Олег Алякринский - Гастролер

В Москве Гришке сильно подфартило — он попался под руку знаменитейшему московскому домушнику Ростиславу Самуйлову. Произошло это вполне случайно, в самом начале нэпа, когда живот его тощий малость поднабился хлебушком да сальцем. Гришка тогда работал мелким форточником: лазил по водосточным трубам и крал с подоконников все, что ни подвернется под руку, а потом пацаны сдавали краденые вещички барыгам на толкучке. Так вот он и угодил в лапы к Славику: когда он уже спрыгнул на землю, сбросив барахло поджидавшим внизу пацанам, какой-то мужик, прилично одетый и вполне интеллигентной наружности, крепко ухватил его за шиворот. Братва-мелюзга тут же разбежалась, но Гришка не стал орать на всю Ивановскую, что, мол, «дяденька, отпустите меня, я больше так делать не буду, меня мамка ждет, умирает она…». Раньше он так делал, когда ловили его милиционеры, после чего раз пять его сдавали в детприемник, да он оттуда неизменно сбегал. Теперь же, повиснув на руке этого дылды, он попытался извернуться и укусить держащую его за рубаху руку, одновременно брыкаясь во все стороны ногами.

Мужик долго удерживал Гришку на вытянутой руке и, рассматривая его, как механическую игрушку, у которой скоро должен был кончиться завод пружинки, молчал. А когда силы у «заводной игрушки» иссякли, он наконец спросил:

— Как зовут?

Малец молчал.

— Глухонемой, значится. Ну-ну.

— А я хотел предложить тебе работенку, — продолжал интеллигентный. — Мне как раз такой махонечкий верхолаз нужен. Ну, так как, пойдешь со мной?

— Опусти, — пробурчал обиженно пацан. — Не убегу.

— Что ж, верю. Ну так будем знакомиться?

— Гришка, — все еще насупливо сдвинув брови, буркнул в ответ мальчуган.

— Ну, а фамилия есть?

— Медведев.

— Ну вот и прекрасно, — дружелюбно сказал мужчина и, подумав о чем-то своем, добавил: — Фамилия у тебя самая подходящая для воровского ремесла. Не все ж тебе с такой фамилией да в босяках ходить, пора в люди выходить. Как думаешь?

Гришка молчал. Он был уже ученый кот, кумекал, когда говорить надо, а когда лучше и промолчать.

— Ну вот и хорошо, — будто бы услышав положительный ответ, сказал долговязый и представился: — А меня кличут Славик. Иначе Ростислав Самуйлов. Ну вот мы с тобой и познакомились, Григорий Медведев. А у тебя кликуха-то есть?

— Медведь… — еле слышно шепнул мальчуган, боясь признаться, что воровское погоняло придумал только что.

— И из какой же берлоги ты выполз, Медведь? — важно спросил Славик.

— Вологодские мы! — гордо брякнул Гришка.

— А, значит, в Москву на гастроли? — усмехнулся знаменитый вор. — Выходит, ты, Медведь, гастролер…

Об ту пору Гришка еще не ведал, что это за диковинное такое словцо, но оно ему на слух сразу понравилось и запало в память. И в дальнейшем ему суждено было стать — гастролером. Но это случилось потом, а первое время Славик стал брать Гришку-малявку себе на подхват. И довольно скоро привык к мальчонке со звучной кликухой Медведь и даже его полюбил и от себя уже не отпускал…

28 сентября

07:05

В замке тихо клацнул и дважды повернулся ключ. Входная дверь беззвучно раскрылась, и в крохотный коридорчик вошла Людмила. В руке у нее был туго набитый полиэтиленовый пакет, из которого торчало горлышко пластиковой двухлитровой бутылки с водой.

Она вошла в комнату и увидела спящего на кушетке Владислава. Рядом на полу лежала раскрытая зеленая папка с машинописными листами. Варяг, словно почувствовав сквозь тяжелый сон чье-то присутствие, тут же проснулся и попытался резко встать — его лицо исказилось от пронзившей раненую ногу острой боли.

— Привет, Людочка! — улыбнулся он с усилием. — Не рановато ли решила мне осмотр устроить?

Она села на стул рядом с кушеткой и кивнула на пакет с торчащей из него пластиковой бутылкой:

— Тут для вас немного еды… Я, Владислав, не на осмотр пришла! — Людмила посерьезнела. — Мне надо с вами поговорить. Я ведь так и не знаю, кто вы, чем занимаетесь и почему уже во второй раз за последний месяц оказываетесь у нас в госпитале с ранениями… Но я врач, хирург, и мой долг — лечить любого, кто ко мне обратится.

— Послушай, Люда, мы уже давно на «ты», — поморщился Владислав. — Меня твой официальный тон нервирует. Что-нибудь случилось?

— Да, я смотрела новости. Вы… ты и твои приятели… Вы же были там вчера вечером? У Торгово-промышленной палаты? Это вы… вас… — Она сбилась и замолчала.

Варяг нахмурился, с трудом встал с кушетки и обнял ее за плечи.

— Люда, я не могу тебе всего рассказать. Да и не хочу. Для лечения это ведь не так уж и важно. Зачем тебе знать, кто я?

Молодая женщина опустила голову и порывисто прижалась к его плечу лбом.

— Не знаю почему… но я о вас… о тебе… беспокоюсь. Я сегодня утром смотрела новости. Там сказали, что Владислава Игнатова подозревают в организации покушения на представителя президентской администрации…

— Уже затрезвонили, сволочи! Но это вранье, Люда! — вырвалось у Варяга. — Это провокация… Как-нибудь я тебе все объясню…

Он обнял ее и опять вдруг испытал к ней то же чувство благодарности и прилив нежности, которые ощутил вчера вечером. Людмила откинула голову назад и закрыла глаза. У нее было смуглое, чуть вытянутое лицо с широкими скулами, густые арочки бровей над широко поставленными глазами, большой рот с плотно сжатыми полными губами. Варяг ощутил прилив горячего желания и крепче сжал эту хрупкую, но такую решительную женщину в своих объятиях. Она затрепетала всем телом и доверчиво подалась к нему. Их губы слились в долгом жарком поцелуе, переросшем во взаимное любовное проникновение друг в друга. Ее горячий скользкий язык сначала робко, а потом все настойчивее искал ответной взаимности, стремясь ласкать все, к чему можно было прикоснуться: к губам, небу, языку.

Варяг подхватил Людмилу на руки и, не обращая внимания на боль от своих ран, отнес ее на кушетку, лег рядом и стал, глядя на женщину, расстегивать белые пуговки на блузке, высвобождая из плена ажурного бюстгальтера ее высоко вздымающуюся грудь. Людмила, благодарно реагируя в ответ, тем не менее остановила его и тихо прошептала:

— Не сейчас, ты же еще болен… У нас еще будет время, потом… Много времени…

Но Варяг уже не слушал. Волна возбуждения охватила все его существо, передалось партнерше, и через минуту их тела, освободившиеся от одежды, уже извивались в объятиях друг друга. Полчаса безумия, страсти и восторга. Полчаса взаимного восхищения, закончившегося конвульсией плоти и тихим умиротворением, нежными ласками и трепетными поцелуями.

Утомленная сладкой любовной борьбой и приятно опустошенная, Людмила незаметно задремала. А Владислав подошел к стоявшему в углу комнаты пыльному старенькому «Рекорду», занавешенному выцветшим цветастым платком. Включив телевизор, он придвинул стул поближе к экрану.