Сергей Самаров - Бикфордов час

Теперь мне предстояла кропотливая работа, не терпящая суеты. Но работать с гранатами я научился давно и, судя по тому, что до сих пор жив, всегда работал с ними удачно. Я срывал кольца, приматывал прижимной рычаг шнурками и бечевкой от печати к корпусу, но не завязывал никаких узлов, чтобы при падении гранаты обмотка разматывалась и освобождала рычаг. Оставлял только «поводки» длиной в полметра. То есть мастерил обыкновенные «растяжки». Самое сложное состояло в том, чтобы ни одна граната не упала, пока я укладывал четыре штуки на край ящика со взрывателями. Удержать одной рукой все четыре на месте было сложно. Вторая рука в это время держала крышку ящика. Пришлось прижимать гранаты не пальцами, а менее чувствительным предплечьем. Самый волнующий момент наступил тогда, когда предстояло предплечье вытащить и прижать гранаты краем крышки. Это никак не получалось, и я решил уже было обойтись одной гранатой, но потом сосредоточился, и все вышло точно. Крышка гранаты прижала. Две гранаты я точно так же уложил под крышку большого верхнего ящика, для чего пришлось отказаться от затеи с автоматами. Автоматы просто были большего размера, чем гранаты, и не позволяли крышке плотно прижать мои снаряды. Я решил, что «растяжка», как многократно опробованное средство, надежнее. И положил автоматы на соседний ящик. Вот как сказалось незнание предмета, с которым пришлось работать. Если бы я заранее все продумал, то мог бы просто запросить полковника Росомахина, и он прислал бы мне полную инструкцию по действиям. Однако опыт приходит только к тому, кто что-то делает. В этом я многократно убеждался. Мне осталось только завершить начатое. Но тут оказалось, что мне не хватает шнурков и веревки. Отправляться на поиски новых часовых – это уже слишком. Я просто высунулся из палатки, отрезал от полога несколько полосок, привязал их к поводкам от гранат, а потом еще через один поводок натянул полоску поперек входа на уровне десяти сантиметров от земли. В темноте эта брезентовая полоска не будет заметна. На всякий случай я нарезал еще целую кучу таких же полосок из внутреннего слоя ткани палатки и бросил их туда же. Попробуй теперь понять, что это такое. Я сам уже не понимал.

Главный вопрос состоял в том, чтобы заставить кого-то войти в палатку второпях, почти не глядя под ноги или вообще не глядя. И сделать это требовалось как можно быстрее. Покинув склад боезапаса, я почти в том же месте, где забирался на территорию, выбрался наружу, обошел оставшихся в живых часовых по большому кругу и не замеченным водителями подошел к машинам. Большинство машин оказалось незакрытыми. В «кармане» дверцы одной из машин я нашел грязную промасленную тряпку, своей проволокой-миноискателем, с большим трудом пальцами загнув на конце крючок, протолкнул тряпку в горловину бензобака одной из машин, вытащил. Бензин с тряпки капал, но это не помешало мне снова сделать большой круг и забраться на территорию тем же путем. Мокрая и тяжелая тряпка легла на покатую брезентовую крышу склада и словно прилипла. Струйка бензина потекла по стене. Я только поднес к струйке зажигалку, и через две секунды уже горела крыша. А мой путь лежал опять под проволоку. И, уже оказавшись на той стороне, я, чтобы привлечь внимание к начинающемуся пожару, вставил в «подствольник» гранату, придавил ее пальцем до характерного щелчка [31], положил приклад автомата на плечо и дал выстрел из «подствольника» прямой наводкой по другой большой палатке, решив почему-то, что она штабная. Наверное, потому, что в палатке были окна, а в окнах горел свет. Но этого мне показалось мало, и я в ту же палатку послал несколько коротких очередей. И только после этого побежал. Бежал я быстро, зная, что мне предстоит. И завершил свой круг около стоянки машин против ворот. Большинство водителей остались стоять там, где и стояли до этого, куря и разговаривая. Но несколько человек