Андрей Воронин - Комбат

Пламя тут же из синего сделалось желтым, ветошь вспыхнула и через секунд десять исчезла, рассыпавшись в пепел.

– Знаешь, нет у меня времени на разговоры, – пожал плечами Рублев, – не хочешь – заставлю говорить. А лучше скажи сразу.

– Что тебе надо?

– Обидно, понимаешь… – продолжал комбат, – машина у меня классная была, «Волга, ГАЗ-32».

Глаза бригадира тут же сузились то ли от злости, то ли от страха, а может, и из-за боли.

– Хорошая машина была, а потом пропала.

Племянничек у меня непутевый – Валик, оставил ее не там, где надо, вот какие-то суки и угнали. А потом как-то случайно узнаю, что эти самые суки вот тут, в гараже окопались. Как, понимаешь, было не зайти, не побеседовать?

Несмотря на всю безнадежность своего положения, бригадир захрипел:

– Не было здесь твоей машины, понял!

Ментов приводи, кого хочешь – ни одной детальки от нее не найдешь. Не докажешь.

– А мне и не надо ничего доказывать.

– ..ни одной детальки.

– Да нет, бригадир, знаю, что работаешь ты аккуратно и чисто. Мою машину не найдут, но ведь эта же «БМВ» тоже кому-то принадлежит.

Не собрался же ты ее на винтики разобрать, в бензине промыть и снова собрать?

– Не знаю я никакой «волги», никогда ее в глаза не видел!

– Ой ли? – засомневался комбат и медленно стал подносить ревущее пламя к ширинке на брюках бригадира. – Хорошая машина была, жалко…

Пока еще бригадир скрежетал зубами, не в силах превозмочь свою злость, не желая подчиниться Рублеву.

– Зажарится твой банан. Тоже, наверное, хорошая вещь. А жалко не будет?

– Падла! Сука! – вместе со слюной вырывалось изо рта придавленного машиной бригадира.

Он дергался, пытаясь вызволиться. Но, с одной стороны на его ноги рамой навалилась разобранная «БМВ», а с другой стороны комбат надежно прижимал его связанные руки к полу рифленой подошвой ботинка, а пламя тем временем все ближе и ближе придвигалось к ширинке. Изловчившись, бригадир плюнул в Рублева. Белый комок слюны повис на кожаном рукаве скрипучей куртки.

– Зря ты так, – мрачно проговорил Борис Иванович, чуть нагнулся, схватил за клапан нагрудного кармана своего собеседника, резко рванул. Затрещали нитки, кармана как и не бывало. Он старательно вытер плевок, бросил скомканную тряпку на грудь лежавшего. – Мне много не надо, – продолжал Рублев, поглядывая то на язык пламени, то на побелевшие губы бригадира, – мне хотя бы память про свою машину вернуть. Номер у нее очень красивый был, запоминался легко.

– Не знаю я никакой машины! Не было здесь «волг»!

– Врешь.

Язык пламени лизнул материю брюк. Но комбат довольно быстро поднял руку, и материя не успела загореться, лишь только пошел дым.

– Второй раз можно и подольше подержать.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – решил перейти на более миролюбивый тон бригадир, прикинувшись полным идиотом. – Зря, – Рублев вновь опустил руку.

На этот раз пламя, лизнув промасленную ткань брюк, подожгло ее.

– Убери! Погаси! – верещал бригадир.

– Это от тебя зависит.

Комбат снял ногу с его запястья и чуть отодвинулся вместе с ящиком, спокойно продолжая курить, наблюдая за действиями бандита.

Тот секунду, словно умалишенный, тряс головой, но при этом умудрялся не сводить глаз с пылающих брюк.

– Ты же плевать метко умеешь, – спокойно сказал комбат, – вот и заплюй. А еще лучше – намочись в штаны. Мокрое плохо горит.

Бригадир попытался сбить огонь связанными руками, но, обжегшись, вскрикнул. А затем все-таки, преодолев боль, прижал тлеющие остатки брюк к своему телу. С минуту он скрежетал зубами, морщился, а затем без сил упал на спину, продолжая прикрывать связанными руками то, чем, наверное, дорожил все-таки больше, чем деньгами.

– Ну что, подержался, убедился? Все на месте? А теперь руки за голову! – прикрикнул комбат.

И, не дожидаясь, пока бригадир исполнит его приказание, ухватился за обрывки разноцветных проводов и вновь придавил запястья грубой рифленой подошвой.

– Поумнел немного, приятель, а?

– Что тебе надо?

– Номер. Номер от моей машины.

– Не знаю, не помню…

– Ну как же! Номер-то легко запоминается, – комбат назвал номер, который сообщила ему Наташа. – А то нехорошо выходит: мой номер на чужую машину нацепили, а потом ко мне гаишники ходят, объяснений спрашивают. А я и сказать ничего не могу, потому что не знаю.

Просвети меня.

– Не знаю. Я номер в реке утопил, а кто его вытащил не знаю…

– Врешь! – оборвал его Рублев.

– Правду говорю!

– Нет, приятель, ты определенно жареные бананы любишь. Извращенец.

Бригадир упрямо молчал.

– Так любишь или нет?

– Иди ты… – послышалось в ответ. – И я не люблю, – вздохнул комбат.

А затем, резко вытянув руку, крикнул Никите, сидевшему возле заднего колеса машины с электроотверткой в руках:

– Ну-ка, дай свой инструмент!

Тот не двигался с места.

– Мне что, подняться? Тогда уж точно ты сам с места не встанешь.

– Извини, бригадир, – проговорил автомеханик, – ты же сам видишь, ничего не поделаешь.

Он вложил электрическую отвертку прямо в руку Рублеву. Тот нажал кнопку запуска, полюбовался бешено вращающимся острием инструмента.

– Красивая, чистая… Жаль, пачкать.

Он еще раз нажал на кнопку, выключив инструмент. И наступившая тишина напугала бригадира больше, чем визжание отвертки, так напоминавшее звук бормашины в кабинете стоматолога.

– Да, была у меня твоя машина! Только не краденая она, мне ее твой племянник продал.

Так что с ним и разбирайся.

– Мне это не интересно. То, что «волгу» мою Валик продал, я и без тебя знаю.

– Тогда что же от меня хочешь?

– Ты ее разбирал, ты номера с нее скручивал. Вот и скажи кому их отдал.

На лбу бригадира появились глубокие вертикальные морщины. То ли он в самом деле вспоминал кому отдал номера, то ли не мог припомнить, что с ними стало.

– Ну никак ты по-хорошему разговаривать не научишься! Вот как тебе все хозяйство намотает на отвертку – сразу вспомнишь.

– Нечего мне вспоминать!

– Отвертка – такое дело, можно и не рассчитать. Мотанет – и пиши пропало!

Последние слова комбата потонули в визге двигателя и в крике бригадира. Тот кричал, словно ребенок, завидевший шприц в руках доктора. Еще не сделали укол, но смертельно страшно. Бригадир уже чувствовал ветер, разгоняемый крестовиной, который холодил его обожженное тело.

– Секель! Секель его кличка! – закричал он.

– Ты что-то сказал? – переспросил Рублев. – Я не расслышал.

– Выключи этот мотор! Выключи!

– А я его и включать-то не хотел, – Борис Иванович отложил отвертку в сторону и весь превратился в слух.

Бригадир говорил сбивчиво, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться, но затем, напуганный, снова принимался тараторить.