Алексей Петрухин - Клан душегубов

– Ради того, зачем выбрали эту работу! – твердо и жестко сказал вдруг кто-то. Это был Суворовцев. – Мы пришли сюда воевать. Это война. Необъявленная война, в которой нет ни правил, ни линии фронта, ни явного противника. У нас тыла нет. Наш устав написан кровью. А они даже не успели достать оружие! – Он прервался и обвел всех присутствующих взглядом. – И кого-то обвинять – это оправдывать свою собственную слабость! – Потом еще немного помолчал и добавил: – Мы все здесь в одинаковых условиях.

– Ничего не хочу слышать, кроме фактов! – Бердяев возник в проеме двери запасного выхода, но во двор не вышел, боясь, видимо, промокнуть. – Как в вашей машине, Суворовцев, оказались эти два раздолбая?! Нехорошо так о покойниках, но так и есть! Пиши рапорт, как все это случилось!

Бердяеву еще многое хотелось добавить, но он просто ушел, громко хлопнув дверью. Скоро за ним ушли и все остальные, во дворе остались Вершинин и Суворовцев.

– Хорошо ты сказал, – немного помолчав, сказал Вершинин. – Только я не понял. Нет, со мной-то понятно, я просто хочу убить их. За мою семью – за дочь, за жену. А тебе зачем это надо? Ты зачем этим занимаешься?

– Можешь назвать это карьерой, – слегка усмехнулся Суворовцев. – Я просто делаю дело. Называй это как угодно. Да, я карьерист и не вижу в этом ничего зазорного. Мы с тобой зашли уже далеко. Так что всех, кого нет, помянем позже. Что делаем дальше, давай решим, – перешел он на шепот, наклонившись почти к самому уху Вершинина. – Вот что я думаю. Смерть Николаенко и ребят – это звенья одной цепи. Мы не имеем права облажаться с Шуваловым. Он сейчас – наша единственная зацепка. Я попробую через своих найти его адрес. Но мы должны всем своим видом показать, что перестали им интересоваться. Есть подозрение, что за нами кто-то постоянно ведет слежку. Даже сейчас.

– Ты с кем говорил о Николаенко?

– С Бердяевым. И, думаю, кто-то нас подслушивал.

– Значит, в нашем Управлении есть крыса?

– Я уже в этом не сомневаюсь.

– Займи денег, – сказал вдруг Вершинин, – надо помириться с коллективом.

– Пошли, – ободряюще хлопнул Вершинина по плечу Суворовцев, и они направились к запасному выходу.

– Возьмите меня с собой. – От разбитой машины отделилась чья-то тень. Это был Опер.

– Конечно, возьмем. Только надень бронежилет, – сказал Вершинин и незаметно подмигнул Суворовцеву.

...Вершинин «принял на грудь» уже достаточно, чтобы, наконец, взять слово. Здесь собрались почти все сотрудники, за исключением начальства, конечно. Собрались – чтобы помянуть погибших товарищей. Пригласил всех Вершинин, он же и угощал.

– Чокаться не будем. – Язык уже плохо слушался бывшего заместителя начальника, он прокашлялся и продолжил: – Братья, простите меня, если что не так. Я за вас жизнь отдам. Больше мне сказать нечего. – Залпом выпил рюмку водки и грузно опустился на стул.

К нему подошел Суворовцев, сел рядом на свободный стул и спросил:

– Я принес деньги. Сколько тебе?

– Сколько есть, – тихо ответил Вершинин и показал на стол: – За все это я должен заплатить, я, понимаешь.

Суворовцев вынул из кармана тонкую пачку денег и положил ему их в карман.

– Тут хватит. Слушай, адрес Шувалова я нашел. Не спрашивай как, долго рассказывать. Надо срочно с ним встречаться, можем не успеть.

– Понял тебя, – кивнул головой Вершинин. – Ба! Какие люди?!

К ним грациозной, но нетрезвой походкой шла молодая симпатичная женщина, знакомая сотрудница из секретариата.

– Суворовцев, денег ему не занимай. Он их не возвращает.

– Плачу за всех! – с пьяным вызовом объявил Вершинин.

– О! – Секретарша крепко вцепилась Суворовцеву в руку. – Пригласите меня потанцевать, пан майор.

– С огромным удовольствием. – Суворовцев встал со стула, щелкнул каблуками и удалился с дамой.

Все уже были навеселе. Кто-то лихо отплясывал, кто-то заразительно смеялся, одним словом, как это бывает в России, главная и печальная причина, собравшая всех в этом кафе, постепенно ушла куда-то в тень, а со временем и вовсе забылась. Может, это, отчасти, и правильно. Жизнь вовсю брала свое. Жизнь продолжалась.

Опер сидел за столом, спиртного не пил и по-прежнему был в бронежилете.

– Опер, а чего ты в бронике? – весело спросил кто-то из сотрудников.

– Вообще-то, не знаю, как вы, а я на задании. Сегодня здесь назначена крутая разборка. Смотрю я на вас и поражаюсь вашей беспечности. Почему вы без бронежилетов? Вам что, Вершинин ничего не сказал? – Хотя говорил он тихо, его услышали все, и за столом воцарилось молчание. Опер обвел всех взглядом и дурашливо улыбнулся: – Шутка.

– Ты что, обалдел?! Ну и шуточки! – облегченно зашумел стол.

– Опер, скажи, а за что Вершинина отстранили от занимаемой? – спросила подсевшая к нему секретарша.

– За излишнюю бдительность.

– Как это? – неподдельно удивилась она.

– Он одну гражданочку с большим животом задержал. Видишь ли, ему показалось, что для беременной он слишком огромный. Вершинин решил, что ее живот – это контейнер для наркотиков, и начал на нее давить.

– Ужас какой!

– Ну, не в прямом, конечно, смысле, а в смысле дознания. С пристрастием.

– И что?

– Родила. Назвали Опером.

– Придурки! – обиделась секретарша и тут же расхохоталась.

Уже после полуночи хорошо подвыпившая компания сотрудников Управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков начала потихоньку расходиться. Вершинина, который был «в лоскуты», сопровождали двое сотрудников потрезвее. На предложение последних поехать домой тот отказался, заявив, что его дом – это кабинет, после чего Вершинина погрузили в машину и отправили спать в Управление.

В отличие от своего товарища, Суворовцев стоял на ногах тверже, и все-таки в гостиницу он поехал в компании секретарши и Опера в бронежилете. Честно исполняя порученное ему задание, Опер проводил своего начальника до самого номера. Когда же он собрался уходить, Суворовцев, незаметно для женщины, неожиданно схватил его за рукав.

– Стой здесь. Будешь меня прикрывать, – и вслед за секретаршей вошел в номер.

Дверь захлопнулась, и Опер, верный своему долгу, остался в коридоре один.

Все. Теперь – только успеть к Шувалову. Поговорив с ним, думаю, я буду готов не просто действовать, а действовать наверняка.

Нужно предать свету предпочитающего тень.

Она милая девушка, эта секретарша. Милая, веселая, с красивыми ногами. Но, увы, мне нравится другая. Кажется.

Занималось утро нового дня. Встреча с Шуваловым была назначена в это раннее время на Карловом мосту. Тот опаздывал, и у Вершинина появилась замечательная возможность увидеть Прагу, где он был впервые.