Иван Козлов - Осколок ордена

— Ты ведь видел Антонину Ярему?

— Только мельком, в аэропорту. Еще — на фотографиях, которые пришли по почте Станиславу Викторовичу.

— Фотографии есть? Вот как? Хотелось бы на них взглянуть.

Панин вынул из портфеля конверт и передал его Славину. Тот удивленно спросил:

— Они тебе так дороги, что постоянно таскаешь с собой?

— Взял сегодня. Знал ведь, куда еду. Можете, кстати, себе оставить, у меня еще есть.

Юрий Кириллович внимательно стал рассматривать снимки:

— Это действительно та самая девица? Ты ведь, говоришь, видел ее мельком?

— Но шеф же признал.

Сигарета была докурена, и они вошли в холодильник, облачившись в синие халаты. Сопровождал их хмурый человек в таком же одеянии, уже зная, что от него ждут, подвел к нужным столам. Отбросил простыню. Панин увидел худое женское лицо, рыжие волосы, безобразные следы входящих осколков гранаты на груди.

— Нет, — сказал он.

— Кто бы сомневался. Теперь посмотрим на женщину слева.

Откинута другая простыня. Темные волосы, полноватое лицо, рваная рана прямо на горле.

— Нет, — вновь сказал Панин. — И характер ранения совсем иной, чем на фотографии. Кстати, на снимке одна нелепость есть. — Он показал на нужную из фотографий, которые все еще держал фээсбэшник. — В бане совсем иные половые доски.

— Еще интересней. — Славин сунул снимки в карман, и они пошли к выходу...

В приемной у Юли Панин застал Щербину. Выглядел тот расстроенным. Зайдя в кабинет к Вадиму, прямо с порога сказал:

— Славин на беседу к семнадцати приглашает. Не люблю я эту контору. Ты же с ним сейчас встречался, да? Подписку о неразглашении не давал?

Вадим вкратце рассказал Валерию Ивановичу, что видел в морге и о чем они говорили с Юрием Кирилловичем. Щербина шумно вздохнул:

— Конечно, прокололся я, чего там! Но ты пойми, мы приехали, а они лежали закопченные, как... На обрывке паспорта — полненькая, черноволосая, одна из погибших такая же. Вот мы и решили... Да каждый бы в такой ситуации так решил, нет, что ли?! Это задним умом мы все рассудительны.

Позвонил телефон, Вадим взял трубку и расцвел в улыбке, что с ним бывало крайне редко:

— Здравия желаю, товарищ полковник! Вы где? Кафе «Ладушка»? Ну и ладушки! Знаю, конечно. Нет, я на метро, а то ведь выпить не придется, если на машине. Как нельзя? Он нормальный мужик, Славин, он поймет, так что по сто граммов можно... Тогда я, Егор Федорович, ребятам звоню, они тоже примчатся, конечно.

— Ваш Буров? — спросил Валерий Иванович, когда Вадим закончил разговаривать.

— Он. Со Славиным в пятнадцать тридцать встречается, а потом сразу на вокзал и... В общем, прости, Валерий Иванович, я собираться буду. В два часа договорились встретиться.

— Все ясно. — Щербина уже встал. — Не пойму только, почему ты его полковником назвал, он же вроде подполковником был.

— Так звездочку как раз и замочим в коньяке.

— Хоть и полковник, а встречи со Славиным небось тоже боится...

— А чего ему бояться? Егор Федорович мужик прямой, что знает, то и скажет.

Через час Панин выскочил из метро, прошел метров пятьдесят по тротуару, к наземному переходу. «Ладушка» стояла на противоположной стороне, и у дверей ее ожидал гостей Буров. Панин увидел его, махнул рукой. Егор Федорович ответил тем же.

Зеленый светофор долго не загорался, машины по шоссе шли сплошным потоком.

Автоматная очередь раздалась внезапно.

Разлетелась витрина кафе, завизжали люди.