уже осознали, что прозвучала тревога, сели в машины и завели двигатели. Другие ждали возвращения своих офицеров. Я из-за старого дуба, не показываясь, дал очередь сквозь лобовое стекло одной машины в водителя. Во вторую машину послал очередную гранату из «подствольника». Увидел, как залегли другие водители. И тут раздался такой мощный взрыв, что земля у меня под ногами дрогнула. Едва устояв на ногах, я подскочил к третьей машине, что уже готова была выехать на дорогу, открыл дверцу, выбросил из-за руля водителя, сначала с силой ткнув ему стволом автомата в лицо, чтобы лучше соображал. Но он то ли по глупости, то ли по своей высокой любви к машине начал было сопротивляться и вцепился зубами мне в штанину. Но, получив дополнительный удар прикладом по голове, он отцепился и перекатился, чтобы не попасть под колеса машины. Я уже сидел на его сиденье, отжал сцепление, переключил скорость и рванул с места. А позади меня все рвалось и рвалось, все горело и полыхало. И земля дрожала от этих взрывов даже под колесами «уазика», хотя от ворот огороженной территории до склада было около семидесяти метров. Небо стало светлым, как солнечным утром. Я посмотрел в зеркало заднего вида – нет ли за мной погони. Погони не было, а водители, что стояли у ворот, как поголовно залегли перед взрывами, так и лежали, не поднимая головы. Видимо, нашелся среди них кто-то опытный и вовремя дал команду. На меня и на мои действия в это время никто не смотрел. Я быстро добрался до асфальта и там уже стал выжимать из машины все, что только мог. Но быстрее сотни километров «уазик» разгоняться не хотел…

Мне дважды попадались навстречу грузовики и дважды бронетранспортеры, пару раз тягачи тянули крупнокалиберные орудия, но не от линии соприкосновения, как предусматривают Минские соглашения, а наоборот. Машинами ОБСЕ ночная дорога никак не контролировалась. Причем ни в одну из сторон. Остановить меня никто не поспешил. И я достаточно быстро углубился в украинскую территорию. Но автомат с заряженным «подствольником» все же держал на переднем пассажирском сиденье, то есть под рукой, и готовым к действию. Говоря честно, я ожидал, что мой путь в Терриконовку окажется более сложным, с обязательными перестрелками на дороге. Но такого не произошло. И я благополучно добрался почти до нашего райцентра, однако за пару километров до него заехал в небольшой лесок в стороне от дороги, нашел в водительской дверце тряпку, как раньше, смочил ее в бензине, открыл капот, бросил тряпку на топливный фильтр и поджег, оставив капот открытым, чтобы лучше поступал воздух. Автомат я оставил в машине, забрал только запас гранат для подствольника, поскольку все гранаты «Ф-1» я уже использовал, а добыть новый автомат в современных украинских условиях было не так и сложно. Вооруженных людей здесь было, конечно, меньше, чем невооруженных, тем не менее достаточно, чтобы за их счет довооружиться. Кроме того, они сами постоянно старались быть «на свету» и создавали ситуации, когда их хочется лишить оружия. Тонкая металлическая трубка топливного фильтра, разогретая от работы двигателя, парила горючим и загорелась вместе с топливопроводом невысоким синим пламенем. Дальше наблюдать я не стал, посчитав это опасным для себя, и стремительно вышел к дороге, понимая, что пламя обязательно разгорится сильнее. Оно просто не может не разгореться там, где присутствует бензин. И уже на дороге я услышал гулкий взрыв – «уазик» приказал долго жить. Над леском поднималось красное свечение горения. Так мог бы и сам лесок сгореть. Состоял он из изломистых татарских кленов, которые влажностью никогда не отличаются и горят легко. Мне пора было отправляться в сторону дома. Заглядывать в райцентр я смысла не видел. Да и времени терять не хотелось. Шестьдесят километров я уже преодолел, не успев убегаться, осталось пробежать сорок. За три часа я должен справиться. Это значило, что в Терриконовку я прибегу