Олег Алякринский - Облава

На большее у Чиркунова и у сидящих в «тойоте» времени не хватило.

Из остановившегося прямо перед ними патрульного «БМВ» выскочили два мента с оружием в руках и бросились к их машине. Сразу же без предупреждения загремели сухие выстрелы, по обшивке застучали пули, легко прошивая тонкое японское железо, пробивая податливое стекло. Варяг успел увидеть, как слева на лобовом стекле образовалось несколько маленьких дырочек и как веером брызнула кровь из простреленной головы водителя. Одна из пуль тяжело ударила в грудь самого Варяга, и он стал терять сознание.

В это время Чижевский, распахнув правую дверцу, вытолкнул вмиг обмякшее тело Варяга из машины и упал на него сверху. В шуме непрекращающейся стрельбы вдвоем они скатились в глубокий грязный придорожный кювет и замерли в нем. На Чижевского, прикрывавшего Варяга своим телом, сыпались сверху осколки битого разлетающегося стекла. Скорее инстинктивно Николай Валерьянович пытался вытащить из наплечной кобуры запасной пистолет — и не смог. Рука не слушалась, а от каждого движения все тело пронизывала нестерпимая боль.

Где-то на трассе послышался шум приближающейся машины.

Стрельба прекратилась. Ментовские ботинки резво застучали по асфальту, хлопнули двери, и белый «БМВ» рванулся с места по трассе в сторону МКАД.

Все произошло в считаные секунды… Но эти секунды Чижевскому показались вечностью. На трассе слышался лишь шум мчащихся мимо в вечерних сумерках автомобилей. Никто не останавливался, никто не обращал внимания на одиноко стоящий у обочины автомобиль.

Выждав еще немного, Чижевский с трудом привстал на корточки, огляделся вокруг, а потом с тревогой стал осматривать Варяга. Тот едва дышал, лежа неподвижно на спине. Его правая нога в районе бедра была влажной от крови. В сумерках также виднелось кровавое пятно на правом плече Владислава.

— Подстрелили все-таки, паскуды, — заволновался Николай Валерьянович, — не уберег.

В это мгновение Варяг застонал и, придя в сознание, открыл глаза.

— Владислав Геннадьевич, — обрадовался Чижевский, — живой!

Варяг, глядя на своего верного телохранителя, улыбнулся:

— Ничего, Николай Валерьянович, мы еще повоюем. Не дрейфь.

— Ну слава богу. Ну как вы?

— Да я вроде цел. Так, поцарапало малость, чувствую. А с машиной что?

— Вот она была и нету, — с досадой поведал Чижевский, — всю изрешетили, испоганили. В общем, надо отсюда побыстрее сваливать — в любой момент сюда может народу понаехать, и тогда пиши пропало! Пока вон все мимо летят.

— А Антон?

— Сейчас погляжу. — И Чижевский кинулся, хромая, к раскуроченному автомобилю. Через несколько секунд раздался его надтреснутый голос: — Убили Антошу. Наповал. На нем живого места нет — в месиво парня превратили.

Лицо Варяга перекосилось то ли от боли, то ли от ярости.

Превозмогая боль, он поднялся на ноги и стал выбираться наверх.

— Томорзни-ка, Валерьяныч, побыстрее какую-нибудь тачку, я уверен, что ты прав — это была только разминка. Сейчас сюда подвалят основные силы… Нам нельзя терять ни минуты. Ты сообщил нашим о нападении?

Вместо ответа Чижевский показал Варягу разбитый мобильник и сплюнул:

— Я с этих ментов поганых, ей-богу, слуплю когда-нибудь бабки за порчу имущества! Я им, сукам, все припомню! Они у меня за все ответят!

Чижевский, досадуя, вышел на шоссе и стал голосовать проезжающим мимо автомобилям.

В сгустившейся темноте автомобили мчались мимо замершей на обочине машины и голосующего мужчины. Останавливаться никто не хотел: кому охота связываться с неизвестностью, мало ли кто там стоит на дороге. Себе же потом дороже, вон сколько всяких случаев рассказывают в милицейских сводках. Вспоминая это, водители тотчас же прибавляли газу и проезжали мимо. Только старенький синий «москвичок», откликнувшись на тревожные знаки человека на шоссе, свернул к месту происшествия. Чижевский тут же бросился к «Москвичу», открыл дверцу и коротко объяснил:

— Выручай, земляк, у нас тут неприятности. Есть пострадавшие. Помоги, доставь до места.

Водитель «Москвича», лысоватый серьезный дядька лет шестидесяти, внимательно посмотрел на мужчину в грязном, забрызганном кровью пиджаке, задержался взглядом на изрешеченной «тойоте» и настороженно, но вполне спокойно спросил:

— Ты один?

— Двое нас, — Чижевский кивнул в сторону «тойоты», — друг у меня там, раненый. Какие-то подонки, наверное по ошибке, обстреляли нашу машину, товарища нашего убили.

Дядька невозмутимо слушал пострадавшего, ничего не говорил.

— Ну что, земляк, поедем, что ли? Любые деньги заплачу, не пожалеешь!

Но водитель «Москвича», однако, не торопился заработать. Он оценивал обстановку, стараясь понять, с кем имеет дело.

— Обстреляли, говоришь? — В голосе дядьки звучало недоверие. — По ошибке, говоришь?

— Время уходит, земляк! — Чижевский стал нервничать. В эту секунду он готов был схватить водилу за грудки и вышвырнуть его из тачки, но сдержался, понимая, что уж тогда-то их точно вычислят на этой развалюшке.

— С раненым, мил-человек, в больницу надобно, а не до какого-то там места, — заметил владелец «Москвича», — до больницы, если хошь, могу подкинуть, она тут в десяти минутах езды.

Чижевский раздумывал недолго. Он про себя решил, что сейчас самое главное — забраться в эту гребаную машину, а там он уговорит или заставит старика ехать в нужном направлении.

— Годится, — как бы соглашаясь, кивнул он, — я это и имел в виду, в больницу. Погоди только, я друга раненого приведу. — Николай Валерьянович кинулся за Варягом, сидевшим прислонившись к боковой двери «тойоты».

Однако у владельца «Москвича» имелись свои соображения на этот счет, ему показалось странным, что пострадавшие ни словом не обмолвились о милиции, даже и не подумали о том, чтобы ее вызвать. Не успел Чижевский отойти на десяток шагов от «Москвича», как дядька резко рванул с места и укатил, даже не захлопнув дверцу.

Взбешенный таким поворотом дела, Чижевский дернулся было рукой к подмышечной кобуре за пистолетом с явным намерением от досады пальнуть по драндулету, но тут же взял себя в руки и отказался от своей дурацкой затеи. Этого дядьку можно понять: ночью, на дороге, какая-то перестрелка, какие-то трупы, какие-то непонятные пассажиры, которые не хотят в больницу. Старый хрен, умудренный жизнью, конечно, все это прочухал и не захотел совать свою голову во все эти разборки.

Чижевский снова, но теперь уже ни на что не надеясь, вышел на проезжую часть и стал вяло размахивать руками. Неожиданно на его сигнал отреагировал старый раздолбанный «КамАЗ», двигавшийся от Москвы на невысокой скорости. Чижевский не успел еще вздернуть руку, как большегрузный самосвал, приветливо замигав правым поворотником, уже съехал на обочину и обдал голосующего пылью вперемешку с удушливым солярным выхлопом. Тут же распахнулась правая дверца, из которой на Чижевского глянуло добродушное круглое лицо водилы, парня лет тридцати. Тот с сожалением посмотрел на исковерканную «тойоту» и многозначительно присвистнул: