Андрей Воронин - Закон против тебя

Бакланов некоторое время наблюдал за ним с вялым интересом, пытаясь угадать, зачем этот усатый здоровяк вытащил его из переделки, которая могла стать для него последней.

Михаил не сомневался, что видел именно его в боковом зеркальце мчавшегося через марийский лес грузовика, но от этого непонятная ситуация только еще больше запутывалась. Что нужно от него этому усачу? Чего еще можно хотеть от той развалины, в которую он теперь превратился? Неужели этот человек – посланец из забытого прошлого, кто-то, кто знал Баклана до того, как он потерял память? Кто-то, продолжавший искать его все это время и наконец нашедший…

«Черта с два, – мысленно сказал Баклан. – Так я вам и поверил. Хватит, научили. Я теперь пуганый, битый-перебитый, меня за лежалую сигаретку и диванчик с чистой простыней не купишь. Нашелся благодетель…»

Он устал следить за мельтешением неустанно мотавшейся туда-сюда фигуры хозяина и стал разглядывать комнату. Комната выглядела чистой и аккуратной, была неплохо обставлена, но на всем здесь лежал неуловимый отпечаток холостяцкой неустроенности.

Деньги у хозяина квартиры, судя по всему, изредка водились, но вот женщины если и приходили сюда, то очень ненадолго.

На стене, на самом видном месте, висела фотография. Это был коллективный снимок, запечатлевший группу каких-то военных. Баклан с вялым интересом стал разглядывать фото и вскоре нашел на нем хозяина квартиры.

Молодой; не старше тридцати пяти лет, уже тогда усатый, веселый и уверенный в себе, он стоял в окружении вооруженных солдат на фоне каких-то гор.

Третье справа лицо во втором ряду показалось Баклану знакомым, и, приглядевшись, он понял, что видит себя – такого, каким он был, вероятно, лет пятнадцать назад. В груди горячо толкнулось сердце, и на мгновение Баклану почудилось, что он вот-вот вспомнит что-то очень важное. Он пытался усилием воли заставить память работать, в то же время прислушиваясь к доносившемуся из прихожей голосу хозяина, который говорил с кем-то по телефону. Точнее, не говорил, а орал, но Баклан все равно понимал его с пятого на десятое, будучи погруженным в свои мысли.

Потом он увидел прямо у своего лица телефонную трубку, которую протягивал ему хозяин, и вопросительно взглянул на Бориса Ивановича.

– Бери, бери, – сказал Комбат. – Не бойся, не укусит. Это тебя.

Ничего не понимая, но уже начиная чувствовать, что его неприятности закончились, Михаил Бакланов взял трубку и приложил ее к уху.

– Баклан, Баклан, я Береза, – послышалось в трубке. – Как слышишь меня? Прием!

– Береза, я Баклан, слышу тебя нормально, – автоматически ответил он, не в силах уразуметь, что означает только что произнесенная им белиберда, но почему-то уверенный, что ответить нужно было именно так.

Более того, он почти наверняка знал, что произносил эту фразу сотни раз и когда-то отлично понимал, что она означает.

– Ну вот, – обрадовался человек на другом конце телефонного провода, – а Иваныч говорит, что ты ни хрена не помнишь!

– Он говорит правду, – сказал Бакланов, чувствуя, как губы сами собой расползаются в широкой улыбке. Это было основательно подзабытое и очень приятное ощущение.

– Да ерунда это все! – прокричал в трубке веселый голос человека, который назвался Березой. – Фуфло трехкопеечное, понял? Раз голова на месте, вспомнишь все как миленький! Это ж надо, куда тебя занесло! Мы его в Йошкар-Оле ищем, а он сидит себе в Москве и в ус не дует! Нет, есть Бог на небе, это я тебе точно говорю! Ну ладно, мы с тобой чуток попозже потолкуем, как положено, под коньячок, под водочку… Дай-ка мне Иваныча, если он там еще не помер от радости.

– Да нет, – – бросив короткий взгляд на хозяина, сказал Бакланов, – Живой вроде, Он вернул трубку хозяину и обессиленно откинулся на подушку. Человек, которого телефонный собеседник Бакланова именовал Иванычем, еще немного поговорил, ограничиваясь в основном междометиями, положил трубку и сказал:

– Сейчас примчится. Жрать хочешь?

Баклан пожал плечами, имея в виду не только обед, но и всю ситуацию в целом. Комбат правильно расценил этот жест.

– Ты, брат, не волнуйся, – сказал он. – Не о чем тебе больше волноваться. Запомни главное: ты у своих. Мы тебя не выдадим. Там, в Афгане, не выдали, а тут и подавно не выдадим. Понял?

– Кажется, начинаю понимать, – ответил Михаил.

…Несколько часов спустя, когда Борис Иванович уже пригнал из мастерской свою отремонтированную машину, вызванный Подберезским именитый психотерапевт получил свой гонорар и ушел, утомленный Бакланов заснул, коньяк был выпит, а водки осталось всего ничего, Андрей с силой потер щеку и сказал, дымя пятнадцатой за этот вечер сигаретой:

– Да, история… Слушай, Иваныч, это же надо, как жизнь крутит! Такие узлы завязывает, что и с бутылкой не разберешься, где начало, а где конец. И как это Баклана угораздило в такое дерьмо вляпаться?

– Что сказал врач? – игнорируя его последний вопрос, поинтересовался Борис Иванович.

– А, – Подберезский махнул рукой. – Что он скажет? С одной стороны, нельзя не согласиться, а с другой стороны; невозможно отрицать… В общем, пациент скорее жив, чем мертв. Сказал, что ему еще повезло.

Сейчас по российским психушкам таких уже десятками считают, и никто ничего не помнит. Как их лечить, никто не знает. Некоторых родственники находят, некоторые так в дур доме и живут. Те, которых нашли, все равно ничего не могут вспомнить. Ему говорят: вот это, дескать, мама, вот это жена, а вот это – сынок твой… А он смотрит как баран на новые ворота и только кивает: ладно, мол, мама так мама, жена так жена.

Раз доктор говорит, значит, так оно и есть. Страшная это штука – потеря памяти.

– Жизнь потерять страшнее, – откликнулся Борис Иванович. – Пока человек живой, все можно исправить, все вспомнить, во всем разобраться… По всем счетам заплатить, между прочим.

– Угу, – промычал Подберезский, прикуривая новую сигарету от окурка предыдущей. – Ты вот что, Иваныч… Ты только ему не подпевай. Пускай он хотя бы недельку полежит, оклемается. Может, мне его у тебя забрать?

Он посмотрел на Бориса Ивановича, но вместо лица Комбата увидел поднесенный к самому своему носу увесистый кукиш.

– Вот тебе – забрать, – сказал Борис Иванович. – Кто успел, тот и съел. И вообще, у тебя твой бизнес, дела всякие, девицы… А мое дело пенсионерское: смотри телевизор да бульончик в кастрюльке помешивай. Так что не суетись, Андрюха.

– Да? – с некоторым сомнением переспросил Подберезский. – Честно говоря, что-то меня беспокоит. Я итак до конца и не понял, откуда и каким образом ты его забрал.

– А что тут понимать? – ответил Борис Иванович, глядя почему-то не на Андрея, а в окно. – Попросил ребят: отдайте, мол, ребята, родственник он мне… Ну они и отдали. Зачем им неприятности?