Олег Алякринский - Охота вслепую

В ресторанчике на углу, куда они зашли после кино-сеанса, они пили шабли. Джейн проголодалась и заказала себе салат «Цезарь». Он с улыбкой наблюдал, с каким изяществом она поглощала еду, и одну за другой курил любимые сигареты. Странное дело, он волновался, предвкушая сладостную ночь любви.

Когда они вышли на улицу, дождь все еще моросил. Блестел черный, словно лакированный, асфальт, отражавший трехлепестковые бутоны уличных фонарей.

— А давай поедем ко мне, Джейн, — наконец взял инициативу в свои руки Степан. Он не удивился бы, услышав в ответ ее решительный отказ.

Но Джейн лишь благодарно улыбнулась, просунула руку ему под локоть и, приклонив голову к его плечу, тихо прошептала в ответ:

— Поехали, Джон. Лайза сегодня опять дружка приведет… Снова мне всю ночь слушать, как они возятся за стенкой, трясут кровать да стонут, как два тюленя…

Лифт не работал. Когда стали подниматься по темной лестнице к нему на четвертый этаж, Джейн оступилась на своих высоких каблучках, подвернула ногу и едва не упала в темноте. Но Степан оказался рядом, он подхватил ее на руки, и, не говоря ни слова, вместе с ней взбежал наверх.

— Ты такой сильный, Джон, — произнесла она, задохнувшись от восхищения в его крепких объятиях.

Степан, не опуская ее на пол, держа одной рукой, нашарил свободной рукой в кармане ключи и отпер дверь. В квартире он усадил ее в кресло, снял сапожок с подвернутой ноги, опустился на колено и стал умело, как много лет назад его учили в тренировочном лагере на Корсике, массировать лодыжку, с нежностью ощущая в своих ладонях тонкую девичью ножку. Потом, откинув подол платья, он принялся целовать ее коленки, горячую гладкую кожу выше колена, прижимаясь щекой к ее шелковистой ноге.

Джейн глубоко задышала. Ее лицо раскраснелось.

— Подожди, — шепотом остановила она его и порывисто встала. — Мне надо в ванную, я сейчас приду.

Он прошел в спальню, быстро разделся и лег в кровать. Минут через пять вернулась Джейн. В струящемся из окна призрачном свете уличных фонарей он увидел, как она скинула белую блузку и, оставшись нагишом, скользнула к нему под одеяло. Она прижалась к нему горячим гибким телом, шепча в самое ухо:

— Поцелуй меня! Я хочу тебя!

Степан откинул одеяло и, аккуратно разведя ее руки в стороны, принялся целовать маленькую, как у девочки-подростка, грудь с чуть припухлыми сосками и влажные губы. Он обнял тонкую талию и, ощутив прилив неодолимого вожделения, мягко развел худенькие бедра и прильнул губами к розоватому влажному устью, окаймленному сверху черной мшистой порослью. За время своего пребывания в Южной Африке Степан встречался с тамошними жрицами любви, которые обучили его всевозможным изысканным ласкам, доставляющим любой женщине тонкое и сладкое удовольствие. И, когда Джейн, вся истекая соком сладостного возбуждения, сама направила его отвердевший клинок по нужному маршруту в свое огнедышащее жерло, он уперся локтями в кровать и, нависнув над ней, стал мерно и мощно вспахивать ее лоно. В такт бешеным движениям Джейн неистово мотала головой и стонала в полный голос, впившись острыми ноготками ему в спину Достигнув вершины наслаждения, она резко выгнулась навстречу, тесно прижавшись к нему, и издала протяжный вопль. Потом бессильно обмякла и, раскинув тонкие руки, замерла, плотно смежив глаза, — точно уснула.

Степан лег на спину и уставился в потолок. Он дотронулся ладонью до разметавшихся по подушке густых волос Джейн и, запустив пальцы в шелковистый водопад, стал перебирать легкие пряди. Ему было хорошо, покойно, уютно.

На следующий день Джейн перебралась к нему. А потом потекли дни, недели, месяцы… Он настоял, чтобы она бросила работу в ресторане и целиком занялась домом. Она, похоже, отнеслась к его идее с пониманием и удовольствием.