Буров упал на асфальт.

Полковник Буров умер на руках Панина.

Он еще был в сознании, когда Вадим перебежал дорогу и опустился перед ним на колени, даже пробовал что-то сказать. Панин наклонился и отчетливо услышал лишь одно слово: «Рама». Голова Егора Федоровича отяжелела, стали неживыми глаза.

Примчалась «Скорая», врачи оттеснили Вадима от погибшего командира.

Дальше все проходило, как в дурном кино. Панин стоял у разбитой витрины, тут же были уже Андрей и Мишка, люди в штатском, но с военной выправкой, заполнили пространство возле кафе, журналист с микрофоном и кинокамерой вел прямой репортаж с места события:

— По предварительным данным, это была бандитская разборка из тех, которые, к сожалению, становятся обычными в столице. В этом кафе собрались члены одной из преступных группировок и были обстреляны своими конкурентами из проезжающей машины. Два человека, ранее судимых, убиты непосредственно в зале. К сожалению, погиб и случайный прохожий, судя по документам, старший офицер внутренних войск. Объявлена операция «Перехват», результаты этого поиска нам пока неизвестны...

Панин смотрит на разбитое окно. Рамы здесь широкие, еще деревянные, а не пластиковые. Пули прошили их насквозь.

Мишка спрашивает:

— Что так рассматриваешь?

— Понимаешь, Егор Федорович хотел что-то сказать о раме. Я наклонился, и он сказал «рама». Или что-то вроде этого.

— Рама? Тут рама как рама. Ничего ни спрятать, ни нацарапать. Рифму ищи. Лама, яма, мама... Нет? Грамма... Может, он пошутил так напоследок? Мол, не выпили ни грамма...

— Все может быть.

Мимо них прошел Славин, ничего не сказал, лишь кивнул. Вошел в кафе. Оттуда тотчас же вышел и подошел к Панину Раш Амирханов.

— Можете пройти внутрь. Шеф хочет пару вопросов задать.

Панин зашел и первым делом опять оглядел раму, теперь уже с внутренней стороны. Разбитое стекло лежало и на столике, ближнем к окну.

— Буров сидел тут, — сказал Славин. — Если бы и остался сидеть, его бы наверняка все равно скосило. Правда, трудно сказать, стреляли бы тогда вообще или нет.

— То есть?

— Снаружи, да еще из едущей машины, нельзя рассмотреть, кто и где сидит за стеклом. Вот я и думаю: стреляли для устрашения или на поражение конкретной цели?

— Хотели убить именно Бурова?

— Хрен его знает. — Славин хотел закурить, но не делал этого, разминая в пальцах сигарету. — Тут действительно братва собиралась, мой Раш из-за этого сюда выехал и потому так быстро оказался на месте стрельбы. Хватит тебе окно рассматривать, ничего интересного в нем нет. Посмотри лучше сюда.

На одном из столиков лежали два пистолета.

— Это стволы тех, кого увезли только что. Хорошая марка, да?

— «Клин-один», — сказал Панин. — Одно время у меня был такой.

— Что у тебя — понятно: это оружие для спецназа и предназначается. Надо бы выяснить, откуда оно у московских бомжей, заказывающих на обед лобстеры и коллекционное вино?

— Живы?

— Одному повезло, только бок поцарапало. Ну да шут с ним, не о нем речь, и вообще — это наша проблема. А тебе, Вадим, я вот что хотел сказать: выбери завтра время, желательно в районе обеда. Покатаемся малость.

Но это намечено на завтра, а в нынешний вечер Славин идет в ресторан. Ресторан затрапезный, при гостинице, он не пустует, а зал его заполняют вырвавшиеся в столицу периферийные дамы средних лет и среднего достатка, мужики, охмуряющие этих дам, сотрудники небогатых офисов, празднующие дни рождения и отмечающие панихиды, одиночки обоего пола, жаждущие знакомств, воры и разбойники разных мастей...