Андрей Воронин - Пылающая башня

Свой фонарь Дорогин больше не включал. Ему достаточно было шума, который создавала удаляющаяся стая. Алефовские почти не таились, уверенные, что их не преследуют – противная сторона сейчас тоже зализывает раны. Время от времени их фонари включались, помогая разобрать дорогу Наконец они остановились передохнуть, выплеснуть накопившуюся ярость.

– Нас подставили.

– Кто? Проводник с башни? Он бы ментов привел, тогда бы в натуре п…ц случился.

– Этих уродов я узнал, по крайней мере одного из них. Они в первый момент тоже растерялись – не ожидали, как и мы.

– Может, ты и растерялся, а я нет. Одного точняк зацепил.

Кто-то на всякий случай посветил фонарем назад. Сноп света описал замысловатую кривую, Дорогин мгновенно пригнулся, чтобы его не обнаружили.

Ругань продолжалась. Кто-то торопил идти дальше, указывал на раненого. Кто-то матерился в полный голос, требовал отдыха – раненый перевязан, надо дух перевести.

Дорогин уже узнал второго из описанных Олегом убийц – сходились все приметы. Снял оружие с предохранителя, прицелился… Потом опустил руку Алефовские яростно ругали Стропило и его людей.

Может, хватит пока одного трупа? Ему, Дорогину, нужен был компромисс между противниками, своего рода мирное соглашение, иначе не сработает его план. Нельзя, чтобы началась вендетта, когда думают уже не о пользе дела, а только о максимальном ущербе врагу.

Он достанет ублюдка очень скоро. Но не сегодня, чтобы никто не взбесился раньше времени.

Ранним утром у Дорогина состоялись две очень похожие друг на друга встречи. С обеих сторон ему в лицо бросали обвинения, угрозы, но только для порядка. Никто всерьез не допускал мысли, что он нарочно свел вместе две враждующие стороны. К тому же Дорогин пришел сам, никто его не волок на аркане. И сразу, с порога, признал свою вину:

– Не надо было туда лезть. Я же знал, знал, черт подери, что эти ублюдки тоже взяли след.

Значит, им могла прийти в голову та же идея.

Как еще пролезть в посольство? Не с вертолета же!

Обе стороны с интервалом в час напомнили Муму, что сегодня последний день, канадец улетит за кордон, и ситуация еще больше усложнится. Отправлять своих людей за океан влетит в копеечку, тем более что дипломат, почуяв опасность, постарается лишний раз нигде не светиться.

– Я виноват, значит, должен искупить вину.

Сам пойду в посольство, запишусь на прием.

– Там очередь, к твоему сведению. Принимают по записи.

– Прорвемся, где наше не пропадало!

– Прорвешься. Их бюрократы еще почище наших.

– Если не верите, планируйте на всякий пожарный свои варианты. Но я обещаю добраться до дипломата и прищемить ему яйца. Между прочим, у меня есть удостоверение внештатного сотрудника. Плохонькое, конечно, до ментовской корочки далеко. Но вдруг подсобит.

– Плевали они на такие удостоверения. Прижучат какие-нибудь гребаные морские пехотинцы…

– Пойду чистый, без оружия. Что они мне сделают, какие предъявят обвинения? В худшем случае обратно на улицу выкинут.

Вернувшись из посольства, Дорогин отчитался и перед алферовскими, и перед Стропилом. Говорил одно и то же.

– Разговор с Вильмессаном был с глазу на глаз. Даже хитрить не пришлось, он меня принял, зная, от кого я и зачем. Мне показалось, что он сам был не против расставить точки над "i". Признал, что вещь действительно у него. Предупредил, что отдавать Тельца за красивые глаза не собирается.

Он потратил на покупку большие деньги и намерен, как минимум, их вернуть. У кого купил, признаваться не хочет. Встретился, говорит, с незнакомым человеком в темных очках, сторговались.

Короче, он готов отдать Тельца при условии, что ничего не потеряет в деньгах и железно избавится от проблем в будущем.

Реакция и у Стропила, и у алефовских была одинаковой:

– Много хочет.

– Передаю все, как слышал. Он знает о конфликте между сторонами. Не хочет продавать одним, чтобы потом иметь неприятности от других.

Реакция опять оказалась похожей. После некоторого раздумья признали, что в позиции Вильмессана есть резон. Оставили Дорогина ждать и ушли консультироваться с начальством.

Вернувшись, о результатах переговоров Дорогину ничего не сообщили. Уточнили только некоторые подробности:

– Как этот хрен держался?

– С улыбкой, вежливо. Он вполне владеет собой. Попросил передать, чтобы на угрозы времени не тратили, вопрос можно решить по-хорошему, в течение одного дня.

– Называл сумму?

– Нет.

– Он точно сегодня улетает?

– Решил взять отпуск. Сказал, что в Шереметьево его будет сопровождать почетный эскорт.

– Какой такой эскорт?

– Без понятия.

– Далеко не отлучайся, будь на связи.

Попытка захвата сотрудника посольства по пути в аэропорт могла привести к колоссальному скандалу, этот вариант исключался. Любые другие попытки силового решения, в России или за границей, привели бы к новым стычкам, вроде той, что случилась в подземном коллекторе. А значит, к новым потерям. Такая перспектива не вызывала у «бойцов» энтузиазма. Стропило явно не потянул бы опасных зарубежных «гастролей», алефовская ударная сила уже не готова была, как раньше, самоотверженно рвать хозяйских врагов на части.

Возникла необходимость в телефонном звонке Алефу. Начал Доброхотов, от которого на сей раз исходила инициатива звонка:

– Мы же цивилизованные люди и не будем устраивать грызню. Объясню еще раз свою позицию: при всем уважении к вам я не могу допустить, чтобы Телец покинул пределы России. В конце концов, это творение русского ювелира. Слишком много всего утекло от нас на Запад начиная с семнадцатого года. Пора положить этому конец.

– Чрезвычайно благородно, – в голосе Алефа звучала неприкрытая ирония. – В прошлый раз у вас еще не было патриотических мотивов.

– В прошлый раз мы о многом не успели поговорить.

– Хорошо. Кто, по-вашему, законный хозяин вещи?

– Безусловно, вы. Я не сомневаюсь, что правда восторжествует и Генеральная прокуратура будет посрамлена. Как только вы вернетесь на родину, я вам лично преподнесу ваш рогатый талисман. Пока же ему лучше оставаться у меня. Во избежание пропажи, переплавки и прочих нежелательных событий.

– А если кто-нибудь поступит точно так же с вашей собственностью?

– Если мне придется покинуть Россию, я не возьму с собой ничего, кроме личной одежды.

– Знаю я вашу стратегию не иметь ничего в прямой собственности. На ваше имя даже плохонького «жигуля» не зарегистрировано, даже квартирки в «хрущобе». Но все равно не зарекайтесь… Ладно, не будем отвлекаться от темы. Вы собираетесь выкупить вещь?

– Именно. Готов пойти на затраты.