еще в темноте. И я побежал, не раздумывая долго. Побежал не по разбитому асфальту, а через поле, срезая угол поворота дороги. И хорошо, что я побежал так, потому что на дороге вдруг появились фары трех машин. Сначала они проехали поворот. Видимо, в Терриконовку спешили, потом увидели пламя в лесочке, сдали задним ходом и через поле, по следам, оставленным «уазиком», добрались до лесочка. Там остановились. Машина уже, наверное, догорала. Только в самый последний момент, как раз когда три машины были там, раздалась автоматная очередь, если ее можно так назвать. Люди в трех машинах так и должны были подумать, И, если им животы позволяли это сделать, залегли. Хотя скорострельность была такая, какую себе ни один автомат даже спьяну придумать не сможет. Но я-то понял, что добровольно отстрелялись, разогревшись, патроны в магазине брошенного мной автомата. Но меня это интересовало мало. Еще раз я обернулся, когда из райцентра с сиреной выехала пожарная машина и тоже направилась в лесок. Видимо, кто-то надумал потушить догорающий «уазик». А что там тушить. Машина уже и без того восстановлению не подлежит. Памятуя, что первые три машины изначально направлялись в Терриконовку, я не стал подниматься на дорогу, чтобы они меня не нагнали, и побежал полем. Здесь, насколько я помнил, минных полей не было. В принципе, наверное, по дороге бежать было бы легче, но дорога в свете фар, даже дальних, и просматривается лучше. В поле все же безопаснее. К тому же я знал, как сократить путь на добрый десяток километров. Для этого, правда, придется перейти вброд мелкую речушку, но там даже в самых глубоких омутах вода выше колен ребенка никогда не поднималась. Промокнуть я не боялся и потому бежал напрямик, хорошо умея ориентироваться по внутреннему, в голове сидящему компасу… Судя по всему, те машины, что первоначально собирались ехать в Терриконовку, вернулись назад в райцентр. Если бы это были простые жители райцентра, то их пожар бы не остановил. Сгоревшая машина ничем привлечь простых людей не могла. Из этого я сделал вывод, что в Терриконовку намеревались поехать или менты, или кто-то из районной СБУ. Сгоревшая машина вполне могла их заинтересовать. Прочитать номер можно даже на сгоревшей машине. Номер прочитали, попытались выяснить. Узнали о диверсии на складе боеприпасов. Обеспокоились, что такой серьезный диверсант или даже группа диверсантов уехала от места взрыва и обитает, судя по догадками, как раз в райцентре. Начали наводить справки, кто кому и кем приходится. Есть ли в райцентре жители, которые могут быть как-то связаны с диверсионно-разведывательными группами донецкой разведки. Здесь уже не до поездки. Подумав, я уже не сомневался, что взрыв склада боеприпасов, со снятием трех часовых, с нападением на водителей и обстрелом штабной палатки – все это наверняка свяжут с целой большой группой диверсантов. Скорее всего российских диверсантов. Никто не подумает, что один человек может задумать и провернуть такую операцию. А теперь будут искать эту группу в райцентре. К тому же через наш райцентр проходят железная и автомобильные дороги из Днепропетровска на север и северо-запад Украины. Будут ловить группу диверсантов на большой дороге и в железнодорожных поездах. Пусть ловят, кому делать нечего. Поймать, как обычно, никого не смогут, но обязательно объявят о ликвидации смешанной группы донецких и российских диверсантов. Так всегда бывает. И в такой выдуманной операции, как обычно бывает, погибнет пара ментов или сотрудников «Альфы». В действительности к погибшим отнесут тех, кто самостоятельно пустил себе пулю в рот из-за застарелого сифилиса, или тех, кого перестрелял пьяный прапорщик с их собственной службы. Я однажды смотрел в Интернете журналистское расследование, так там даже самые настоящие украинские журналисты доказывали, что трупы людей, которые погибли при очередной операции СБУ, были не совсем свежими еще неделю назад.