Андрей Воронин - Комбат в западне

— Ничего, Комбат, ничего, Борис Иванович, держись! Я тебя найду, я тебя не брошу, — как пономарь, повторял про себя одну и ту же фразу Андрей Подберезский.

Но полковник Бахрушин был угрюм, сосредоточен, постоянно морщил лоб и нещадно курил одну сигарету за другой. Капитан Альтов то исчезал на пару часов, то вдруг неожиданно появлялся и принимался высказывать своему шефу всевозможные версии. Бахрушин внимательно слушал, стряхивал пепел с сигареты, недовольно морщил лоб, кривил тонкие губы и нервно протирал стекла очков.

— Не то, не то это все! Чувствую, не то! Ни одной толковой зацепки, ни одной! Где же они все могут быть?

Где же?

Бахрушин вдруг срывал трубку телефона, принимался набирать номер и, связавшись, кричал:

— Москва! Москва! Полковник Соловьев, ты? Бахрушин говорит.

— …

— Откуда говорю? Откуда надо, оттуда и говорю.

Вот что ты должен сделать: немедленно возьми несколько людей и задержи хотя бы дня на три Станислава Борисовича Шеришевского. Адрес и все остальное я тебе сейчас скажу, записывай, — и Бахрушин произносил адрес. — Когда задержите, доложишь мне.

— …

— Да, я в Калининграде. Звони, буду ждать. Заранее благодарю.

— …

— Понял? Вот и молодец, что понял.

— …

— Что сказать генералу? Скажи, что это приказание Бахрушина. Потом все объясню.

Хоть в Калининграде и Калининградской области жизнь и без того напряженная, но с приездом полковника Бахрушина на ноги было поставлено не только ГРУ и ФСБ, но также и Министерство внутренних дел, вернее, все сотрудники этого министерства. Все были заняты поисками, всех полковник Бахрушин смог озадачить.

Андрей Подберезский по-разному пытался разговаривать с задержанным бродягой — и ласково, и грозно, и сурово заглядывая в глаза, и грозя кулаком. Но тот бормотал, пугался, хихикал, нее полную чепуху. Вдруг вскакивал со своего места, расстегивал пуговицы на штанах, принимался танцевать и показывал худую задницу.

— Да, — встречаясь с Бахрушиным, говорил Подберезский, — явно мужика с ума свели.

— Это уж точно. Ты, Андрей, лучше к нему не лезь, пусть им занимаются психиатры. Может, они что-нибудь смогут сделать.

— Да я уже с ними разговаривал, Леонид Васильевич. Они говорят, на все это нужно много времени.

— Много — это сколько? — бормотал Бахрушин, исподлобья бросая взгляды на Подберезского.

— Ну, месяц, два, Леонид Васильевич, а может полгода или год. Состояние у него ужасное, врачи говорят, что на него воздействовали электрическим током.

— Током, говоришь? Сволочи! Ничего, ничего, мы до них доберемся.

— Комбата жалко! Эх, жалко Комбата!

— Я думаю, жив Комбат, Андрюха. Есть у меня такое предчувствие.

— Да и мне не верится, Леонид Васильевич, что с Комбатом вот так легко разделались.

— Ладно, найдется. Может, сам объявится, а может, если нет, то мы его найдем. Поверь, Андрей, найден.

Пока Бориса Рублева друзья искали на поверхности, в городе и в окрестностях, он брел по подземному коридору в кромешной тьме, держа автомат то над головой, то прижимая к груди.

«Хоть бы чуть-чуть света! Была бы у меня зажигалка или фонарик, так было бы намного легче. А так — как у негра в заднице».

Комбат потерял счет времени и уже не знал час он находится в кромешной тьме или может быть, несколько дней. Ведь когда человек ничего не видит, время движется совсем иначе. Оно замедляет свой ход и минута кажется часом, а час кажется длиннее суток.

«Ничего, куда-нибудь же я приду. Эти ходы где-то кончаются, где-то начинаются».

Вода уже доходила до пояса и была солоноватая на вкус.

«Но черт подери, должен же быть где-то выход или хотя бы намек на выход?»

Когда вода поднялась до груди, Рублев понял, двигаться вперед бессмысленно: можно утонуть, а еще хуже от воды автомат откажет.

Борис остановился.

— Суки! Гады! — пробормотал он, а затем громко выругался и помахал кулаком.

Кому он грозил было ясно, можно было даже не произносить имена, не называть фамилии.

— Ну, Берия, я до тебя доберусь!

«Идти вперед бессмысленно. Может, лучше вернуться и подобраться к стене, разобрать ее изнутри и выбраться в сухие помещения? А там с божьей помощью, полагаясь на удачу и на огромный боевой опыт я смогу что-нибудь сделать и может мне удастся вызволить всех заключенных. А самое главное — спасти Бабека».

Через полтора часа тяжелого пути Комбат дошел до стены. Он довольно долго стоял и прислушивался к тому, что делается за ней. Сквозь стену доходили слабые звуки, слышались разговоры, лязганье металла.

«Скорее всего, открывают и закрывают клетки», — решил комбат.

— Ну ладно, за работу! — пробормотал он, перекинул автомат на спину, чтобы всегда был под рукой, и стал разбирать стену.

Он старался, чтобы каждое движение было предельно аккуратным, чтобы не дай бог не упал камень, не загрохотал, не загремел, чтобы там ничего не услышали.

Стену строили все заключенные и строили два дня, а Борису Рублеву надо было разобрать ее в одиночку, полагаясь только на свои силы.

Но не таким человеком был Комбат, чтобы унывать.

Скрипя зубами, хрустя суставами он таскал один камень за другим.

— Черт подери, какие тяжеленные! — бормотал он.

Работа хоть и медленно, но продвигалась. Часа через четыре он уже смог подобраться к верху и в узкую щель принялся следить за тем, что происходит за стеной. Он видел, как сменилась охрана, дважды видел Чурбакова вместе с Бородиным и Свиридовым. Чурбаков нервничал.

— Ну, Берия, держись! Держись, Лаврентий Палыч!

Скоро я отсюда выберусь и тогда вам несдобровать!

Комбат навалился плечом на камни и понял, что если он приложит достаточное усилие, то камни полетят внутрь — туда, в сухие помещения, где стоят клетки.

А ему надо будет выскочить, но сделать это так, чтобы никто не успел среагировать.

«А может быть, — тут же решил он, — постараться выбраться тихо, как мышь, а уж потом пробраться к клеткам. Уничтожить двоих охранников и уйти через другой коридор, уводя с собой Бабека. Но как это сделать? Ведь ключи от клеток находятся не у охранников, а скорее всего, у Бородина или у тех, кто будет сидеть в маленькой комнатке. Значит, замок придется отстрелить. Только бы Бабек смог ходить!» — думал Комбат, аккуратно извлекая очередной камень из стены.

Если бы сейчас какому-нибудь охраннику взбрело в голову отойти помочиться к стене, он наверняка заметил бы дырку под бетонным потолком. И тогда у комбата возникли бы проблемы.

Но ему повезло, наверняка он родился в рубашке.

Камень за камнем он вытаскивал из стены.

«Хорошо, что не успели залить раствором. Тогда бы мне была крышка, тогда бы я оказался в каменном мешке и пришлось бы сдохнуть здесь, в кромешной тьме».