Леонид Влодавец - Московский бенефис

— Все верно, — кивнул Салливэн, — пока я еще не вижу той информации, которую вы могли бы получить не от ГРУ или КГБ… Кстати, мы подъезжаем к метро.

— Когда вы и Браун вынуждены были вбежать в болото, то справа от вас были еще двое: сержант Стив Бергман и специалист Моллесон. Мина досталась им, а осколок — вам.

— А вы не хотите поесть за счет мирового капитала? — вдруг изменил намерения Салливэн. — Идемте, я приглашаю…

— Haljava, please! — процитировал я какой-то анекдот или эстрадное выступление.

— Это я слышал, — ухмыльнулся Салливэн. — Заодно доскажете, как там было у нас во Вьетнаме.

Заведение было частное, не шибко шикарное, но и не особо вредное для здоровья. Посетители здесь были редки, а постоянного клиента, каким числился Салливэн, готовы были на руках носить. Два официанта довольно бодро принялись за обслуживание, и минут через пять мы уже ели. Поскольку я действительно здорово проголодался, то лопал все с большой скоростью, успевая при этом довольно быстро продолжать свой рассказ. Должно быть, это полностью соответствовало представлениям Салливэна о нищем и голодном русском журналисте, который торопится пожрать на халяву, прежде чем его успеют выставить.

— Браун штурмовым кинжалом распорол вашу штанину и обнаружил, что осколок пробил вам ногу выше колена (как потом оказалось, повредил связки) и ходить вы попросту не можете. Все это он сделал, разумеется, не сразу после ранения, а примерно через полчаса после того, как сумел вытащить вас на более или менее сухой островок, разогнав оттуда кучу гадюк.

— А где вы встречались с Брауном? — быстро спросил Салливэн. — Конечно, все эти подробности вы узнали от него?

— И да, и нет. Я встречался с Брауном исключительно внутри моего собственного мозга.

— Ладно, — усмехнулся Салливэн. — Продолжайте.

— Дик оказал вам первую доврачебную помощь, хотя и сильно сомневался, что у вас не начнется столбняк или заражение крови.

— Мне он об этих сомнениях не говорил, — заметил Салливэн.

— Как, наверно, и о том, что он два или три раза хотел пристрелить вас и утопить в болоте?

— Этого он не сказал даже нашему капеллану Смитсону, но я догадываюсь, что такие мысли могли прийти ему в голову. Я прекрасно помню, как этот насупленный мальчишка тащил меня через болото и молился, чтобы Господь уберег его от соблазна оставить меня на месте.

— Если б вы знали, каково ему приходилось, то молились бы вдвое сильнее,

— сказал я по-английски, неожиданно для самого себя вновь обретя интонации и «кукурузный акцент» Брауна. — Тащить на плечах двести пятьдесят фунтов, когда чувствуешь, что ил еле-еле тебя самого выдерживает, и при этом быть уверенным в том, что никто и никогда не заподозрит тебя в убийстве, если ты решишься на него, ибо, кроме Господа Бога, все равно ни одного свидетеля нет… Соблазн — это мягко сказано, сэр!

На Салливэна все это произвело впечатление.

Он внимательно посмотрел на меня сквозь очки, словно бы пытаясь углядеть черты сходства с Ричардом Брауном.

— Пластическая операция? — спросил он вполголоса, даже, по-моему, оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии подслушивающих.

— Нет, — мотнул головой я, — я не Браун. Просто во мне есть его память.

— Хорошо, — сказал он, поманив официанта. — Я готов сейчас же съездить с вами к Белогорскому. Я понимаю, что у вас нет денег на подобный визит, но могу вам посодействовать. Вы меня почти убедили. Это будет сенсация!

Я скромно промолчал, хотя готов был закричать «банзай!» от восторга.

Салливэн расплатился, и мы вновь уселись в «Вольво».

— Конечно, надо бы позвонить, — заметил Утенок Дональд, вынимая сотовый телефон. — Сейчас лето, и он мог уехать из Москвы.

Я об этом как-то не подумал.

Телефонный номер, по которому позвонил Салливэн, поначалу оказался занят. По второму телефону милый женский голос, принадлежавший автоответчику, посоветовал оставить свое сообщение после гудка, если оно не касается записи на прием к доктору Белогорскому. По вопросам записи на прием милый автоответчик рекомендовал звонить по другому телефону, который тоже оказался занят.

— Попробуем еще вот этот, — сказал Салливэн, нажимая на кнопки. — О! Свободен.

Прошло несколько секунд, и на том конце взяли трубку.

— Алло! Я слушаю.

— Вадим? Это Салливэн. Я не помешал твоему отдыху?

— Нет, мне, наоборот, стало немного скучно на даче. Подъезжай, если хочешь. Поболтаем.

— У меня есть к тебе дело! Со мной один русский парень, который, может быть, тебя заинтересует.

— Знаешь, у меня все штаты забиты. Он врач?

— Нет, он мой коллега.

— Вот этого не надо. В рекламе я не нуждаюсь, а пустопорожних интервью давать не хочу.

— Он хотел бы к тебе обратиться как к экстрасенсу. У него весьма интересные мозговые явления.

— Пусть запишется на прием в «ARZT», через недельку я его посмотрю. Не помрет ведь, надеюсь?

— Вадим, я тебя убедительно прошу. Это очень и очень интересно.

— Ладно, привози своего писаку. Только учти, если потом что-то лишнее попадет в газету — наша дружба закончится.

— О'кей! Жди через час.

Моя голова взялась соображать. Отступать было поздно, но кое-что подсказывало мне, что вообще-то я только что сунул голову в петлю. Более того, впечатление было такое, будто, стоя с петлей на шее, я убеждаю себя в том, что если я сейчас спрыгну с табуретки, то ничего особенного не произойдет.

К сожалению, теперь надо было либо «прыгать с табуретки», надеясь на то, что «веревка оборвется», либо хлопать себя по лбу, вспоминать о «неотложном деле», о какой-нибудь планерке-летучке или что там еще в редакциях бывает… Я явно был не готов встречаться с доктором. Хотя бы потому, что был в парике и с приклеенной бородкой. Приличные люди с загримированными господами обычно дела не имеют, а неприличные, к которым, надо думать, относился и Белогорский, вообще могут в расход вывести. При этом меня мало волновало то обстоятельство, что рядом со мной американский журналист и в его присутствии опасность быть закатанным в асфальт чуточку поменьше. Во-первых, если Белогорский действительно руководит киллерской фирмой, из которой я изъял Кармелу, водит дружбу с наследниками Джампа-Косматова, то ему его моральный кодекс не помешает закатать меня в асфальт не только в присутствии представителя американской прессы, но и вместе с ним. А во-вторых, если мистер Салливэн достаточно тесно и близко знаком с Белогорским, то моя грядущая закатка в асфальт не произведет на него негативного впечатления.

Так что разумнее всего было отказаться от встречи с экстрасенсом. Вряд ли владелец контрольного пакета АОЗТ «ARZT» не имеет на своей даче приличной охраны, которая страховки ради ощупывает карманы незнакомых посетителей. А у скромного корреспондента «Бреда наяву» в наличии было огнестрельное оружие. Правда, не в кармане, а в дождевом зонте, рукоять которого вполне обыденно торчала из дерматиновой сумки, висевшей у меня через плечо. Это была симпатичная конструкция одного мастера-умельца. Он вписал в габариты автоматического зонта вполне надежный 10-зарядный револьвер под малокалиберный патрон 5,6. Уже само по себе наличие такого прибора (если б его у меня обнаружили) вызвало бы самые негативные последствия.