Эти полтора года стали едва ли не самой счастливой порой в его жизни. Время от времени' Сержант по заданию своих итальянских хозяев улетал из Нью-Йорка то в Калифорнию, то в Техас, то в штат Вашингтон, объясняя Джейн, что едет по делам — куда, зачем, он не говорил, а она не допытывалась. Когда через год она объявила, что беременна, Степан подумал, что его жизнь благодаря этой маленькой хрупкой девушке, похожей на японскую фарфоровую статуэтку, наконец-то начинает обретать настоящий смысл.

В марте следующего года Джейн умерла родами из-за скоротечного токсикоза. Родившийся мальчик, которого зарегистрировали на фамилию матери под заранее выбранным именем Танао, был отдан в приют, а Степан, ни разу даже не взглянув на новорожденного, сразу же после похорон улетел в Чикаго и с тех пор больше в Нью-Йорк не возвращался, возненавидев этот город лютой ненавистью.

…Степан досадливо усмехнулся: что это с ним такое? Замечтался о прошлом? Загоревал о своей неприкаянной жизни? Добрая жена, семейный комфорт и уют, выводок детишек… Этого ему не хватает? Что ж, у каждого своя судьба. Если бы это ему стало позарез нужно, все бы у него было. Не в Америке, с Джейн, так во Франции, с Тати, которая три года назад родила ему чудную девчонку-блондинку с огромными карими глазами. Он встретил Тати, полуарабку-полуитальянку, в каком-то универмаге, случайно разговорился. Она покупала куртку брату и попросила его примерить — у него фигура оказалась такая же, как у ее брата. А дальше слово за слово, она дала свой телефон, ну и завертелся романчик, быстро переросший в совместное проживание в его квартире в Латинском квартале. Но то ли Тати оказалась слишком болтливой и глуповатой, то ли он уже привык к одинокому быту. В общем, довольно скоро он заскучал и, пользуясь возможностью улетать в Америку по вызову своих тамошних работодателей, старался выдерживать долгие паузы между возвращениями в Париж под крылышко хлопотливой, но очень уж навязчивой Тати…

Солнце висело уже высоко. Сегодня к обеду ожидали приезда основного заказчика, хозяина этого лесного лагеря Владислава Геннадьевича Щербатова — он же смотрящий по России Варяг! Об этом Сержанту сообщил Ангел, неожиданно позвонивший накануне вечером.

Ну и ладно! Какая забота Сержанту до смотрящего по России, пусть даже и самого уважаемого криминального авторитета огромной страны. Свою работу Степан выполнил на совесть. Все курсанты готовы к экзаменовке. А что до авторитетов, то он и «сам с усам», в своем деле Сержант, считай, такой же крутой авторитет… Причем международного масштаба! Сержант усмехнулся, думая о Варяге, с которым ему пока что ни разу не приходилось встречаться. Ну что же, сегодня заказчик станет свидетелем впечатляющего теста на выживание, ради которого, собственно говоря, он сюда и пожалует.

Командир второй роты новгородского отряда милиции особого назначения майор Никита Крылов был в препаршивом расположении духа. Во-первых, у него раскалывалась башка после вчерашнего дня рождения тестя, где он ужрался говенной тестевой «Гжелкой», во-вторых, ему жутко хотелось спать, а в-третьих, он убей бог не мог понять, за каким хреном полковник Шахбазян сорвал его среди ночи с койки и взволнованно — а когда Роберт Карлович волновался, армянский акцент становился таким тяжелым, что слов было почти не разобрать, — приказал немедленно подымать по тревоге четверых крепких ребят из своей роты и нестись — «так, штоб адын нога здэс, другой там» — к полустанку Заозерье за полсотни километров от Новгорода и караулить там каких-то лихих бандюганов из Петербурга, которые должны туда подвалить на тачках. Никита пытался уточнить, что хоть за бандюганы, сколько тачек и надо ли брать с собой кроме «Калашниковых» еще какую-нибудь амуницию, но Шахбазян сам толком ни хрена не знал и нехотя проинформировал майора, что накануне поздно вечером поступил телефонный приказ из УВД Петербурга, и пока этот приказ спускался по инстанциям и дошел до него, прошло часа два, вот почему он так поздно и позвонил, но время терпит, потому как у этих бандюганов с кем-то забита стрелка в Заозерье на три-четыре часа утра. И брать придется их всех — и питерских, и тех гавриков, с кем они забили стрелку… В общем, полный туман.