Михаил Рогожин - Новые русские

После него, если уж быть точным, осталась замечательная коллекция русского стекла, до сих пор украшающая гостиную залу. Но существенно пополнил эту коллекцию уже Эммануил Алексеевич. Он оказался милейшим человеком, любящим и трогательным. Долго вздыхал вместе с Таисьей Федоровной, переживая несчастье, случившееся с инженером Голобородько. Но в те времена, судя по газетным разоблачениям, многие инженеры продавали секреты родины американским империалистам. Эммануил Алексеевич прозрачно намекал, что только благодаря его пылкой влюбленности Таисью Федоровну не сослали в ссылку с конфискацией имущества. Чувства вины и благодарности долго боролись в душе молодой женщины, пока не иссякли. Свадьбу играли уже во всех четырех комнатах. И жили в них счастливо до начала пятидесятых годов. Восстановление народного хозяйства давало возможность энергичному Эммануилу Алексеевичу обустраивать их быт добротно, солидно, сытно. Дом наполнился именитыми гостями. После окончания спектаклей из Большого и Художественного спешили на Сивцев Вражек прославленные артисты отдохнуть в приятном обществе с бокалом или рюмкой в руке. Академики архитектуры, профессора Московского университета, полярные летчики воздавали хвалу гостеприимным хозяевам. Каждый из них стремился попеть или продекламировать, а чаще повальсировать с очаровательной Таисьей Федоровной, сжимая ее белую ручку с крупными бриллиантами на пальчиках. И все кружилось под звуки фортепьяно, за которое садился сам Сталецкий.

Единственное, что лишало покоя Эммануила Алексеевича, так это остававшиеся чужими две комнаты. Но иметь все шесть по тем временам было слишком опасно. Приходилось терпеть пожилого бухгалтера с больной женой и двумя подростками-подворотниками. Но однажды произошло нечто, затронувшее струны души Таисьи Федоровны. Один молодой и, как уверяли, талантливый военный писатель, придя к ним в дом, весь вечер не сводил глаз с царственной хозяйки. А ближе к ночи, когда гости разъехались, а дородный Эммануил Алексеевич задремал в кресле, писатель упал на колени перед Таисьей Федоровной. Как красиво говорил он о своей любви, как понимающе она гладила его по русой голове, с какой страстью он целовал ее ноги в иностранных капроновых чулках… Через месяц по странному стечению обстоятельств он стал их соседом, поменяв свою однокомнатную квартиру на две комнаты бухгалтера.

Подозрительный Закс однозначно оценил этот поступок. Таисья Федоровна не давала повода для ревности, но в глубине души с содроганием ждала того момента, когда что-нибудь произойдет. Атмосфера в квартире накалялась. Эммануил Алексеевич несколько раз хватался за именной наган. Неизвестно, к какому кровавому финалу могла привести не успевшая начаться драма, но в один из летних вечеров в их квартиру, а точнее в комнаты военного писателя, запросто, по-товарищески заехал один из руководителей партии, портреты которого трудящиеся регулярно носили на демонстрациях. Конфликт был исчерпан. У Закса тряслись губы и ходуном ходили руки. Он старался не попадаться соседу на глаза. А осенью появилась большая статья в центральной газете о расхитителях социалистической собственности. Таисья Федоровна так и не сумела проститься с Эммануилом Алексеевичем, потому что взяли его с поличным на рабочем месте. А писатель по-соседски посоветовал ей наиболее ценные вещи перенести к нему в комнаты. Вместе с некоторыми наиболее ценными антикварными безделушками, шубами и бриллиантами Таисья Федоровна перенесла к нему свое открытое для страданий и любви сердце. С тех пор книжные полки в шкафу и душа Таисьи Федоровны были заняты одним писателем — Константином Поярковым. А Эммануила Алексеевича Закса расстреляли за хищения в особо крупных размерах, о чем было сообщено в газетах. Оказывается, все эти годы он был не чист на руку. Друзьям, приятелям и просто знакомым стало как-то неудобно вспоминать, что с этим государственным преступником они водили пышные застолья. Поэтому о Заксе постарались забыть чрезвычайно быстро. Правда, Таисья Федоровна изредка роняла слезу, протирая высокие фужеры богемского Стекла. Все-таки от человека кое-что осталось… Как ни странно, круг друзей почти не изменился, слегка пополнившись новомодными писателями. Забурлили шестидесятые годы. Горячие споры, поездки за рубеж, дача в Переделкино. Новое буйное время сделало Таисью Федоровну не просто женой секретаря Союза писателей, а хозяйкой литературно-художественного салона, диктовавшего моду в разрешенной литературе. Разнузданное пиршество ума, порывы дерзких мечтаний захлестывали хозяев и гостей знаменитой квартиры на Сивцеве Вражке. И вдруг, неожиданно для всех, гулянки закончились. Пришло отрезвление. Писателя Пояркова пригласили на работу в ЦК. Государственно-академическая атмосфера легла солидным покоем на продавленные антикварные диваны.

Умер третий муж Таисьи Федоровны в самом начале перестройки, так и не успев выпустить полное собрание сочинений. Она с достоинством перенесла и этот удар судьбы. Теперь о ее муже Пояркове вспоминают редко, и то в оскорбительном тоне. Друзья, из почтительности, вообще не произносят это имя. Таисья Федоровна не обижается. Ей самой никогда не нравилось то, что писал Поярков. Главное, человек был хороший.

Зато манеры хозяйки салона остались в ней навсегда. Несмотря на преклонный возраст, Таисья Федоровна не сдается. Она по-прежнему принимает в своем доме известных людей уже новой формации. Для большего престижа с помощью давних приятелей раскопала сведения, что ее первый муж, инженер Голобородько, был незаконным, но признанным сыном малороссийского князя Тошевского. Из чемоданов с архивами, хранящимися в темной комнате, была вытащена большая фотография, где маленький Голобородько сидит на руках няньки в черниговском имении князя. После того как вещественное доказательство торжественно повесили на стенку над подсервантником с коллекцией русского стекла, все друзья и знакомые дружно и с почтением стали величать Таисью Федоровну княгиней.

Своих детей у нее не было. Поэтому с годами княгиня стала покровительствовать нескольким молодым девушкам, которые на ее глазах превращались в салонных женщин средних лет. Самая близкая из них — Нинон. Она почти ежедневно бывает у Таисьи, так просто зовет она свою старшую подругу. Нынче Нинон обеспокоена сразу двумя событиями. Во-первых, от Элеоноры ни слуху ни духу. На вопрос по телефону муж Гликерии Сергеевны упрямо отвечает: «Они вместе» — и вешает трубку. А, во-вторых, в Москве появилась их подруга Катя с каким-то «офигительным» мужиком. Миллионером из «новых русских». Желая узнать обо всем из первых уст, Нинон примчалась на Сивцев Вражек.