Леонид Влодавец - Змеиный клубок

На, — сказала голосом робота девчонка, опять-таки каким-то механическим жестом вынимая из кармана пачку сигарет и зажигалку. Парамыга сунул в рот сигарету, чиркнул, затянулся, закашлялся.

— Возьмите ветровку, — предложила Галина, — простудитесь в одной рубашке…

Парамыга неожиданно захохотал. Он точно смеялся, но смех был похож на стариковский кашель:

— Ой, не могу! Простудишься! Уссаться! — простонал он.

Галина поняла. Действительно смешно пугать простудой человека, который только что вылез из могилы.

— Возьмите, возьмите, — Галина протянула 11 ара мыте свою перемазанную глиной ветровку, у меня свитер толстый, не замерзну.

— Спасибо, спасибо, родная! — произнес Парамыга, оглядываясь. — Не мельтешись. Я и так тебя по гроб жизни водкой поить должен и исключительно «кристалловской». Кроме шуток! А одежку я, если можно, с подельника возьму. Ему уже не нужна.

И Парамыга, с усилием поднявшись на ноги, подошел к Юрику.

Прости, корешок, — сказал он, — ты за меня пострадал. Я тебя не забуду.

После этого он стянул с убитого кожаную куртку и натянул на себя, не выпуская изо рта сигарету.

— Знакомиться будем, девчата? — спросил он, выплюнув бычок в свою бывшую могилу. Или так разойдемся?

Галина не успела ответить. Откуда-то из недальнего далека долетел шум мотора, а из-за забора, примерно с той стороны, куда унеслись машины Харитона & Со, замелькали синие проблески милицейской мигалки.

— На фиг, на фиг! — поежился Парамыга. — Нас, моя милиция, я люблю, но только на картинке. Mне тут делать нечего…

И он, пошатываясь, сделал несколько шагов в сторону того штабеля бетонных конструкций, за которым несколько минут назад пряталась Галина. Но однако не упал. Галина, которая в это время как раз надела рюкзак, сорвалась с места и поддержала падающего.

— Хорошенькие пироги, — пробормотал Парамыга, — так и сдохнуть недолго… Кровь застоялась, видно. Шибанула в голову, как поллитра.

Галина помогла ему пройти еще несколько шагов. Как раз до трупов, лежавших в проходе.

— Перекур, — произнес Парамыга, оседая. — Опа! Жмурики… Гусь. И Финдос. Очень приятно вас видеть, мальчики. Чем же вы Харитошу не устраивали?

— Это не Харитон, — нерешительно вымолвила Галина. — Это я.

Парамыга удивленно открыл глаза и присвистнул:

— Мои поздравления. Ты замужем?

— Сейчас нет.

— Если не забуду — женюсь. Ты женщина моей мечты.

— Очень вовремя.

— Точно! — хмыкнул Парамыга. Он встал на колени и, обшарив мертвецов, забрал у них пистолеты и пару обойм.

— Не хочу к ментам живым. Спасибо, девушка. Чапай быстрее, уноси свои ножки. Мои не ходят. Они тут меньше чем через пять минут будут…

Галина замешкалась. Парамыга был ей не сват, не друг и не родственник. К тому же, судя по манерам, далеко не лучший представитель человеческого рода. Но отчего-то ей показалось несправедливым, что человек, вынутый из могилы, собирается отстреливаться до последнего патрона и под финиш покончить с собой. Ей стало жалко и Парамыгу, и милиционеров.

— Идем, дурак! — сказала Митрохина и потянула его за собой.

— Сюда! — послышался из темноты голос девчонки. — Тут дырка под забором, протиснуться можно!

Похоже, сознание опасности вывело ее из шока и одновременно придало сил Парамыге. Он смог идти быстрее и не опираясь на Галину.

— Ну, может, поживем еще, девочки? — пробормотал экс-покойник с надеждой, протискиваясь и дыру следом за девчонкой.

Галина боялась, что плечи пройдут, а остальное нет, но ей пришлось только снять рюкзак и передать его на время Парамыге.

— Ну, Аллах акбар! — пробормотал он. — Я, пожалуй, даже бегать смогу!

И побежал, с рюкзаком Митрохиной, вперед. А еще быстрее, впереди всех, мчалась девчонка. Галина бросилась догонять.

Видимо, бежали они все той же дорогой, по которой Митрохина с по-прежнему безымянной девчонкой и ныне покойным Юриком попали на злополучную стройплощадку. Теперь она их вновь вывела на станцию.

— Поезд! — крикнула девчонка.

— Нажмем! — прошипел Парамыга. Галине казалось, что у нее вот-вот сердце лопнет. Они вылетели на совершенно пустой перрон, где не было ни пассажиров, ни милиции, как раз в тот момент, когда около него остановилась электричка, шедшая на Москву. Пш-ш-ш! Двери разошлись в стороны, и все трое влезли в первый попавшийся, абсолютно пустой вагон.

Когда поезд тронулся, Парамыга перекрестился пятерней, как это делают католики, и сказал:

— Ну, теперь лишь бы никто не шастал. Глянут на мою морду — и тут же в обезьянник потянут.

Действительно, тут, при более-менее ярком освещении от вагонных ламп, Парамыга с заплывшим лилово-сизым правым глазом, присохшими ссадинами на скулах, рассеченной губой и малиновым ухом выглядел не очень. Поглядев на себя в оконное стекло, он замолчал и нагнул голову, чтоб не светить своими фонарями.

Галина кое-как оттерла грязь со своей ветровки и джинсов, поэтому смотрелась получше. Девчонка с растекшейся тушью и тенями, а также с натуральным синяком, поставленным ей покойным Юриком, производила впечатление потерпевшей. К тому же от нее попахивало водкой. Впрочем, она проехала не так уж и долго — только до Мытищ. Там она молча выскочила из вагона, даже не сказав «до свидания».

— Давай на Маленковке выскочим, — предложил Парамыга, нарушив молчание. — На Ярославском ментов куча, меня точно приберут, а заодно и тебя обшмонают.

— А это далеко от Москвы? — спросила Митрохина.

— Это сама Москва и есть. Парк «Сокольники» и ВДНХ рядом. Ты, значит, залетная?

Митрохина откровенно назвала свою область.

— И в Москве деться некуда?

Галина кивнула, соображая, стоит ли соглашаться, если Парамыга предложит ей место ночлега.

— Могу предложить хату, — сказал Парамыга, — с кроватью, теликом, ванной и унитазом.

— А кровать, случайно, не с напарником в придачу? — с подозрением спросила Галина.

— Нет, — тяжко вздохнул Парамыга, — из меня лично сегодня напарник никакой. Мне б до утра дожить, если честно. А других там нет. Только баба, да и та старше семидесяти.

Двери тамбура лязгнули. Появилось трое омоновцев при коротких автоматах и бронежилетах.

— Блин! — прошипел Парамыга. — Явились-таки!

— А ты положи голову ко мне на колени, — тихонько предложила Митрохина, — так, чтоб синяков не было видно…

Когда омоновцы поравнялись с их скамейкой, то увидели идиллическую картину, то есть Парамыгу, положившего голову на колени своей спутницы, и Митрохину, рассеянно поглаживающую его по волосам. При этом другой рукой она старательно закрывала от взоров стражей порядка подбитый глаз своего условного кавалера.

ОМОН не увидел в данной ситуации нарушения общественного порядка и проследовал мимо без замечаний.