Олег Алякринский - Гастролер

Вовчик расплатился с водителем и, отпустив такси, совершено спокойно начал дубасить в железные ворота так называемой колонии. Долго никто не отзывался, наконец загремело железное оконце на дверце в углу ворот, оттуда высунулся нос и глаз, и сонный голос грубо поинтересовался, что надо поздним посетителям, а если они ошиблись, то пусть идут с миром.

Варяг воспринимал все происходящее как сон или диковинный спектакль. Но старался ничему не удивляться. Чутье подсказывало ему: раз Вовчик привез его сюда, значит, так надо. Страж лагерных ворот хотел уже было перейти на крик, не получая вразумительной отповеди, но тут же заткнулся, когда узнал, к кому пожаловали гости: Вовчик сказал, чтобы об их приезде было доложено дежурному и начальнику колонии, а лучше самому Седому.

Упоминание погоняла. Седого возымело действие. Правда, вначале им еще пришлось несколько минут проторчать перед запертыми воротами, но потом загремели засовы, тяжелая калитка отворилась, и по длинному крытому коридору их провели на территорию, а потом и в комнатушку для свиданий с родственниками.

«Ну ни дать ни взять — тюряга», — думал Варяг, но не решался что-либо спрашивать. Что за чертовщина? Оказавшись за железным забором и вдохнув неистребимый запах неволи, Варяг на какое-то мгновение едва не поверил в то, что все происходящее с ним сегодня — приснившийся кошмарный сон. Через некоторое время вертухай привел заключенного. Вернее, он просто сопроводил его. И был снисходительно отпущен приведенным, оказавшимся тем самым Седым, к которому они и ехали.

Этот крепкий ладный мужчина лет пятидесяти и был знаменитый вор в законе Виталий Седов по кличке Седой, который уже второй год обитал в здешнем ИТК. Седой, в отличие от Варяга, кажется, знал о приезжем все. Они сели за стол, на котором через минуту появились ветчина, мясо, сыр, соленья, дымилась только что сваренная картошка, в общем, нехреновые зэковские деликатесы. И ко всему пара охлажденных бутылок «Столичной» московского разлива. Так, с водочкой, они провели первые полчаса, и, когда приступили уже ко второй бутылке, Седой, все это время внимательно слушавший о приключениях Варяга, решительно стукнул кулаком по столу:

— Ну, бродяга, пора и тебе кое-что узнать о нашем житье-бытье. Тем более что Лис за тебя ручается.

И вот что он рассказал…

Лет пять назад, как раз когда советская власть при Андропове стала особенно притеснять законников, лагерные паханы решили разыграть свою карту. По колониям строгого и особого режимов, по тюрьмам и СИЗО прокатилась волна мятежей. Отрицалы заставили мужиков прекратить работу, зоны вовсю стали греться спиртным и наркотой. Один за другим все уральские лагеря размораживались. Власть, привычная к послушанию или если бунту, то стихийному и быстро усмиряемому, оказалась совершенно не готова к беспорядкам такого размаха.

И вот тут-то законники предложили новому руководству МВД свой план. Конечно, общение с властью уже считалось отступлением от чистой воровской линии, но затеявшие поразительную комбинацию воры сами уже были не те, что старые. То были люди умные, идущие в ногу со временем, единомышленники Медведя, понимавшие, что в современную эпоху надо опережать прогресс, а не ползти в его хвосте.

Воры предложили барину свои услуги по усмирению мятежных лагерей. Не способная своими силами справиться с беспорядками, лагерная администрация приняла условия воров в законе. По линии ГУИТУ МВД была разослана секретная инструкция, запрещавшая администрации вмешиваться в деятельность командированных авторитетов. Больше того, вокруг вновь прибывших стали спешно сворачивать оперативную деятельность, гасить агентурную активность и полностью сняли контроль.

Седой принялся за усмирение отрицал со всей необходимой для того жестокостью. Нужно было со всей очевидностью дать понять властям, кто в зоне хозяин. Задача осложнялась тем, что основная масса зэков, уже вкусивших сладость беспредела, не хотела вновь втискиваться в жесткие рамки подчинения авторитету власти.

Но Седому в его начинании помогли кавказские воры, которых было особенно много на Урале, как в лагерях, так и на зонах. Седой и его пиковые из помощников расправлялись со злостными отрицалами особенно решительно, но порядок сумели навести. Администрация приготовилась платить за помощь и была готова к серьезным уступкам, но Седой обратился к барину с такими словами: «Теперь здесь будет порядок. Если кто начнет бухать или отлынивать от работы, мои расправятся с ним без вашей помощи». И только тут администрация, только что расписавшаяся в собственном бессилии, поняла, что хотел сказать Седой. Он дал понять, что в его руках уже имеется грозное оружие и он в любой момент может вновь разморозить уральские лагеря…

Как только все страсти на зоне улеглись, Седой занялся внешней средой. В комнате для свиданий он короновал своего старого друга Азиза Муталибова и поставил его смотрящим на всей территории Свердловска и области. К тому времени Азиз Свердловский, уже считавшийся тут старожилом, контролировал городские рынки и первые разрешенные «прорабами перестройки» кооперативы. После этого Азиз и его кавказские земляки пожаловали воровской титул еще трем местным авторитетам — мингрелу Тимуру и двум русским, ходившим под пиковыми: Петру Смолянову по кличке Смола и Леониду Тагеру по кличке Леня Смирный. Азиз стоял над ними, но под ним полной властью обладали эти трое. Постепенно влияние Седого стало чисто номинальным, а когда он договорился с Лисом и согласился принять Варяга как полномочного представителя большого схода, Азиз, судя по всему, решил крутануть собственное динамо…

Слушая Седого и раздумывая над его рассказом, гости совсем расслабились. Потом неожиданно повеселели. Седой громыхнул в дверь и приказал явившемуся вертухаю послать быстренько человека в город да привезти сюда кого надо… Он было запнулся, перебирая в уме нужные кандидатуры, но тут же стал давать четкие указания. Варяг даже подивился, насколько продуманными были его действия.

А в следующие несколько дней, пока в городе шла война, их штаб-квартира находилась здесь, на территории ИТК. Люди Седого настигли Азиза на следующий день к вечеру: когда он вылез из роскошной тачки и пошел к своему подъезду, сверху, с крыши, кто-то обронил чугунный лом, очень умело обронил — лом вошел точно в темя свердловскому смотрящему, возжелавшему стать выше воровской организации и посчитавшему, что теперь ему чихать на правила, установленные каким-то там Медведем. Лом, проткнув череп незадачливого авторитета, прошел вдоль позвоночника, разорвал сердце и кишечник. Азиз рухнул навзничь, изо рта у него толчками шла розовая кровь, он даже согнуться не смог, так и умер в корчах — как животное на вертеле, как «живой шашлык», так потом острословили местные урки.