж я сдался в плен, то готов ответить на них, – угрюмо ответил Олтяну.

– Мне доложили, что ты знаком с женщиной, известной всем нам как Валерия Лозовская, она же графиня фон Лозицки или Лозецки, очевидно, проходящая по картотеке германской и румынской разведок под оперативным псевдонимом то ли Баронесса, то ли Графиня. У нас она именовала себя «баронессой», поэтому так и будем называть ее, поскольку привычнее.

– Я действительно знаком с ней, – спокойно подтвердил Олтяну, пожимая плечами, – и не собираюсь превращать это в тайну. Правда, знакомство наше оказалось поверхностным и кратковременным, тем не менее…

– Постарайтесь описать внешность этой женщины.

По описанию черт лица, которые дал Олтяну, обоим офицерам стало ясно: речь действительно идет о Валерии Лозовской, о хорошо знакомой им баронессе. А на вопрос о том, что ему известно о положении Валерии в высшем румынском свете, а также в «свете» Молдовы и Транснистрии, капитан рассказал почти то же самое, что уже сообщил комбату пленный младший лейтенант.

– И все же вы довольно близко познакомились с ней, капитан. Почему вам позволили сделать это?

– Потому что по первоначальному плану нас собирались забросить в вашу страну, в частности, в Одессу, вместе с баронессой. Но поскольку этот город должен со дня на день пасть, то планы изменились. Тем более что пока что румынское командование намерено ограничиться захватом Транснистрии, то есть пространства между Днестром и Южным Бугом, и старается деликатно убеждать германское командование, что не намерено продолжать боевые действия на левобережье Буга.

– Командование румынской армии уже официально объявило об этом? – заинтригованно уточнил полковник.

– Это было оговорено во время встречи Антонеску и фюрера и зафиксировано в каких-то межправительственных союзнических документах. Если учесть, что к сегодняшнему дню почти восемьдесят процентов территории будущей Транснистрии уже находится под юрисдикцией королевского правительства, то не исключено, что очень скоро ваше правительство вынуждено будет подписать договор о признании наших новых границ, и, таким образом, мы с вами перестанем быть воюющими сторонами.

Бекетов решительно заявил, что подобного договора Сталин никогда не подпишет, затем недовольно проворчал что-то насчет того, что успех румынской армии временный и, скорее всего, случайный, а посему тут же потребовал вернуться к личности баронессы.

– Из всего того, что мы с Гродовым услышали, получается, что Лозовская сама сдалась сигуранце и, признавшись, что является агентом советской разведки, сдала обе свои явки и связных?

– Естественно, она сдалась добровольно. С одним уточнением: явилась она не в сигуранцу, а в румынское отделение СД и находится теперь под личной опекой самого бригадефюрера СС фон Гравса, которого называют начальником «СД-Валахии». Кроме того, ей покровительствует какой-то полковник гестапо и, кажется, еще какой-то генерал, только уже от сигуранцы. Никакими сведениями относительно сдачи явок и связных у меня нет и быть не может. А все остальное, мною сказанное, – правда.

Бекетов угрюмо взглянул на комбата, как бы говоря ему: «Дожили мы с тобой, капитан! Дослужились!»

– Если забыть на время, что баронесса прельщает этих красавцев своими женскими прелестями… Почему ее принимают на таком уровне? Ведь этими же прелестями германские и румынские офицеры вполне могут пользоваться и без показной помпезности.

– Не забывайте, господин полковник, что чин у меня всего лишь капитанский, – иронично ухмыльнулся Олтяну, – и бывать на приемах у генерала фон Гравса и адмирала Канариса мне приходилось нечасто.

– Но с генералом СС фон Гравсом вы все-таки встречались.

– Он действительно вызывал меня, принуждая оставить свою дальнобойную батарею и предаться тайнам военной разведки. А баронесса… Нетрудно предположить, что СД и абвер собираются использовать ее уже в нашем тылу, то есть на территории Транснистрии. Прежде всего для борьбы с русской разведкой, с подпольщиками и с диверсионно-партизанскими отрядами, которые уже начали проявлять себя, скажем, на территории Молдовы.

– Но с какой стати этой советской разведчице так быстро и основательно поверили в СД, в гестапо, в сигуранце? – резко спросил Бекетов, нервно закуривая и угощая сигаретой румынского капитана. Он помнил, что Гродов не курит. – Я понимаю, что нередки случаи перевербовки агентов, но это всегда связано с недоверием, с проверками и со всевозможными испытаниями, а тут вдруг…

– Почему же… «советской» разведчице? – неожиданно переспросил Олтяну, и на лице его вырисовалась усмешка с каким-то ехидным оскалом.

Подобная реакция уже была знакома комбату, он сталкивался с ней и во время допроса плененного оберштурмфюрера СС фон Фрайта на плацдарме мыса Сату-Ноу, и во время беседы с пленным Григореску. Можно считать, что к подобным проявлениям он уже привык. Но только он, а не начальник контрразведки военно-морской базы.

– Вы же сами только что утверждали… – начал было уточнять полковник, однако осекся буквально на полуслове. – То есть вы хотите сказать?..

– Я хочу поведать вам, господин полковник, о том, что ваша разведка начала работать с баронессой уже после того, как она была завербована сигуранцей, а также окончила разведывательную школу неподалеку от Бухареста, после чего была передана в ведение абвера. Каким образом она оказалась в подчинении диверсионно-разведывательного отдела Главного управления имперской безопасности, то есть главного управления СД этого я знать не могу и не должен.

Полковник очумело взглянул на пленного, затем на капитана Гродова и вновь – на пленного. То, что он только что услышал, буквально шокировало его.