Андрей Воронин - Комбат

«Если они прячут свои лица, – с облегчением подумал Рублев, – значит, убивать нас не собираются, значит, они нас выпустят. Иначе какого черта им тогда прятаться? А если, они прячут их до времени?»

– Добрый вечер, господа, – прозвучал все тот же хриплый голос и заскрипело кожаное кресло.

Грузный мужчина устраивался в нем поудобнее. В голосе его не слышалось ни угрозы, ни насмешки, он говорил так, словно собирался вести обстоятельный деловой разговор. Уж в этих оттенках интонаций Рублев разбирался. Он и сам для себя выработал и отобрал несколько манер разговора с клиентами. Именно в таком безразлично-любезном тоне он разговаривал с людьми, о которых, наверняка, знал, что им никуда не деться, время работает против них. Если не согласятся сегодня, то, наверняка, придут в его кабинет завтра и все, что нужно, подпишут, пусть себе и зажмурив от страха перед будущим глаза.

– Наручники бы снять, – Чесноков не спешил присаживаться.

– А что, вы их заковали? – рассмеялся мужчина, сидевший за столом. – К чему такие предосторожности? Никто из них убегать не собирается, я всего лишь хотел поговорить с вами.

– Сейчас исправлю.

Зазвенел ключик на длинной цепочке. Браслеты сняли сначала с Рублева, затем с Чеснокова, и наконец-то Андрей смог размять затекшие запястья. Он сидел на жестком и неустойчивом венском стуле, который словно советовал ему: соглашайся со всем, что тебе предложат, и тогда ни я не буду мучить тебя, ни ты меня.

– Вы, конечно же, люди догадливые и сообразили, что к ОМОНу мы не имеем никакого отношения.

– Естественно, но к сожалению, не сразу.

– Тут не ваша вина, мои люди не вас первых похищают таким образом.

– Кто вы? – спросил Чесноков.

– Да, конечно, мы не знакомы, – вновь рассмеялся мужчина, – но, думаю, знать мое имя вам не обязательно, достаточно того, что мне известны ваши.

Александр Чесноков, настроивший себя на самое худшее, немного растерялся. Никто, во всяком случае пока, не собирался его убивать, не угрожал. Того и смотри, чашечку горячего кофе предложат, да еще поинтересуются, сколько класть сахару.

– Скверная сегодня погода, – послышалось из-за письменного стола, – а у меня тепло и уютно. И если вы примете мое предложение, еще и отужинаем вместе. Неплохая перспектива?

– – Что за предложение? – не выдержал Чесноков.

– Не стоит спешить. Впереди у нас два выходных, вас никто не хватится ни в банке, ни дома.

– Меня непременно хватятся. Я завтра должен улетать в отпуск.

И вновь послышался малоприятный смех:

– Если все пойдет хорошо, завтра вы и полетите. Но если так беспокоитесь, позвоните жене, скажете – дела нашлись, придется ночевать не дома. Или, может, мне позвонить? Ну как, разумное предложение?

– Не надо, – мрачно ответил Александр Чесноков.

– Почему же?

По тону говорившего легко было понять: он знает причину, по которой Чесноков не хочет звонить своей супруге.

– Ах, да, вы же сказали ей, что улетаете сегодня, а сами собирались провести ночь в другом месте? Так что, видите, вас не хватятся аж до конца месяца. Но я бы все-таки вам посоветовал лететь завтра.

«Если я не полечу, – подумал Александр, – то о моем исчезновении узнают хотя бы в аэропорту. Гарантия, что из-за этого поднимется шум, конечно, не стопроцентная, но шанс на это существует».

Но и эту его невысказанную мысль тут же развил человек, сидевший за столом:

– Билет при вас и документы. Я это знаю.

И если мы не договоримся, то полетит мой человек, но по вашим документам. Разобраться, что там случилось за границей с Александром Чесноковым и куда он запропастился, будет очень сложно, даже вашей жене.

– Хватит тянуть! Чего вы от нас добиваетесь? – теряя терпение, крикнул Андрей Рублев.

– Все очень просто, мне нужно узнать совсем немного. Где-то на следующей неделе ваш банк получает крупную партию наличных долларов, что-то около четырех миллионов. И единственное, что мне нужно узнать от вас, так это каким путем они попадут в Питер и точное время. Об остальном позаботятся мои люди.

Рублев с Чесноковым переглянулись. Да, тому, у кого они сейчас находились в плену, было известно многое. Далеко не каждый сотрудник их банка знал такие подробности, сведения о поступлении наличных денег, естественно, не афишировалось. Даже водители и охрана узнавали о маршруте следования в последний момент, чтобы никто не мог перехватить наличку по дороге.

– Я об этом впервые слышу от вас, – не моргнув глазом, ответил Андрей Рублев. – И даже если такая сделка предвидится, ни я, ни мой друг не имеем доступа к информации. Так что потратили время вы зря.

– Я еще никогда в своей жизни ничего зря не делал, – донесся до них хриплый голос, – и теперь, чтобы вы поняли, насколько серьезно ваше положение, обрисую вам ситуацию, в которой вы оказались. Если вы не станете тянуть время и не станете упорствовать, скажете мне сейчас же о транспорте и о времени, мои люди доставят вас назад, в город. И никто не узнает, что это именно вы сообщили мне секретную банковскую информацию. Вот поэтому-то мои люди сейчас в масках, и я сам не показываю вам своего лица. Но лучше вам его никогда и не видеть…

– Можете не договаривать, я уже об этом думал, – несколько побелевшими от страха губами проговорил Андрей Рублев.

– Ну вот и отлично! Люблю иметь дело с догадливыми людьми. А если вы решите упрямо молчать и дальше… Ну что ж, банковских работников у нас в стране отстреливают пачками.

Никто не удивится, найдя в Обводном канале два трупа. О времени и трассе я узнаю и без вашей помощи, так что потом ни у кого не возникнет сомнений, что это именно вы навели грабителей на деньги. Так что вряд ли вам светит даже быть похороненными за счет банка «Золотой дукат». Геройствовать смысла я не вижу.

Хмель довольно быстро выветривался из голов Рублева и Чеснокова. Но еще не выветрился окончательно, и потому у Андрея в голове мелькнула шальная мысль:

«Можно же соврать! Можно выдать и истинную информацию, но потом, когда их освободят, предупредить управляющего банком».

Пока еще ситуация не казалась Андрею Рублеву совсем безнадежной.

– Значит, так, – сказал человек, сидевший за столом, – ты, – он обратился к Андрею Рублеву, – выйдешь отсюда живым и невредимым, если скажешь, когда прибывает транспорт, а твой приятель останется заложником до тех пор, пока мы не возьмем деньги. Идет? – спросил он с грустным смешком.

Чесноков покачал головой.

– Теперь уже я так не согласен.

Он-то понял раньше своего приятеля, что их жизни интересуют бандитов только до того момента, пока они не знают о графике прибытия наличности. Потом же никто гарантировать им сохранение жизни не возьмется.

– Я не скажу, и своему другу не советую, – произнес Чесноков, пытаясь рассмотреть сквозь бьющий ему в глаза свет лицо собеседника.